А, ясно, иконка освободилась. Не нравится, сука? Вот то-то же!
— Да уймись же ты, окаянный! — заорала Земляна.
Я успел заметить самый конец битвы. Мечом она перерубила ухват, потом подскочила вплотную к Демьяну и трижды с силой дала ему в морду рукой с мечом.
Демьян закатил глаза и упал на пол. Земляна обернулась как раз вовремя. Змей головой вперёд прыгнул в сторону печки.
Земляна машинально выдала ему пинка, сбив с траектории, и змей влепился головой в печку, справа от горнила. Рухнул на пол.
Тут я резко принял решение. Взял и ввалил десять родий в апгрейд Костомолки. Ну, как ни крути, а дико эффективная штука.
Это был высший уровень Костомолки, по крайней мере, из известных справочнику. Судя по описанию, даже Змей Горыныч должен был немного напрячься от такой мощи, не говоря уж об огненном змее.
Вот сейчас и опробуем на пациенте.
Змей, рыча, поднялся на ноги.
— Сожру, — пообещал он и кинулся на подставившую его Земляну.
Та кастанула Удар, и змея смело. Отшвырнуло в очень выгодную для меня позицию. Я применил Костомолку.
На этот раз змей не рычал и не выгибался. Наоборот, его аккуратненько сложило в позу эмбриона. А потом из этой позы раздался раскатистый хрусь.
Я давил, давил и ещё давил до тех пор, пока меня не пробило молнией.
Отменил Знак, покачнулся, ловя равновесие.
Ну чё, сколько там? Сколько-сколько⁈
Пятнадцать родий. Ну… Не сказать, чтобы прям восторг, но и не разочарование. Вполне под стать трудозатратам.
— Вот зараза! — сказала Земляна, подойдя ко мне. — Он правда думал, что ты его отпустишь?
— Хрен его знает, чего он там думал. Нам не всё равно? Он лежит, мы стоим. Счастье, радость.
— Надо бы во двор его вытащить и сжечь.
— Давай.
Однако мы не успели схватить покойного негра за ноги (он после смерти немедленно развернулся и теперь лежал в шавасане, как нормальный покойник), потому что тот решил нам помочь.
Мы его об этом не просили. Мы в этом не нуждались. Но он за каким-то хреном вспыхнул сам по себе. Да так жарко, что загорелось сразу же примерно всё.
— Валим! — скомандовал я.
Мы начали валить к входной двери.
— Демьян! — вспомнила Земляна.
— Да чтоб его!
Но Демьян всё же был человеком, и бросать его было не по охотничьим понятиям. Вытащили бесчувственного парня считай из огня, у него даже волосы уже тлеть начали.
Порог и ступеньки крыльца Демьян пересчитал затылком совершенно безропотно. Мы выволокли его на дорогу. Потом попытались потушить пожар. В два Мороза одновременно. И хрен там… горел.
Не, оно, конечно, понятно, что холод как таковой горению не помеха. Но если заморозить самое горящее, то гореть будет нечему, прецедент был. Но в данном конкретном случае огонь даже не чихнул по этому поводу
— Пожар! Пожар!!! — завопил я, прекратив действие Знака. — Горим!
— Чего ты надрываешься?
— Как «чего»? Пусть местные собираются и изображают всякие свои противопожарные штуки. Если огонь на соседние дома перекинется…
Тут внутри дома что-то взорвалось. Пламя выплеснулось из окон. Столб огня пробил крышу и устремился в небо. Объятые пламенем тонкие дощечки — дранка — полетели во все стороны. Я на всякий случай кастанул Круг — не напрасно. По преграде так и застучали горящие обломки.
— Пожар! Пожар! — послышались голоса.
Началась суета. На церковной колокольне забили в колокол. Со всех сторон неслись люди с вёдрами.
Правда, первым делом отливали близлежайшие дома. Логично. Одного взгляда на демьянов дом было достаточно, чтобы понять: хана.
Огонь-то был не вполне обычный. Хотя повадкой отличался от Красного Петуха, видать, ещё какая-то разновидность. Дом сгорал нереально быстро. Через пять минут остались одни уголья, даже печь — выложенная из кирпича! — сгорела подчистую. А больше ни одна хата не пострадала.
Застонав, поднялся и сел Демьян. Уставился на то место, где был его дом.
— А… А чё это? — спросил он.
— Мы тебя спасли, — объяснил я. — От змея. Ты теперь спасённый. Чувствуешь радость?
Демьян встал. Радостным он почему-то не выглядел.
— Так, это… А дом-то как?
— А вот будешь знать, как с огненными змеями связываться! — рявкнула Земляна. — Считай, дёшево отделался.
И пошла на пепелище искать кости. Предварительно обработав пространство Морозом.
— Да я ж на вас мировому жалиться буду! — заголосил Демьян.
— Жалуйся, — кивнул я. — Я в данном случае действовал, как охотник. Судить меня Орден будет. А орден в моих действиях состава преступления не найдёт. У меня, вон, целая авторитетная Земляна свидетель, что змея убивали.
— Тут скорлупа ещё! — крикнула помянутая Земляна. — От яйца, не сгорела. Берём?
— Бери, конечно, дома разберёмся. А злато-серебро?
— Ничего нету. Сгорело или поплавилось — не знаю. Не видно.
— Ну хоть кости-то есть?
— Кости есть.
— Добро, коли так.
Очень не напрасно прогулялись, я считаю. Типа-матушка хорошую тему подогнала.
