— Это как, вообще? — обалдело глядя на поводья, которые мои руки тоже разобрали сами, спросил я.
Егор довольно ухмыльнулся.
— Ранг у тебя уже — какой?
— Воин-подмастерье.
— Так а чего ты удивляешься? Верхами-то даже ополченцы могут. Дело нехитрое.
Вон оно чё. И вот, оказывается, почему я так запросто управлялся с телегой на тракте! Приобретенный ранг давал не только магические умения. Надо будет поштудировать справочник на этот счёт. Может, я ещё чего полезное могу? На ударных играть, например. Всю жизнь хотел научиться, да всё как-то руки не доходили.
— Рядом со мной держись, — выехав на дорогу, сказал Егор. — Чтобы пыль в глаза не летела.
И пустил лошадь галопом.
Через три часа мы действительно добрались до усадьбы. Ворота для нас распахнули заранее, когда ещё только подъезжали.
— Ваше сиятельство! — кинулся ко мне Данила. — Приехали! Смилостивился Господь! Я уж боялся, не успеете до темноты. Сердцем чую — эту ночь Груне не пережить. Спасите жену, ваше сиятельство! Век за вас бога молить буду.
— Веди, — спрыгивая с седла, сказал я. — Показывай, что там у вас за несчастье.
На крыльцо выскочила тётка Наталья. Ахнула.
— Ваше сиятельство! Неужто и правда до ночи успели? Сей момент, покушать соберу! — Поклонилась Егору. — И ты, служивый, здравствуй.
Егор спешился, степенно поклонился.
— Здравы будьте, уважаемая Наталья Парфеновна.
Ого. Да тут уже, оказывается, всё серьёзно.
— Веди к жене, — повторил я Даниле. — Сперва нечисть, потом ужин. Как раз аппетит нагуляем. Тётка Наталья, а ты в дом иди. И проследи, чтобы двери, окна — всё везде закрыли. И здесь, и во флигеле. А то не дай бог эта тварь сбежит, гоняй её потом.
— Будет сделано, ваше сиятельство. А ты чего выскочила? Ступай, ступай! — Тётка Наталья затолкала обратно в дом выбежавшую на крыльцо Марусю.
Комнатка, в которой лежала на кровати жена Данилы, оказалась небольшой. Но аккуратной, чисто прибранной. Выскобленные полы, вышитая скатерть, начищенная утварь. Чувствовалось, что ещё совсем недавно в этом доме жили уют и счастье.
— Вот, — потерянно сказал Данила.
И замер возле кровати.
Мы с Егором тихо приблизились и посмотрели на молодую женщину. Здороваться смысла не было — она спала. Если можно так назвать это состояние. Глаза закрыты, губы какие-то ненормально красные, дыхание поверхностное, капли пота на лбу.
Я коснулся лба и отдёрнул руку. Холодный, как лёд. Версия с банальной лихорадкой отпала сама собой.
— Выйдем? — тихо предложил я Егору.
Тот кивнул. Мы вышли на улицу. Данила — вслед за нами.
— Слушай, а это точно кикимора?
Егор посмотрел на меня с любопытством.
— А ты на кого подумал?
— Ну… Может, упырь?
Егор покачал головой:
— Не. Упыри укусы оставляют.
— Так мы ж не осмотрели толком.
— А они толком и не таятся. Народ думает, сыпь какая-нибудь или клопы покусали — да внимания не обращают. А упырь каждую ночь впивается в одно и то же место. Кикимора-то кровь не пьёт, она просто жизнь забирает.
— Ничего себе — низкоуровневая тварь, — буркнул я. — Здоровую девку за пару дней так ушатать.
— Видать, старая, сильная, — задумчиво изрёк Егор. — И злая вдобавок. Нечасто такие встречаются.
— Делать-то чего будем? Методика какая? Манок зажжём и башку снесём?
— Ни-ни! — даже как будто испугался Егор. — Манок для кикиморы, да ещё для матёрой — это верный знак, что охотники пришли! Убежит да затаится. А дождётся, пока уйдём — и опять за старое.
— Вот сука! — хором сказали мы с Данилой и понимающе переглянулись.
— Самый верный способ, — продолжал рассуждать Егор, — это девку осторожно вынести, а пристройку — сжечь. И смотреть внимательно, чтоб ни одна тень оттуда не вырвалась.
— Ну ты, это, того — осади чуток, — возмутился я. — Чуть чего — «сжечь»! Правильно, не своё — не жалко. А если огонь дальше перекинется?
Егор развёл руками.
— Значит, будем на живца ловить. Кикимора — она ночью выходит, когда все спят. Вот и мы в доме заляжем, караулить будем.
— А сами не уснём? Ты ж говорил — кикимора морок наводит.
Егор хитро улыбнулся:
— Усыпляет. Тех, кто не спит. Кикимора хитрая, зазря силы тратить не любит. Тем более, что не так у неё их и много. Если видит, что человек спит — внимания не обратит. Мимо пройдёт.
— Вот так просто? — удивился я. — А чего ж люди их сами не убивают, если выследить так легко?
— Выследить-то, может, и легко. А убьёшь её как? Обычным железом тварь — только мёртвую разделывать. Ты сам-то, смотри, меч наготове держи.
Я потрогал рукоятку новообретённого меча, который уже прошёл боевое крещение вурдалаком.
План, разработанный Егором, был по-хорошему тупым.
