— Владимир! Не надо в потусторонний мир идти ради этого…
— Да не. В потусторонний мир я если и полезу, то ради другого. Просто есть одна тема, как-то раньше не подумал.
Распрощавшись с Ползуновым, я перенёсся к себе домой. Поставил на зарядку троекуровский амулет. Удостоверился, что дома всё спокойно, и позволил себя накормить. Пока тётка Наталья накрывала на стол, Маруся возилась с окном.
— Ты чего там делаешь? — спросил я.
— Так окна же замазываю. Холода скоро.
— Пластик бы поставить…
— Что такое говорите?
— Да ничего. Боюсь, эту задачу даже Ползунов не потянет.
Я продолжил употреблять ценные калории и думать о том, что я какой-то неправильный охотник в итоге. Правильные охотники, убив вия, из кабака неделю не вылезают минимум. Тут и радость, тут и стресс, тут и всё, что угодно. А я?..
Убив вия, тут же пошёл убивать Мефодия. Не успели остыть кости Мефодия — прикончил брата Варвара Михайловны. Того ещё не закопали — я устроил переворот на собрании охотников, добился введения тарифных планов и дотации Ползунову. Сейчас вот иду рога чёрта искать. Да я, собственно, уже и подзабыл про вия! Ну, было и было, чего прошлое ворошить, когда будущее такое интересное.
В целом, не жалуюсь. Да и на кого жаловаться? На себя самого? Ну, вот такой я. У меня детская психотравма, я парализованным лежал двадцать лет. Теперь компенсирую.
Покончив с завтраком, я достал троекуровский амулет и перенёсся в лес. Не совсем глухой лес — скорее на тропу. В общем, в то самое место, где когда-то, тыщу лет назад, мы весёлой толпой ушатали чёрта.
Голова тогда, помнится, куда-то откатилась, и её никто не трогал, поскольку количество родий с количеством костей в туше совпало идеально.
— Так-так-так, — огляделся я. — Ну и где же ты есть?
В лесу было поганенько. Как будто я оказался тут прямо наутро после той памятной ночи. Тогда ливень хлестал, и сейчас, вот, вся дорога раскисла.
Я походил по этой дороге, попинал кусты. Немного углубился в лес — туда, куда, согласно моей изумительной памяти, улетела голова. Впрочем, её могли запинать и подальше…
Ничего не обнаружив, вздохнул и скастовал Путеводное яблочко.
— На этот раз — задача для героев, — предупредил светящийся шарик, застывший в ожидании распоряжений. — Найди голову чёрта.
Шарик висел, по ощущениям, глядя на меня в глубокой задумчивости. Как бы размышляя, а не привести ли сего Владимира в питерский доллгауз, пока он буянить не начал.
— Вообще, если начистоту, то рога интересуют, — уточнил я. — Была тут чёртова голова с рогами. Рога — нужны. Веди к рогам. Рога! Понимаешь? — показал я пальцами на голове рожки. — Веди! Ну?
Шарик прикинул, что доллгауз далеко отсюда, и по пути я сто раз успею сообразить, что есть какой-то подвох. И исчез.
— На себе не показывай, — послышался сзади скрипучий голос. — Примета плохая. Жена блудить будет.
Я обернулся и увидел сухонькую старушонку, закутанную в серые тряпки, которые даже одеждой-то назвать было сложно. Складывалось впечатление, что если эти обмотки убрать, то под ними останется один скелет. Это если судить по лицу.
— Да я неженатый…
— Дык, и я незамужняя! — рассмеялась беззубым ртом старушка. — На кой тебе чёртовы рога, охотник?
— Есть интерес.
— Что ж за интерес такой?
— А тебе-то чего, мать? Я — охотник.
— Что охотник — вижу, не слепа, бог миловал. Вижу, как в молодости. Только рога-то те не золотые, куды ты их сдашь…
— Сдавать не собираюсь. Для дела нужны.
— Для какого?
Вот ведь пристала, ведьма! Чисто следователь.
— Для славного дела истребления тварей, матушка. А ты знаешь, что ли, чего?
— И-и-и, я, чай, не двадцать лет на свете живу, чего-то да знаю! Ты рогами, что ли, тварей тыкать собрался?
— Отчего б не попробовать.
— Дело, дело… Ладно, идём.
Старушка подняла с земли лукошко. Я заглянул внутрь, увидел кучу клюквы.
— Давай, донести помогу.
— Ишь, добрый какой. Ну, помоги, отказываться не стану!
По дороге немного поболтали. Старушку звали Карелия Георгиевна, за свою долгую жизнь она схоронила трёх мужей и пятерых детей, так и осталась к старости одна. Но — не жаловалась, вполне себе сносно жила. Собирала грибы-ягоды, продавала, в том числе и местным, которым было, с одной стороны, лениво ходить самим, а с другой, таких мест, как Карелия Георгиевна, не знали.
Имелась у бабушки и корова — основа жизни на селе.
— Корова — это тебе и молоко, и творог, и деньги, — объясняла Карелия Георгиевна.
— И мясо, — добавил я.
— Сплюнь! — перекрестилась бабушка. — Ежели, не приведи Господь, чего — где я денег на другую корову сыщу?
— Ну, вот если сегодня, по итогам нашей эскапады, рога обнаружатся — будет тебе хоть новая корова, хоть две.
— Ой, да ладно языком-то молоть! — Карелия Георгиевна даже развеселилась. — От охотника — деньги. Да ваш брат вечно сам с голым задом шастает. Ладно уж тебе, так показываю, понравился ты мне.