Демьян, всё ещё немного расстроенный, внезапно очень резко поднял статус в глазах соседей. Его начали жалеть, сочувствовать. Кто-то притащил дерюгу — накрыться, кто-то позвал к себе переночевать, ещё кто-то предложил отожрать борща с самогонкой после такого стресса. Короче, не пропадёт парень.
— Доброе дело, сынок, сделал, — положил мне руку на плечо типа-отец. — Не зря я тебя воспитывал.
— Слышь, воспитатель… — Я, поморщившись, стряхнул руку. — Сказал бы я тебе, да не буду. Макаренко недоделанный. Ты лучше вот что. Хочешь и впрямь доброе дело сделать — запомни сам, скажи другому: огненного змея сами не убивайте, всегда зовите охотников. Потому что если его убьёт не охотник — он перерождается. Понято? Принято?
— Услышал, — пробормотал озадаченный типа-отец. И тут же, найдя взглядом кого-то, заорал: — Э! Эй, кум! Слыхал? Огненных змеев-то самим убивать нельзя!
— Чего так?
— А они оживают потом, суки такие.
— Иди ты!
Подошла Земляна. Я забрал у неё изрядно потяжелевший мешок.
— Ну чего? Вещи забираем и Знаком отсюда?
— Ага.
Глава 17
Мы пришли в избу, в которой я впервые самоосознался. И там на нас — точнее, на меня, — набросилась типа-мать.
Ах, сынок, ты такой молодец, тварь жуткую убил, небось и наживёшься теперь с неё, хорошо зарабатываешь, так тобой горжусь, а мы с отцом, вот, посмотри, в каких нечеловеческих условиях прозябаем, вот был бы богатый сынок, помог бы хоть немного…
— Ты поэтому, что ли, меня позвала? — перебил я.
— Да ты что! Это ж я так, к слову, — замахала руками типа-мать.
Сделала вид, что смутилась, а сама выжидающе уставилась на меня. Я вздохнул.
— Вот что, недорогие мои и неуважаемые типа-родители. Давайте-ка мы с вами эту тему закроем раз и навсегда. Я вам — не сын. И уж будем честными — вы ко мне родительской любви никогда не питали. Мы просто на протяжении двадцати лет терпели друг друга: вы меня, потому что вам за это платили, я вас, потому что других вариантов не было. Цену за ваши услуги Тихоныч назначил весьма неплохую. Я бы сказал, выше средней по рынку. На моё содержание вы тратили в разы меньше, чем получали, даже с учетом трудозатрат и амортизации оборудования в виде лавки. А после того, как я встал с лавки и свалил, дотации от Тихоныча прекратились. Вы быстро сообразили, что зима близко, и жить вам станет сильно грустнее, чем раньше. Вот и решили поправить дела, напомнить «сыну», внезапно оказавшемуся охотником, да ещё и графом, о так называемом сыновьем долге. Манипуляции проще — не придумать, право слово. Детсад… Так вот: я не тот человек, которым можно манипулировать. И «дурачком», вопреки вашему глубокому убеждению, никогда не был. Идиотия и неспособность разговаривать — разные вещи. Я прекрасно помню всё, что происходило рядом со мной, пока лежал за печкой. Я слышал каждое ваше слово, обрабатывал информацию и делал выводы. И пытаться сейчас убедить меня в том, что вы испытывали ко мне какие-то там родительские чувства — затея изначально провальная. Тем, кому я действительно дорог — сам по себе, а не потому, что оказался графом — я готов помогать. И не только материально. Вы в эту категорию не входите. Почему — только что объяснил. И хочу предупредить, так сказать, во избежание: следующая попытка вымогать у меня деньги может закончиться нехорошо. Слухи о моём богатстве сильно преувеличены. Золотые империалы у меня в огороде не растут, с неба не падают. И я не из тех, кто дважды повторяет одно и то же… Собственно, всё. Доступно объяснил?
Я обвёл глазами типа-отца и типа-мать. Отец покраснел, как рак, мать, наоборот, побледнела. Но в том, что суть моего выступления оба уловили, я не сомневался.
— Отлично. Значит, вопрос мы закрыли. Пусть радость нашего расставания не затуманится печалью наших встреч! Земляна, идём.
Я подхватил мешок и вышел из избы. Пошагал по деревенской дороге в сторону леса. Земляна шла за мной и довольно долго молчала. Наконец озадаченно спросила:
— Ты откуда столько слов мудреных знаешь?
— В Благородное собрание хожу. Книжки читаю. А Знак предлагаю изобразить здесь, — я раздвинул ветки старой ели.
Они свисали до самой земли, образуя что-то вроде естественного шалаша.
— Дельно, — одобрила Земляна, — здесь вряд ли затопчут.
Я начертил Знак, и мы переместились в Поречье, к приметному камню. Потом дошли до приёмного пункта и сдали честно заработанные кости.
Когда вышли, я увидел выскочившего из-за угла недавнего знакомого. Свистнул, помахал рукой. Пацан по кличке Рыжий радостно засвистел в ответ и подбежал ко мне. Я заметил преображение: чумазая физиономия отмыта, вместо лохмотьев одет в приличные штаны и рубаху, на голове новенький картуз. В руках Рыжий держал два конверта, украшенные знакомыми печатями.
— Здрасьте, дяденька граф!
— Здравствуй, коли не шутишь. Что, рабочий день в разгаре? — я кивнул на конверты.
— Ага! Этот вот — на