«С тварями, — объяснил Егор, — сильно мудрить не надо. Они и сами-то мудрить не любят, хотя вечно себя самыми умными считают. Человек увидит что-то непонятное — насторожится, разберётся. А тварь — та только нос задерёт. Мол, если ей непонятно, значит, дураками сделано. Высокоуровневые — те посерьёзнее, конечно. Но тоже гонору — ого-го».
Я мотал на ус премудрости, которых не содержалось в справочнике. Что-то мне подсказывало, что у каждого охотника лежат в загашнике такие вот выжимки из личного опыта, которыми они не спешат делиться абы с кем.
Судя по тому, как я мощно стартанул, из-под крыла Егора уже вот-вот выйду, и надо будет самому крутиться. А следовательно, чем больше знаю — тем лучше.
Первым остался дежурить возле жены Данила. Мы с Егором тем временем поужинали. Потом сменили Данилу. Перекинулись в карты, потрепались на какие-то совершенно не охотничьи темы (в какой деревне брага самая забористая, в какой девки самые красивые и почему всё это так редко совпадает). Потом — уже смеркалось — Егор зазевал и повалился спать.
Данила вернулся, тоже зевая.
— Верно, ушла кикимора, — сказал он нарочито громко. — Как сердце чует — чисто в доме.
— Ничего, ночь посидим, — сказал я. — Мало ли.
Данила для виду поупирался, потом упал и захрапел. Я, зевая, сидел на лавке и наблюдал за спящей Груней. Пока не услышал снаружи звуки. Голоса, приглушенное ржание, скрип ворот.
Встал и на цыпочках выбрался из пристройки. Типа, потихоньку, чтобы своих не разбудить. Сам-то знал, что Данила уж точно не спит, переживает за жену. А Егор перед тем как «уснуть» навесил на себя Знак Восстановления сил. На ранге Витязя этот Знак позволял до недели не спать. Мне бы, кстати, тоже себе этот знак прокачивать начать, штука наиполезнейшая. Да вот беда: родий пока не богато. Ну, будем потихоньку исправлять.
Вышел я уже в ночь. Быстро нашёл приехавших Тихоныча и Захара.
— Быстро вы, — поприветствовал их.
— Всю дорогу погоняли, — проворчал кучер. — Этак и лошадок уморить недолго.
— Ладно, — махнул я рукой. — Давай, паркуйся, тебе тут всё покажут. Животных покормишь — сам поешь. Тётка Наталья организует, я распорядился.
— А заночевать-то найдётся?
— Не, в лесу ночуй… Да шучу, блин! Найдётся, конечно.
Порешав хозяйственные вопросы с кучером, я повернулся к Захару.
— Не словили ещё? — спросил тот громким шёпотом.
— Караулим.
— Отлично! Вот и опробуешь.
— Чего опробуешь? — не понял я.
— Да вспомнил: есть у меня один амулет… Парень продал за гроши, веры ему нет большой. Но как брехал, как брехал! Даже я так не умею. В общем, вот: говорит, им только коснись твари — и морок как рукой снимает. А главное, наполняемый! Штука такая, что сгодится редко, но уж коли сгодится… Мне — сам понимаешь — абы что продавать-то не хочется. А испытать случая пока не было.
Я подбросил на руке увесистый кругляш с вырезанным знаком, которого в справочнике вроде как не видел. Очччень интересно.
— Ну попробую, если карта ляжет. — Я сунул кругляш в карман. — Давай, тоже. Поступаешь в распоряжение тётки Натальи. И, это! — Я поманил Захара пальцем, тот приблизился, навострив уши. — Марусю чтоб пальцем не трогал. Понял?
— А Маруся — это которая?
— А там поймёшь, как увидишь.
Захар печально вздохнул. Но кивком подтвердил, что суть понял. Проводив его взглядом, я вернулся к пристройке.
Внутри было темно, как у чёрта подмышкой. Впрочем, этой присказки охотники, наверное, даже и не поймут, потому что чёрт здесь — не фигура речи, а вполне реальная тварь. Правда, классифицируемая как Потусторонняя.
Что это значит — я пока не разобрался, но даже беглого взгляда на раздел с Потусторонними тварями хватило, чтобы понять: весёлого мало. Никто про них ничего толком не знал. Черти были, кстати, самыми изученными, потому что они, цитирую, «в людской мир нередко выбираются». Из чего автоматом следовало, что остальные Потусторонние твари выбираются в людской мир нечасто, если вообще.
Ладно. Упрёмся — разберёмся. Пока что мне, воину-подмастерью, и кикимор с вурдалаками хватит.
Я ощупью нашёл свободную лавку, прилёг на неё. Зевнул и притворился спящим.
Вот и отыграли всё как по нотам, теперь выход кикиморы. На Данилу одного надежды мало — он на нервяке, может и подскочит, чуть шорох услышит. Пусть его кикимора усыпит своим мороком. Зато Егор — вон как аутентично нахрапывает, того гляди стены затрясутся.
Я, двадцать лет провалявшийся в параличе, тоже без особого труда прикинулся бревном, мастерство-то не пропьёшь. Только иногда, чуть приоткрыв глаза, посматривал, что в хате творится.
А творилось интересное. Глаза привыкли к темноте, да и луна светила через окно аккурат на спящую тревожным сном Груню.
И вдруг в дальнем углу началось движение. Никаких звуков, а просто — как будто целлофановый пакет в воздухе плывёт. Да только, во-первых, схрена бы такому здоровенному пакету плыть по воздуху, а во-вторых, здесь до изобретения целлофана — как до Сахалина пешком.
«Пакет» подплыл к Егору и остановился возле его головы. Егор как-то странно всхрапнул, что-то пробормотал и спокойно засопел в две дырочки.