Манок вспыхнул на северо-востоке, фактически на дороге. И медведи встрепенулись. У Прохора был Манок что надо, приманивал даже высокоуровневых. Медведи потянулись к зелёному огню.
— Куда⁈ — завопил Филька. — Назад! Меня охранять, твари безмозглые!
Медведи ощутимо заколебались. Они вертелись на месте, ревели, выли. Двое даже сцепились, начали лупить друг дружку по мордам когтистыми лапами. Что-то мне напоминало их неадекватное поведение…
Манок звал тварей в одну сторону, Филька — в другую, и они охреневали от обилия открывшихся перспектив.
И тут ещё один Манок вспыхнул на юго-востоке. Я его не увидел, но понял, что он есть, потому что, во-первых, ждал его, а во-вторых, изменилось поведение медведей. Теперь они вовсе завертелись волчками, раздираемые на части противоречивыми стремлениями. Как справедливо заметил Филька, твари эти были безмозглыми, мозги им пожрала неведомая зараза, превращающая обычных зверей в тварей. Поэтому критически подойти к ситуации они не могли. Если их тянуло в три разных стороны, они пытались бежать в три разных стороны одновременно, только и всего.
— Ко мне! Ко мне! — надрывался Филька.
Да было бы попрошено. Щас исполним.
Я накинул Доспехи и рванул бегом. А бегать я умел хорошо. Мышцы вспыхнули огнём от невероятного напряжения, ветер засвистел в ушах. Окно стремительно приближалось. В нём мелькнул ствол, я вильнул вправо.
Грянул выстрел, пуля свистнула у левого уха. Хренасе, разлёт. Получается, если бы я не вилял, то вообще бы ничего не почувствовал, а так — чуть не подставился. В баллистике я не спец, но рискну предположить, что это потому, что у троекуровских пуль вес какой-то не тот. Может, они легче обычных, потому и летят не так, как хотелось бы производителю. Интересно, как скоро он допрёт до того, что ему нужны нарезные стволы…
Я прыгнул, выставив руки перед собой, как будто нырял в воду. Нырнул в окно. Тут же сгруппировался, упал на пол и покатился кувырком. Расслышал ещё один выстрел, затем щелчок.
Вскочив на ноги, я осознал, что мне сказочно повезло. У Фильки в руках была двустволка. И он лихорадочно её перезаряжал.
Нет уж, пройдите-ка нахер, уважаемый.
Удар.
Филька сказал: «Ыгх!» — и отлетел спиной на стену, долбанулся затылком. Два патрона вывалились из левой руки, но винтовка осталась в правой.
Меч.
Теперь Филька заорал благим матом. Ну, я бы тоже заорал, если бы мне руку по локоть отрезало.
Теперь немного доброты. Остановить кровь. Что, не работает? Тьфу ты, голова садовая! В справочнике ж русским по белому писано, что после потери конечности кровь останавливает только Знак третьего уровня, а у меня — второй. Надо бы апнуть, возможность имеется. Если этот мудень тут кровью истечёт, будет вообще не в тему.
Но эта мысль посетила не меня одного. Ещё она пришла в голову Фильке. Он быстро взял себя в то, что осталось от рук. Левой провёл над культёй правой, и красный фонтан иссяк. Больше того, культя затянулась у меня на глазах молодой кожей.
— Конец тебе, сукин сын! — прошипел Филька.
— А ты ничего не перепутал? По-моему, это тебе конец.
Филька демонически расхохотался. И, будто в кино, под самую зловещую ноту этого смеха распахнулась дверца погреба. С диким рёвом наружу выскочил мертвяк.
Да чтоб вашу мать! Сколько у него тут тварей? Зоопарк, что ли, держит, недоумок хренов⁈
Я выхватил меч, лезвие засветилось. Мертвяк кинулся на меня, я встретил его косым рубящим. Ключицу разрубил, но дальше лезвие не пошло. Не застряло — и на том спасибо.
Мертвяк налетел на меня, повалил на пол. Эх, Красного петуха бы кастануть! Да пожар ведь моментально начнётся. К тому же Петух у меня не такой прокачанный, чтобы нормально зажечь живого мертвеца. Вот когда сдохнет — там самое то, а пока — проблема.
Хотя ладно, проблема решаемая.
Удар. Мертвяка отбросило, и он не успел вцепиться мне в горло.
Меч. Глотку пересекла красная полоса, голова дёрнулась, но удержалась.
Дальше я решил немного поимпровизировать. Знак Мороз у меня был только открыт и позволял не так уж сильно веселиться. Добавим-ка немного новогоднего настроения. Я ввалил пять родий в апгрейд. И немедленно кастанул.
Увы, согласно справочнику, даже теперь у меня хватало сил для полной заморозки лишь низкоуровневых тварей, максимум — кикиморы и домовые. Для среднеуровневых уже требовались мощности посерьёзнее. Но я и не настаивал на полной заморозке.
От моего усилия мертвяк заиндивел, покрылся белым налётом, и движения его замедлились.
Вот, отлично. А теперь, когда ты чуток подготовлен, мы переходим к коронному блюду.
Костомолка.
Мертвяка скрючило было, но он выстоял. С усилием распрямился и уставился на меня. Щёлкнул зубами, сделал шаг.
Ух ты, тварь! Да мне тебя сплющить сил не хватит. Придётся по старинке — мечом.
Я вскочил на ноги и только тогда убрал Костомолку. Но использовать меч мне в этой битве не довелось.
Краем глаза я увидел, что сучий потрох Филька, стоя на коленях, перезарядил-таки ружьё одной рукой. И теперь целит в меня, положив стволы на правую культю.
