— Верно, верно! — продолжал радоваться генерал-губернатор.
Потом он огляделся, цыкнул языком и произнёс, будто припоминая:
— Зубов, говорите, лишиться? Ну, давайте попробуем, из чего вы скроены.
— То есть? — не понял я.
— Ну, я-то из служивых людей, из простых. Вы — охотник, тоже, как я понимаю, пороха понюхали. Так и чего церемониться? Предлагаю бой до первой крови. Если я одолею — езжайте в своё Поречье и возвращайтесь назад, с бумагой. А если ваша возьмёт — тогда донос тот я сожгу, всё равно грош ему цена. И ещё расскажу кое-что о вашем происхождении. Не всё — всего я не знаю — но кое-что мне известно. И вам, полагаю, также будет небезынтересно узнать.
— Илья Ильич, полноте, можно ли… — обалдел Савельев. Но на него уже никто внимания не обращал.
— Моём происхождении? — спросил я, и кулаки сами собой сжались. — И что же вы о нём знаете?
— Немного, — усмехнулся Илья Ильич. — Честно скажу — туману от того меньше не сделается, история странная и мутная. И есть у меня для вас ещё подарок один, вещица, что покойному графу принадлежала. Да только абы кому не отдам, не взыщите. Как мне вас ещё проверить-то? Может, просто расторопный охотник подкупил прислугу, вызнал про завещание покойного графа и взялся исполнять. Люди в бою познаются.
Вот это был крючок так крючок. Такой просто нельзя было не проглотить вместе с удочкой и рыболовом.
Я скинул камзол и, не глядя, сунул его Захару. Тот с готовностью подхватил.
Охотники вообще восприняли ситуацию куда спокойнее, чем Савельев. Тот от изумления аж за голову схватился. А мои — ничего.
Ну, бой. Ну, с генерал-губернатором. Не человек он, что ли? Человек. Причём, насколько я понимаю, вполне уважаемый. А если уважаемый человек жаждет выхватить по морде — спрашивается, кто я такой, чтобы отказывать?
Сам я фанатом бокса никогда не был. В бою предпочитал рукопашку, как штуку более эффективную. Но старинные традиции, тем не менее, уважал. Равно как и Илья Ильич.
Живому сопернику, пришедшему на смену деревянной неваляшке, генерал-губернатор обрадовался, как дитя новогоднему подарку. Поначалу. Получив крепкий хук слева, слегка обалдел. Не ожидал, видимо, от неведомого самозванца владения приёмами бокса на уровне повыше, чем у него.
Илья Ильич был ощутимо тяжелее меня. Если себя нынешнего я отнёс бы к среднему весу, то Илью Ильича записал в уверенные тяжи. Но на этом преимущество генерал-губернатора и заканчивалось. Удар у него был поставлен отлично, а вот в защите наблюдались серьёзные прорехи. Неудивительно, в общем-то — безответная деревяшка такой себе спарринг-партнёр.
Бой закончился моей безоговорочной победой.
— Готов, — глядя на хряпнувшегося на землю генерал-губернатора, решил Егор. Он как-то сам собой определился в рефери.
Захар согласно покивал. Савельев, до сих пор в ужасе держащийся за голову, теперь ещё и глаза зажмурил. Судя по бледному виду, прикидывал, продержится ли эта голова на плечах хотя бы до вечера. И выводы были неутешительными.
Я подошёл к нокаутированному генерал-губернатору. Собирался помочь подняться, но тот справился сам. Помотал головой и сел.
Поймал меня в фокус. Левой рукой вытер с лица кровь, правую протянул мне.
— Приветствую вас в Смоленске, господин Давыдов.
Беседовали мы в приёмной генерал-губернатора. Один на один. Я рассудил, что при всём уважении к друзьям, знакомиться с деталями моей мутной биографии им не стоит. Тем более, что деталей этих я пока и сам не знал. Попросил Егора и Захара подождать. Мужики поняли и не обиделись.
Тем более, что площадка, где Илья Ильич развлекался с деревянной неваляшкой, по сути представляла собой тренажёрный зал, оборудованный по последнему слову местной науки и техники. Помимо аналога боксёрской груши, там нашлось ещё немало интересных приспособлений. Неискушённым охотникам, впервые увидевшим такие диковины, было чем заняться.
— За знакомство, — предложил Илья Ильич.
Разлил по рюмкам очередную домашнюю настойку. Производством её, насколько я понял, тут в редких домах не баловались.
Выпили.
— Вы уж не серчайте, Владимир Всеволодович, что я Савельеву такое нелюбезное указание выдал. Вы меня поймите — я в Смоленске человек новый. Донос получил — надобно реагировать.
— Не серчаю. Вы отреагировали, я встречно отреагировал. В расчёте. А донос покажите, интересно.
Илья Ильич вынул из стопки на столе конверт, протянул мне.
«Его превосходительству генерал-губернатору Илье Ильичу Обломову в собственные руки».
Обратного адреса не было. Письмо, незамысловато озаглавленное «Донос», содержало в себе информацию о том, что в усадьбе покойного графа Давыдова поселился некий проходимец, именующий себя сыном покойного графа. Откуда взялся, неизвестно, прежде его никто не видал. Далее следовало перечисление моих грехов.
