— Это тебе тоже Серый сказал?
Павел потряс головой.
— Да. А разве вы не из-за валюты её в поезде арестовали? Только вы тогда сказали, что работаете в милиции. Серый сказал, что вы её отпустили. Что она заплатила вам. Рассказал, что она с вами и… того, прямо в поезде. Это Серый так сказал, не я. Он видел, как журналистка вернулась в своё купе. Вместе с сумкой. Говорил, что она… вас наняла для охраны денег.
Битков насупился и сообщил:
— Серый слышал, как вы с этой журналисткой в купе… полночи… того… кувыркались. Говорил, что из-за её стонов весь вагон почти до утра не спал. Говорил, что вы развели нас с папой, как этих… как лохов. Что вы поимели не только журналистку, но и половину наших денег. Но ведь Серый и сам повёлся на ваши угрозы! Это же он сказал, чтобы мы сошли на станции!
Павел шмыгнул носом.
Я снова надавил стволом ПМ на его ногу.
— Это Серый всё придумал! Он говорил, что мы по-лёгкому срубим деньжат. А эта журналистка и к ментам… то есть, в милицию не пойдёт, потому что сделки с валютой запрещены. Он сказал, что мы с папой в любом случае не прогадаем. Даже если у этой Александры с собой окажется маленькая сумма. Сказал, что валюта ему в любом случае нужна, чтобы свинтить за границу.
Битков пожал плечами.
— А нам что? Мы с отцом от него аванс получили. Он обещал, что даст ещё столько же, когда вернёмся в Ленинград. Он видел, как эта журналистка покупала билеты. Купил билеты в одном с ней купе: из Волгограда. Сказал, что третий билет уже купили, нам не повезло. Но это не страшно, сказал. Сказал, что просто сделает два укола, а не один. Только и всего.
— Что за уколы?
— Я не знаю.
Я надавил на пистолет.
— Правда, не знаю! — воскликнул Павел. — Оно ведь как должно было случиться. Мы доехали до Волгограда. Там сели на обратный поезд. Вместе с этой журналисткой. Серый ехал в соседнем купе. Мы узнали: мужик из нашего купе сойдёт с поезда ещё днём. Всё хорошо получалось. Серый перейдёт к нам. А ночью сделает журналистке укольчик. Та проснётся уже в Ленинграде.
Павел снова шмыгнул.
— Она бы до Ленинграда и не поняла, что мы забрали деньги. А мы бы сошли с поезда на станции Лесная. Так Серый сказал. Там у него машина стояла. На ней бы в Ленинград и рванули. Эти кооператоры бы нас вовек не нашли. Всем было бы хорошо. Но тут появились вы, забрали журналистку. Серый испугался, что мы проболтаемся ментам о его затее…
Битков дёрнул плечами и сказал:
— В общем, мы свалили из поезда. Почти сутки просидели в какой-то глухомани. А Серый остался. Его-то вы не видели. Так он сказал. Сказал нам потом, что вы вернулись. Ну и… это… с журналисткой. А ночью он к вам пошёл со шприцем. А вы проснулись. А у вас пистолет. Он сказал, что чудом вырвался. Сказал, что выпрыгнул из поезда. На ходу. Чтобы его не замели.
— Шею он себе не свернул? — спросил я.
Павел помотал головой.
— Нет, — ответил он. — Только плечо ушиб. Весь бок себе расцарапал. И ногу подвернул, хромает теперь. Разозлился на вас. И на нас. Как будто это не он сказал, чтобы мы с папой сбежали тогда из поезда. Явился к нам домой, ругался. Потребовал, чтобы мы вернули ему аванс. А где мы его возьмём? Мы с отцом уже почти все деньги потратили. Вот он и велел… чтобы отрабатывали.
Битков печально вздохнул. Он стрельнул взглядом в моё лицо, но тут же опустил глаза и посмотрел на пистолет.
Я заметил позади Павла движение — это от арки к двери своей парадной шла Александра Лебедева. Она несла в руке сумку. Не смотрела по сторонам.
Я хмыкнул — привлёк к себе внимание Биткова.
Спросил:
— Как вы этот аванс отрабатываете?
Павел дёрнулся, чуть приподнял над рулевым колесо руки. Но тут же положил их обратно: почувствовал давление пистолета.
Лебедева вошла в парадную.
— Вот, — сказал Павел. — Сидим тут с папой. По очереди. Ждём эту журналистку. Серый сказал, что она исчезла из города. Но отпуск у неё скоро закончится. Поэтому мы тут и торчим. Серый сказал, что деньги она кооператорам пока не отдала. И что у нас ещё есть шанс не про… не испортить это дело. Если, конечно, вы не забрали у неё тогда в поезде всю валюту.
— Что ты сделаешь, когда вернётся журналистка? — спросил я.
— Ничего.
Я ткнул Биткова пистолетом в бок напротив почки. Павел тихо пискнул.
— Ничего! — сказал он. — Я правду вам говорю, товарищ капитан. Серый сказал, чтобы мы не светились перед ней. Я сразу уйду отсюда. И позвоню Серому. Из телефона автомата, что на стене около «Булочной». Он работает, я проверял. Серый пообещал, что так мы с папой отработаем аванс. А потом… быть может, получим и ещё денег. Если Серый получит свою валюту.
— Где Серый живёт? — спросил я. — Назови адрес.
Павел изогнулся. Потому что ствол ПМ впился ему между рёбер.
