— Что ищешь? — заинтересовалась Тварь. Тоже заглянула под избушку.
Я хотел пошутить, что яйца, но вспомнил о нездоровом влечении Твари к этому продукту и передумал. А то вообще отсюда не уедем.
— Да вот думаю — может, эту избушку к нам во двор перетащить? А то чего тут бабушка одна скучает. Не развалится, как думаешь?
— Развалится! — категорически отрезала Тварь. — И избушка, и бабушка. Мало нам своих нахлебников, ещё этих кормить!
— Я в тебе не сомневался… Ладно, скачи домой. За ворота тебя Земляна проведёт или Егор. А может, Захар уже вернулся.
— А ты?
— А я по делам. Мне поле боя осмотреть надо. Стратегию разработать.
Не дожидаясь вопроса, что такое стратегия и чем её закусывают, я переместился в Питер. На то место, где когда-то стоял храм, в котором мы бились с вием.
В последний раз был тут, когда встречался со Стенькой Рябым. Запомнил бревна и кирпич, приготовленные для постройки нового храма. Был уверен, что строительные работы идут во всю, но изменений на площадке не заметил. Бревна засыпало снегом, кирпич вообще куда-то исчез. То ли спрятали на зиму, то ли население потырило на хозяйственные нужды.
Хотя, нет. Вряд ли потырили. Охранник здесь имелся. Я подошёл к небольшой деревянной будочке, из неё вынырнул солдат с ружьём.
— Чего тебе? Воровать пришёл?
— Угу. Как схвачу сейчас в каждую руку по бревну.
Солдат разглядел мою одежду. Увидел перчатку, меч. Ружьё опустил.
— Здрав будь, охотник.
— И тебе не хворать. А где строители, не знаешь?
— Знаю. Разбежались.
— Почему?
— Боятся.
— Чего?
— Да в том и дело, что даже сказать не могут! Начали котлован рыть — через два дня бросили да утекли. Других рабочих пригнали — те тоже два дня поработали, да дёру. И так уж сколько раз! А две недели назад мороз ударил. Теперь копать тяжело, а бревна увозить дорого.
— Поэтому решили пока охрану поставить?
— Ну.
— Понятно. Вот что, друг ты мой, послушай совета: собирай вещи, если есть какие, и уходи отсюда подобру-поздорову.
— Это ещё почему? — нахмурился солдат.
— Потому что в любой момент здесь может появиться тысяча чертей.
— Ты-ты-тысяча⁈ — вытаращил глаза солдат.
— Ну, я округляю, для понятности. Так-то может тысяча двадцать четыре быть запросто.
Солдат на моих глазах прошёл все стадии смертного ужаса, но выстоял. И в конце концов решительно вытянулся по стойке смирно.
— Никак не могу!
— Чего это?
— Приказ.
— А. Ну да, прошу прощения. Забыл, что не все живут по нашим раздолбайским законам… Ладно, сообщу Разумовскому, чтобы людей отсюда убирал. Уж он найдёт, кому приказ отменить.
На лице солдата, тем не менее, читалась тоска и желание, чтобы Разумовского я разыскал как можно скорее.
— Пуговицу срежь, — снизошёл я до нужд простого люда.
— Чегось?
— Пуговицу, говорю, срежь у себя какую не жалко. Ну или запасную возьми, если есть. И ружьё заряди. Если вдруг чёрт кинется — пали.
— Нежто пуговица простая поможет?
— До сих пор помогала вроде… Ладно, не тушуйся. Сейчас помощника тебе подгоню. Он, правда, молчалив, но положиться можно, дело знает.
Я переместился домой и отправился разыскивать Терминатора. Оказался тот в очень необычном месте и в очень необычной роли. А именно — в пристройке, за столом, напротив Данилы. В качестве собутыльника.
Терминатор держал в правой руке стакан, наполовину наполненный мутной самогонкой. У Данилы имелся такой же, но он им активно манипулировал, тогда как Терминатору, видимо, дали инструкцию держать ровно и не ронять.
— Горе? Радость? Пятница? — поинтересовался я, когда Груня впустила меня, и я увидел всю картину.
— Горе, барин, — вздохнул Данила и опрокинул стакан. Потом захрустел огурцом.
— Горе, что не пятница?
— Сынок помирает.
Груня заплакала беззвучно.
— В смысле? — удивился я. — Нахрена? Нормально ж всё было.
— Крыса цапнула, — всхлипнула Груня. — Болеет теперь… И хуже и хуже с каждым днём, в деревню носили — там бабка знахарка ничего поделать не смогла. Говорит, всё в руках божьих. А ему после того, как ходили, всё хуже и ху…
— Да вы совсем охренели, что ли? — перебил я. — Какая ещё бабка⁈ У вас полный дом охотников… Где ребёнок?
Груня и пошатывающийся Данила сопроводили меня к люльке, в которой лежал бледный, чуть поскуливающий малыш. Я простёр над ним длань и кастанул Противоядие. Ребёнок открыл глаза, взгляд сделался более осмысленным. Я добавил Восстановления сил — и на щёки вернулся румянец.
— Спаситель! Благодетель! — счастливые родители попадали на колени.
— Убил бы нахрен, — честно сказал я.
— Да откуда же мы знали, что вы такое можете!
— То ж ведь не тварная крыса!
— Самая обыкновенная была!