Предаюсь пьянству и разврату, соседей мужского пола избиваю и граблю, их жён и дочерей соблазняю. Не имея лицензии, самолично истребляю тварей в окрестных лесах и деревнях. Для увеличения эффективности сего мероприятия собрал шайку самых отпетых разбойников. Податель письма нижайше просил его превосходительство господина генерал-губернатора срочно принять меры.
Подпись: Anonimus.
Глава 9
По уверенному почерку было ясно, что держать в руках перо для Анонимуса — дело привычное. В отличие, кстати, от подавляющего большинства людей, с которыми я успел тут познакомиться. Да ещё и латынь знает, падла.
— Заберу? — показав генерал-губернатору письмо, спросил я.
Тот кивнул. Ни секунды не раздумывая.
И то верно. На кой ляд ему донос, если вопрос закрыт? Не расследование же проводить — кто этот донос прислал. Тем более, что работу местных криминалистов я наблюдал воочию. Это даже не детский сад, а отделение для младенцев в родильном доме.
— Найду, кто писал — урою, — пояснил я.
Это утверждение возражений также не вызвало. Обломов спокойно кивнул:
— Ваше право. Вас оскорбили. Напраслину возвели.
Нравится мне тут у них, всё-таки. Чем дальше, тем больше.
Идей по части личности Анонимуса у меня не то, чтобы не было — не было желания прямо сейчас об этом думать. Пока на повестке дня стояли более интересные вопросы.
— Вы сказали, что владеете информацией о моём происхождении.
Илья Ильич потупил взор.
— Да не то, чтобы прямо уж владею. Но кое-что мне известно. Я ведь сюда из столицы назначен, самолично господином обер-полицмейстером. Прежде напрямую ему подчинялся. И в числе прочих доходили до меня слухи, что граф Давыдов был крепко дружен с его сиятельством князем Волконским. И что оба они принадлежали к некоему тайному братству.
— Что за братство?
Илья Ильич помрачнел.
— Подробностей не знаю. А и знал бы — не стал бы говорить. Сие есть государственная тайна.
— Ладно, допустим. А между Волконским и мной какая связь?
Илья Ильич помрачнел ещё больше.
— Двадцать лет назад в Петербурге ходили слухи о рождении последнего архонта. Так, на древний византийский манер, именовали когда-то русских князей, объединивших многие земли. Княжеская ветвь, которая брала начало на смоленщине, со смертью последнего своего представителя — точнее, представительницы — не прервалась. Ребёнок, которого родила последняя княжна, якобы выжил. Времена были смутные, и сторонники рода, в числе них князь Волконский, спрятали младенца. Ну, в общем-то, слухи и слухи. Поговорили — забыли, мало ли сплетен по Петербургу гуляет. Годы шли, младенец, если и выжил, никак себя не проявлял. Если бы не ваше загадочное появление в усадьбе Давыдова, я бы об этих байках даже не подумал. Но, получив донос, вспомнил, что Давыдов был дружен с Волконским. А выйдя в отставку, забрался в такой медвежий угол, что ежели надо, к примеру, младенца спрятать, то лучшего места и представить нельзя. Вот я и предположил…
— Что этот младенец — я?
— Именно.
— А о том, что я могу приходиться родственником самому Волконскому или кому-то из его друзей, вы не подумали?
— Нет…
— Зря. Самая простая версия — как правило, самая верная. Мало ли по Петербургу и окрестностям бастардов бегает.
— Н-да, пожалуй. — Илья Ильич потёр подбородок.
— В общем, дело, конечно, ваше. Но делиться радостью, что нашли в богом забытом углу древнего… как его там?
— Архонта.
— … архонта, я бы не стал. Если окажется, что князь Волконский всего-навсего прижил ребёнка от лучшей подруги своей жены или гувернантки дочери, вы рискуете сесть в большую лужу.
— Пожалуй, вы правы.
— Да ясное дело, прав. — Я убедился, что сумел перенаправить мысли генерал-губернатора в нужную сторону. И поменял тему. — А вещь, о которой вы говорили. Принадлежащая покойному графу Давыдову. Что это?
Илья Ильич выдвинул ящик стола и извлек из него ещё один конверт. Этот также адресовался его превосходительству господину генерал-губернатору Смоленска. Но почерк был другой.
Я открыл конверт и вынул письмо.
«Зная Вас, как человека благородного и порядочного, покорнейше прошу не отказать мне в просьбе передать сию вещицу графу Алексею Михайловичу Давыдову в собственные руки. Отправлять почтою опасаюсь, навестить графа самолично не могу по причине слабого здоровья. Такой дальней дороги мне не пережить. А никаких иных оказий в ближайшее время не предвидится. Имя своё не называю, за что нижайше прошу извинить. Надеюсь, что просьба моя для вас не слишком обременительна».
Вместе с письмом из конверта выпал ключ. Небольшой — дверь таким не открыть. Сундучок какой-нибудь, или шкатулку — можно. Хотя ключик вполне увесистый. Серебряный.
Сопроводительных записок, предназначенных для Давыдова, к ключу не прилагалось. Граф, очевидно, и сам прекрасно знал, для чего эта штука и что с ней делать.
— Это принесли, когда я собирался сюда, в Смоленск, — пояснил Обломов. — Я ведь недавно получил назначение. И тот, кто написал письмо, о нём узнал. Я собирался посетить Поречье и пригласить к себе графа Давыдова. Но не успел. Узнал, что граф скоропростижно скончался. Если его наследник — вы, то и эта вещица, полагаю, теперь ваша.