Спорить я не стал. Чего зря языком-то молоть, в самом деле. Будут рога — сделаю бабушке полезный подарок. А не будет… Ну, наверное, всё равно сделаю. Помогать человеку, который в трудных условиях не сдаётся и крутится — это дело приятное. Неприятно — это тянуть из болота тех, кто плюхнулся на задницу и нюни распустил. То ему не так, это не то, в топах одно дерьмо, литература мертва… Так, о чём это я? А, да. Рога. Думаем о рогах, концентрируемся на рогах!
Деревня, в которую мы пришли, была мне не знакома. Впрочем, от всех других, виденных прежде, отличалась примерно никак.
— А кто хозяин этого прекрасного места? — спросил я.
— Вестимо — граф Давыдов, — отозвалась Карелия Георгиевна. — Старый-то, бают, помер этой весной. Там молодой какой-то нарисовался. Ну, вроде, ничего. Сами-то в глаза не видали. Только слухи доходят.
— И чего говорят?
— Да мало ли врут люди. Что он не только граф, но и охотник, например. Да не абы какой, а самый лучший. Столько, говорят, за одно только лето тварей перебил, сколько все остальные за год не перережут.
— Ну, это они преувеличивают, конечно…
— Да говорю ж — врут, как дышат! Где ж такое видано, чтобы граф — да за тварями по лесам и болотам скакал! Вот ты, ежели б у тебя усадьба своя была, да крепостные — разве б пошёл чёртовы рога искать?
— Нет, конечно! Что ж я — дурак, что ли? Сидел бы дома, чай пил. Вздыхал от древнерусской тоски, глядя, как опадает листва с деревьев, а свободной рукой щупал бы Марусю за задницу.
— Это что за Маруся?
— Это как будто бы крепостная моя.
— Ох, и выдумщик ты!
— Есть маленько. А твари-то вас не тревожат, бабуля?
— Господь миловал, — перекрестилась Карелия Георгиевна. — По лесам спокойно ходим. Только вот…
— Ну?
— Ну а куда ж я тебя веду, касатик?
— К чёрту на рога?
— Хах! Шутник. К Бирюку идём.
— Чего?
— Бирюк — мужик это такой, прозвание у него. Как звать — никто уж и не помнит. Вона его хата, с краю. Ох, и тёмный, ох, и мутный мужик! Шепчутся по деревне, что колдовством занимается. Вот на свадьбы-то и зовут, на всякий случай.
— А свадьбы тут с какого бока?
— Ну как же! Вестимо: если колдуна на свадьбу не позвать — разозлится и напакостит. Может вовсе молодых убить колдовством. А может весь поезд свадебный в волков превратить!
— А что, бывало уже такое?
— С Бирюком-то? Не! Говорю ж, зовут на всякий случай. А бошку чёртову — он уволок, точно знаю. Видала я, как ночью эту страсть домой к себе пёр. Мне ж не спится. Я ночами гуляю, когда тепло. Всякое примечаю. Вот его дом. Хошь — иди, спрашивай. Да только я тебе ничего не говорила. Давай лукошко, домой пойду. Устала я, чай, не молодуха.
С этими словами Карелия Георгиевна решительно забрала у меня лукошко и потопала прочь. Я её не задерживал. На цель навела, дальше сам разберусь.
Изба предполагаемого колдуна стояла на отшибе. Сразу за ней вырастал лес.
Ну и кто ты такой, интересно? Если колдун, то почему не колдуешь? Как вариант — просто не гадишь там, где живёшь, поведение вполне разумное. Все худо-бедно здравомыслящие маньяки так действуют, мало ли в округе других деревень. А с другой стороны, от местного малообразованного населения каких только баек не услышишь. Один сосед на другого косо посмотрел, у того корова сдохла. Вот тебе и колдун, какие тут ещё доказательства. На вилы его, и всех делов! При том, что настоящему колдуну любые вилы — тьфу и растереть. Ты попала, художественно выражаясь. Против колдуна только охотник работать может. Но вот почему-то, сколько здесь живу — обращений с жалобами на колдунов ни разу не поступало.
Эх-х, и тёмный народ всё-таки. Просвещать вас ещё и просвещать. Хотя не сказать, что поголовная грамотность и распространение интернета ощутимо снизили концентрацию мракобесия. Как по мне, так только хуже стало… Ладно, отставить лирику. Колдун Бирюк, или нет — уж с этим вопросом быстро разберусь.
С этими мыслями я подошёл к избе. В открытую, таиться не стал. Если там реально колдун, мою Силу он уже почувствовал.
Подойдя к избе, я увидел, что дверь закрыта снаружи на большой крючок. То есть, теоретически, хозяина дома нет. На всякий случай постучал, пионер обязан быть вежливым.
Тишина. Я пожал плечами. Откинул крючок и вошёл.
Изба как изба. Тесная, два небольших окошка закрыты ставнями. Темно, соответственно, как в гробу.
Я запалил светляка. Увидел печку, стол, кровать, у стены два сундука, побольше и поменьше. На столе стояли горшки и плошки.
Я потрогал печь. Холодная. Чёрт её знает, когда в последний раз топили. В доме было не намного теплее, чем на улице. И вот тоже поди знай — не топит хозяин, потому что дров нет и в лес за ними пошёл, или же ему тепло в принципе без надобности. Хотя, конечно, на такую странность, как отсутствие дыма из трубы, бдительные соседи давно обратили бы внимание.
Не обнаружив в комнате ничего интересного, я открыл крышку сундука. Сперва того, что поменьше.