— Зубами его цапнула…
— А спросить — не? — простонал я. — Я что, за спрос когда-то бил? Сидят, ребёнка гробят ни за хрен собачий! Офигеть, чего только люди не придумают, лишь бы нажраться посреди рабочей недели… Короче. Запоминайте установку: есть проблема, которую за час самостоятельно не решить — идите ко мне. К Земляне, к Тихонычу, в конце концов, к тётке Наталье — они сообразят, чем помочь.
Я забрал у Терминатора стакан, опрокинул в себя содержимое и поморщился.
— Господи, как ты глушишь-то эту сивуху вообще? Очистки ж никакой. Минус год жизни прям почувствовал. Бр-р-р! — Я накатил Противоядие уже на себя. Полегчало. — И вообще. Вы какого хрена тут сидите?
— А как же? — пролепетала обалдевшая от такого наката Груня. — Где же нам сидеть?
— Да так же! Холодно тут, как на улице. Крысы какие-то бегают, детей кусают. Я когда ещё говорил: перебирайтесь в дом, если во флигель не хотите! Там места — хоть полк солдат расквартировывай. А здесь — сарай, это вообще хозяйственная постройка. А ну, бегом собрались — и в дом, пока я материться не начал! Тихоныч пусть распределит, где вам жить. Надо будет — второе крыло откроем, там главное в подвал не лезть. А остальные помещения без толку простаивают.
Угроза подействовала. Груня и протрезвевший Данила (третье Противоядие я втихомолку кастанул на него) начали собирать самое необходимое. Пронаблюдав с минуту за процессом, я удовлетворённо кивнул и перевёл взгляд на Терминатора.
— И ты туда же! Сидит, бухает, будто заняться нечем. Вставай, пошли — дело есть. Как раз тебе по темпераменту: стоять и ждать тварей.
Терминатор послушно встал. Я коснулся его и сжал свободной рукой троекуровский амулет. Локация сменилась с комнаты в пристройке на просторную заваленную стройматериалами площадку. И холодный ветер.
— Место для патрулирования, — обозначил я. — Ждёшь чертей, ну или любую другую нечисть — по настроению. Как появятся, валишь всех без разбору. Андерстуд?
Терминатор внимал молча. Отвечать он не умел, зато действовал превосходно.
Оставив его на боевом посту, я пошёл к будке охранника, чтобы предупредить мужика насчёт напарника. А то ещё не сообразит с перепугу и вступит в бой. Хорошо, если Терминатор его усилий не заметит. А если шмальнёт?..
Стукнув для порядка в дверь, я крикнул: «Свои!». Ответа не последовало.
— Ну начинается, — буркнул я. — Дисциплина дисциплиной, а поспать на посту — дело святое?
Открыл дверь. За нею оказалось ожидаемо крохотное помещение, в котором из предметов роскоши имелся только стул. На стуле сидел, запрокинув голову, давешний солдат. Из левой стороны груди у него торчал кинжал.
— А ты полнолуния ждал? — послышался сзади знакомый голос.
Глава 26
Оборачиваться я не стал. Тот, кто убил солдата и подкрался ко мне сзади — это совершенно точно не друг, а совсем даже наоборот. И обернуться, пусть даже накинув Доспех, значит сыграть по его сценарию. А это так себе стратегия — играть по правилам врагов.
Поэтому я, сжав амулет, который так и не выпустил из руки, просто переместился на пяток шагов назад. И очутился за спиной Министра, которого опознал по характерной трости. Не вдаваясь в бесполезные дискуссии, кастанул Меч, и невидимая энергия полоснула мудака по спине.
Вспыхнуло что-то — следовательно, защиту Министр выставил. Но всё равно вскрикнул и повалился на колени. Я добавил Удар. Он прилетел в затылок, вызвал ещё одну вспышку, и Министр наклонился вперёд, выставив перед собой руки — чтобы не нырнуть мордой в снег.
Трость он из руки не выпустил, а вот цилиндр с головы слетел, обнажив седые волосы.
Тут Ван дер Ваальс проявил неожиданную прыть. Он откатился в сторону и, задержавшись на спине, направил на меня набалдашник трости.
Доспехи уже были на мне, но я, не полагаясь на них, ловко повернулся, и мимо меня пролетел ослепительно белый луч. Опалило жаром. Ого! Нехило так этого урода в преисподней прокачали.
Министр вскочил на ноги, как пружиной подброшенный. В чём бы ни заключалась его сила — в амулетах или в природных способностях — но он ею буквально переполнялся. Даже глаза сверкали не хуже, чем у моей кобылы.
— У вас всех был бы шанс остаться в живых! — прорычал Министр. — Но тебе зачем-то надо было выйти на мой след! Надо было спутаться с этим Ползуновым! Теперь погибнут все! Теперь…
Грянул выстрел. Министр, сложившись пополам, улетел в раскрытую дверь будки. Снёс масляный светильник, который немедленно разбился. Вспыхнуло пламя.
— Это ещё что такое⁈ — послышался из будки разгневанный вопль.
Терминатор молча встал рядом со мной и дал ещё один залп. Министр, пытавшийся что-то сказать, взвыл без слов.
Будка горела. Я до кучи кастанул Красного петуха.
Министру хотелось поговорить. Он явно не понимал, что я принципиально не веду переговоров с террористами и прочими представителями меньшинств. Да и в принципе — какой смысл разговаривать, если знаешь, что ничего нового не услышишь? Но Министр оказался упрямым. Вырвавшись из огня, с горящим рукавом пальто и опалёнными волосами, уставился на меня и заорал:
— Ты не представляешь, с чем тебе придётся столкнуться! Ты умрё…