Я немножко выдохнул. Теперь ясно, откуда взялось ощущение неимоверной силы. Слава тебе, Господи, это не один человек…
Ждан, будто прочитав мои мысли, ещё раз улыбнулся.
— Да-да, Владимир. Сила десятка тысяч во мне прямо сейчас. Все на тебя глядят. И среди них нет ни одного слабее Гридя. Не откажешься от такой помощи?
— Я тебе, Ждан, так скажу: хотелось бы мне посмотреть на того дурака, который отказался бы.
— Ну тогда — командуй, брат. Это — твоя битва.
Я кивнул и ещё раз окинул взглядом воинство.
— Оставаться здесь. Ждать. Моя тысяча узнает, когда пора и куда. Остальные… Вам подскажут.
Мы с Кощеем забрались в яйцо. Взлетели — и буквально в следующую секунду сели на дворцовой площади. Не в центре, с краю. Центр, по моему плану, предназначался для посадки главгада. Оставалась ерунда — дождаться, пока он выйдет на связь.
Я немедленно развернул маскировку, безошибочно воспроизведя нехитрую последовательность действий, рассказанную Кощеем. Полюбовался пейзажем с высоты птичьего полёта. Морок работал что надо. Центр Петербурга лежал в руинах, горели пожары, трупы устилали улицы. А ещё по улицам ходили твари. Волкодлаки, упыри, вурдалаки, русалки, лешие. В оттаявшей Неве плескались радостные водяные, празднуя победу. Над руинами носились стаи ящеров, время от времени их распугивали крылатые змеи и летучие мыши.
Охотники были предупреждены, а потому только вздрогнули, когда мир вокруг них столь мощно изменился. В атаку на морок не ломанулись. Молодцы.
— Если б сам всё это не выдумал минуту назад — уже бы кинулся воевать, — пробормотал я. — Охренительно. Когда всё закончится, надо будет эту штуку как-то переделать под три-дэ телевизор, и чтоб у меня в башне стоял. Захара заставлю сценарии писать. Потом будет садиться, читать сценарий, а эта хрень — транслировать. А мы с Катериной Матвеевной будем смотреть и наслаждаться… Хотя нет, отставить Захара. Придумает фигню какую-нибудь, мне же и неудобно будет перед супругой. Лучше уж Неофита. Пацан молодой, незамутнённый. Выдаст какой-нибудь бодрячок в духе «Черепашек-ниндзя», без излишней драматизации, чисто для отдыха почилить, мозг расслабить.
— Надеюсь, ты хотя бы сам понимаешь, что говоришь, — буркнул Кощей. — Потому что я и половины слов не знаю.
— Скучный ты, Кощеюшка, — зевнул я. — Может, пока в картишки перекинемся? Твоё сердце — против телескопа из моей башни. Соглашайся, ставка что надо.
Кощей задумался. Вполне себе всерьёз, телескоп ему нравился. Часами мог в окуляры смотреть. В итоге изрёк:
— А если ты меня обыграешь?
Н-да, вот так вот и обращайся с тварями по-людски. Нормальная тварь на секунду бы не задумалась о том, что может проиграть. А этот уже который день в моём доме трётся. Пообтесался, блин…
И тут ожила приборная панель. Уже знакомо загорелась красным. Началось! Я коснулся панели мечом, Кощей схватил трубу.
— Приветствую тебя, владыка!
— Ты это уже говорил, — резонно заметил владыка.
— Это он от расстройства, — объяснил я. — Переживает, мысли путаются. И с памятью тоже печаль.
— От расстройства? — не понял главгад.
— Ну да. Он мне своё сердце в карты проиграл. Давно здесь сидим, тебя дожидаемся. Делать было нефиг — вот, и.
— В карты? — ещё больше озадачился главгад. — Проиграл?
— Ну, я хэ зэ, как у вас на планете это называется. Соревнуетесь вы между собой? Кто больше миров захапает, там? Или ещё как-нибудь?
— Мы боремся ментально, — в голосе главгада зазвучало самодовольство. — Если двое владык претендуют на одно и то же, они сходятся в ментальном поединке. Бьются до тех пор, пока один не уничтожит другого и не впитает в себя его сущность.
— Сущность? Это как?
— Тело. Память. Навыки. Здоровье. Предков и потомков.
Ого. Таких затейников мне даже в кино не показывали. Хотя не сказать, чтобы я сильно фантастикой увлекался, конечно…
— Гхм. Насчёт предков с потомками не очень понял, но суть ясна. Короче, условно говоря, мы с Кощеем тоже поборолись, и теперь его сердце принадлежит мне.
Кощей сидел в полном офигении, открыв рот.
— А почему тогда он жив? — озадачился главгад. — Если ты его победил? Вот этот, с трубой — это ведь Кощей?
— Я, владыка! — встрепенулся Кощей. — Я! Не слушай его, он всё врёт! Ничего я не проигрывал!
— Ой, да ладно тебе, — я потрепал Кощея по плечу. — Сознаваться начальству неудобно, понимаю. Но что уж теперь… В общем так, владыка. Ты пока приземляйся, а там разберёмся. Сейчас я тебе место посадки обозначу.
Я приказал кораблю открыть люк. Спрыгнул на площадь и скастовал в центре Манок. Не самый сильный, твари не почуют. Здесь, у дворца, их нет — в этом мне Разумовский честью поклялся. А до тех, что дальше, Знак не добьёт.