— Я не знаю его адрес! Честное слово! Не знаю! Я у него никогда не был. Товарищ капитан, у меня есть только номер его телефона. В сумке. Написан на спичечном коробке. Это мне Серый его записал. Он сказал, что редко выходит из дома. Только в магазин. Сказал: если не дозвонюсь к нему сразу, чтобы я перезвонил через полчаса. Я должен только позвонить!
Я вынул из сумки спичечный коробок с изображением звезды Героя Советского Союза и с надписью: «Город-герой Ленинград». Увидел я там и цифры телефонного номера, написанные синими чернилами шариковой ручки.
Сказал:
— Поехали.
— Куда? — спросил Павел.
— К тебе домой. Поговорю с твоим отцом. Послушаю его версию этой истории.
Павел сглотнул.
— Папа сейчас на работе, — сказал он.
— Подождём. Заводи мотор.
Битков помотал головой.
— Не могу. Товарищ капитан… я не могу.
— А если я отстрелю тебе ухо?
Павел дёрнулся.
— Не могу, — повторил он. — Товарищ капитан, у меня нет ключа от этой машины. Это вообще не мой автомобиль. У меня и прав на вождение нет. Я не умею ездить за рулём. Честное слово! Это Серый сюда машину пригнал. Он ещё в субботу её тут поставил, около парадной. Мы с папой в ней только сидим. По очереди. Уже третий день подряд. Я дворнику сказал: меня жена из дома выгнала.
Павел скривил губы — то ли от боли, то ли он так улыбнулся.
Я сунул спичечный коробок с номером телефона Серого в карман своего жилета. Туда же убрал и паспорт Биткова.
— Тогда слушай меня и запоминай, Павел. Повторять не буду. Сейчас мы с тобой выходим из машины. Неторопливо, без дерготни и суеты. Сразу идёшь к арке. Тоже: не спеша. Становишься там лицом к стене. Проверю тебя на предмет оружия. Побежишь — получишь пулю в ногу. Это я тебе гарантирую. Потому что у меня и значок «Ворошиловский стрелок» имеется. Не промахнусь.
Павел кивнул. Я спрятал его барсетку в свой рюкзак.
Скомандовал:
— Выходим, Паша. Без фокусов. Александра Лебедева — дочь генерала КГБ. Мне поручили её защиту. Со всеми положенными при этом полномочиями. Вздумаешь чудить, парень — наделаю в тебе дырок, без промедления, рука не дрогнет. Выговор за твоё убийство я не получу. Понимаешь? А вот медаль или даже орден — вполне возможно. Имей это в виду, парень.
Я первый выбрался из салона. Сунул за пояс пистолет, прикрыл его жилетом. Надел рюкзак.
Наблюдал за тем, как неуклюже выбирался наружу Битков.
— Вперёд, — сказал я. — На выход. Не верти головой.
Павел двинулся через двор к арке. Медленно, на прямых ногах. Будто дожидался выстрела в спину.
Я обыскал Биткова посреди тоннеля-выхода из двора. Не нашёл у него ни холодного, ни огнестрельного оружия — обнаружил только сплющенную карамельную конфету в кармане его рубашки.
По переулку мы шли молча.
Около булочной я поймал машину. Битков озвучил водителю адрес: тот самый, что значился у него в паспорте. В пути мы с Павлом не разговаривали — я сидел рядом с ним на заднем сидении, держал руку на рукояти пистолета.
В тёмной парадной, куда я вошёл вслед за Павлом Битковым, пахло вековой (будто ещё дореволюционной) историей, пылью и гарью (словно у кого-то из жильцов дома сбежало на плиту молоко). Я отдал Павлу его барсетку. Тот вынул из неё большой, похожий на оружие ключ. Поковырял ключом в замочной скважине. Я тем временем разглядывал вертикальный ряд дверных звонков около двери — верный признак того, что мы пришли в коммунальную квартиру. Моё подозрение подтвердилось: Павел ещё из прихожей указал мне на обшарпанную дверь комнаты, в которой он проживал вместе с отцом.
Единственное, чем впечатлило меня жилище Битковых, так это высотой потолков в комнате (да и во всей квартире). В остальном же их ленинградское жильё показалось мне похожим на притон для бездомных. Я окинул взглядом засаленные обои, из-под которых местами выглядывали газетные заголовки с ятями. Посмотрел на превратившуюся со временем в хлам антикварную мебель. Вдохнул пропитанный запахами пота и алкогольного перегара застоявшийся воздух. Не оценил я и тусклый жёлтый свет электрической лампы, одиноко свисавшей с украшенного трещинами и бурыми пятнами потолка.
Павел прикрыл за нами дверь комнаты и сообщил:
— Папа вернётся после четырёх.
— Подождём, — сказал я.
Уселся за стол, примостил у ножки стола свой рюкзак, положил перед собой на столешницу пистолет.
Павел взглянул на ПМ. Сел на скрипучий диван около окна. На улице у него за спиной (за грязными стёклами окна) покачивал ветвями тополь.
— Товарищ, капитан, — сказал Павел. — Это правда, что журналистка… Александра — дочка генерала КГБ? Вы сказали об этом ещё там, у неё во дворе.
— Правда, Паша, — ответил я. — Её отец генерал-майор Комитета государственной безопасности Виталий Максимович Корецкий. Слышал о таком?
Битков повертел головой.
— Нет, — сказал он. — Не слышал.
— Такие люди не перевозят валюту для кооператоров в поезде, Паша. Это кооператоры для них везут и несут всё, что им прикажут. А к тем кооператорам, кто ослушается, приходят такие люди, как я: с оружием…
Я положил руку на пистолет.