Решение пришлось принимать быстро, и я его принял. Кинувшегося на меня мертвяка схватил за плечи и перевёл драку в область борьбы, поставил полусгнившее тело между собой и Филькой.
Громыхнуло. Филька выдал из двух стволов сразу, и мертвяк дёрнулся. Через секунду он упал, а в ошалевшего от такого поворота Фильку ударила молния. Он вскрикнул и выронил ружьё.
Я в два шага оказался рядом. Первым пинком отправил ружьё в угол, вторым сломал Фильке нос.
— Отплясал своё, угробина. Ещё раз дёрнешься — убью. Понял⁈
— Он придёт! — выпалил Филька гнусавым голосом.
— Троекуров-то? Пусть приходит. Он уже раз ко мне лично приходил — и сбежал, поджав хвост. А тебе он чего в уши насвистел? Что спасать прибежит?
— Он придёт!
— Понимаю. Вопросы веры — очень интимные, не лезу, не оскорбляю. Ну, пока мы ждём Троекурова, может, расскажешь, зачем ты-то в это всё влез?
— Тебе не понять!
— А ты попробуй, я понятливый.
— Да ты знаешь, что в мире творится?
— Плюс-минус жопа.
— Жопа! Это ты — жопа. А мир одолели твари. Но твари — это лишь первая волна. Скоро придут хозяева и будут царить на Земле.
— Вот прям интересно стало — кто ж их всех хоронить-то будет, царителей…
Скрипнула дверь. Я обернулся и увидел отнюдь не Троекурова, но Прохора с Захаром. Они вошли, посмотрели с интересом на мёртвого мертвяка, потом — с осуждением — на живого Фильку.
— Когда на сотню человек одна тварь — человек царь природы, — усмехался Филька окровавленными губами. — А когда на сотню тварей один человек — царить должен кто-то другой. Вы слишком тупые, чтобы понять: борьба бессмысленна. Если хотите, чтобы люди жили, нужно сдаться. Чем скорее Россия сдастся тварям, тем скорее придут хозяева.
— И что тогда будет? Коммунизм? От каждого по способностям, каждому по потребностям?
— Несёшь ерунду, а я умные вещи говорю.
— Да ну? Серьёзно? — Я наклонился над Филькой. — Комаров на земле — около сотни квадриллионов. Ты про такие числа не слышал даже, ты тупой. Но я-то умные вещи говорю. Людей сейчас на несколько порядков меньше. По твоей недоразвитой логике мы должны признать комаров хозяевами?
Филька зарычал на меня, сверкая злобными глазами.
— Ладно. Говорить с тобой потом будем.
Я схватил Фильку за ворот рубахи, наклонил вперёд и хорошенько приложил по затылку. Филька обмяк. Ударом его глушить я не хотел — запросто мог убить. А так — более-менее безопасно. Ну, будет сотрясение мозга. Чему там особо трястись-то… А поболтать Филька ещё пригодится. Я быстро примотал руки парня к ногам верёвкой. Чёрт его знает, какие там тварные изменения в организме могли произойти, вдруг очухается раньше времени.
— Ой, — сказал вдруг Прохор.
— Чего «ой»?
— Манки погасли. Не удержал.
— Твою мать, — вздохнул я и покрепче сжал меч.
Дикий рёв и топот лап сотрясли халупу Фильки. В окнах появились страшные рожи. В дверь ударила могучая туша.
— Бежать считаю нецелесообразным, — сказал я. Вокруг столько бесхозных родий, аж сердце замирает. Давайте поохотимся!
Глава 15
— Сколько их… — пробормотал Прохор. — Откуда они? Я ж одного — точно укатал! Да ещё одного кобыла твоя затоптала. Наверное.
— Чего? — обалдел я.
— Да прискакала на Манок! Я издали увидал, как несётся, глазищами сверкает, чуть не обгадился. Хорошо, сообразил, кто это — а то бы сперва Костомолкой влупил, потом разглядывал. А она на меня как заорёт матом! Что, дескать, покоя не даю, ей хозяин велел тихо лежать. Я до того обалдел, что прозевал, как медведь на меня кинулся. А она-то не прозевала. Копытами ему в лоб — как саданёт! Медведя отшвырнуло сажени на три, но не сдох, крепкий попался. Взревел, башкой, потряс — и на неё! Она как заржёт, аж уши заложило. Ну, думаю, тут без меня разберутся. И к тебе на выручку побежал. А когда оглянулся — уже ни медведя, ни кобылы не увидел. Думал, медведей хоть на двух меньше стало. А их тут — как бы не больше теперь!
— Ну, логично, — кивнул я. — Если они где-то неподалёку в засаде сидели, то на Манок попёрли все. И теперь их, получается… — договорить не успел.
Одна из оконных рам с оглушительным треском вырвалась из стены. Не сама собой, понятное дело — остатки рамы нёс на себе медведь. Я подскочил и в два удара срубил ему башку. Восемь родий. Слабенький попался. А вот этот — уже нет! Медведь, немедленно впёршийся в пролом вслед за первым, был крупнее даже на вид. Тут уже двумя ударами не обошлось, пришлось попыхтеть. Десять родий.
А треск стоял уже со всех сторон. Медведи решили, что нашли волшебную кнопку, и поломились выносить окна.
— Надо с тыла бить, — сказал я. — Прохор, держи Защитный Круг! — и взлетел.
Вертикально вверх, вынеся клок соломенной крыши. Доспех, всё-таки, хорошая штука. Удар головой и плечом о стропило я почувствовал, но не ощутил. Ощутил бы — рухнул бы на пол. А так ничего. Приземлился во дворе и тут же скастовал Костомолку.