— Огонёк зелёный видишь? — крикнул я.
Люк оставался открытым. Я рассудил, что инопланетные динамики — это тебе не дешак с али-бабы, и главгад меня услышит. Не ошибся.
— Вижу. Выглядит уютно, — одобрил главгад. — Заманчиво. Так и тянет к нему приблизиться.
Ого. Неужели на создателей тварей наши Знаки оказывают такое же воздействие, как на самих тварей? При том, что находится сейчас эта тварь чёрт знает где? Ну, теоретически — почему нет. Всё, что создаёт чей-либо разум, он создаёт по своему образу и подобию. Так почему бы тем, кто припёр в сказочный мир чужую враждебную магию, эту магию не чувствовать?
— Нутк, — кивнул я. — Зря я, что ли, Манок прокачивал? Как знал, что ты прилетишь… Давай, садись уже. Там тебя гид по дворцу заждался. У него через два часа следующая экскурсия.
Далёкая звезда, висящая в небе прямо над площадью, дрогнула. И вдруг начала стремительно увеличиваться в размерах. Я понял, что должен испытывать человек, на которого падает метеорит.
Глава 20
— Владыка! — глядя на приближающийся корабль во все глаза, пробормотал Кощей. Впавший, похоже, в подобие экстаза.
Я машинально цапнул Кощея за плечо и задвинул себе за спину. Доспех накинул ещё перед тем, как вышел на площадь. Если владыка рухнет сюда прямо из стратосферы, не озадачившись такой ерундой, как торможение, метнусь Знаком в яйцо вместе с Кощеем. Бросать-то корабль жалко, я к нему привык уже. А главгад своим яйцом в землю долбанёт — такое себе пасхальное развлечение получится, Нева лёд проломит. Как бы дворец не смыло нахрен…
Но пришелец оказался не настолько идиотом. Несущийся на нас, всё более увеличивающийся в размерах светящийся шар метрах в ста над площадью остановился и замер. Всполохи вокруг него потухли, и стало видно, что это такое же «яйцо», как наше.
Повисев несколько секунд, корабль плавно опустился на площадь. Прямо туда, где горел мой Манок. Тварь, она тварь и есть, что с неё взять.
Кощей повалился на колени и воздел над головой руки. Тьфу, мерзость…
— Приветствую! — попытался вякнуть Кощей.
Я пнул его в бок. Окликнул инопланетянина:
— Ну чё, как ты там? Норм? Не расплющило?
— Нет.
— А зря.
— Что?
— Говорю, сердце Кощеево не забудь, когда выходить будешь. Карточный долг — долг чести. Если Кощей мне его не отдаст, помрёт со стыда.
— Повтори, я не понял. Если я не отдам тебе сердце Кощея, он погибнет?
— Ну да.
— Так пусть погибает, — удивился владыка. — Если ты победил Кощея, значит, ты сильнее, чем он. Теперь ты будешь мне служить вместо него. Объясни, кстати, почему он жив до сих пор и ты не вобрал в себя его сущность?
— Владыка! — взвыл Кощей. — Я служил тебе столько веков! Верой и правдой!
— Ты послужил — теперь он будет служить, — рассудил владыка. — Если он сильнее тебя, то и работать будет лучше, чем ты.
Кощей горько разрыдался.
— Сделай так, чтобы эти звуки прекратились, — потребовал главгад — обращаясь, очевидно, ко мне. — Они раздражают мой слух.
— Заткнись, — прошипел Кощею я. — Так воешь, как будто тебя уже убивают.
— Всё пропало, всё пропало! — зашептал Кощей в тон мне. — Прав ты был, Владимир, не друзья нам эти чужане тварные. Люди так дела не делают. Люди добро помнят!
— Ну, блин, попёр патриотизм. Давай ещё скажи, что просто не в ту дверь зашёл. Уймись, пока цел. Не мешай мне работать.
Кощей взял себя в руки. То ли понял, то ли сделал вид, что понял — пофигу, главное — результат.
А вот владыка выходить из яйца не спешил. Сидит там, наблюдает… А может, просто за тысячи лет ноги затекли, жопа онемела. Сейчас разомнётся да выйдет. Или наоборот, скажет, что ходить не может. Это в книжках и кино всё по нарастающей да по нарастающей. А в жизни любое масштабное предприятие всегда может закончиться полной хренью. Настолько тупой, что хочется орать: «Так не бывает!»
И тут я почувствовал, как земля под ногами начинает дрожать. Причина тому отыскалась быстро. Множеством глаз своей тысячи я увидел, как к нам приближаются твари. Со стороны города к реке шла лавина.
«Это настоящие, — передал я тысяче. — Не морок». И тут же, скрипнув зубами, добавил: «Не трогать. Это на Новый год».
Никто не пошевелился. Я заранее озаботился тем, чтобы Адмиралтейский сад в мороке представлял собой абсолютно непроходимый апокалипсис. И преуспел. Даже крысы и крылатые ящеры огибали его стороной. Все стремились сюда. На дворцовую площадь. Их гнал неумолимый и неосознаваемый инстинкт.
— Что это? — спросил владыка.
— Это твои верные слуги, — отозвался я. — Идут, чтобы поклониться тебе.
Первыми добрались ящеры. Они принялись наворачивать в воздухе широкие почтительные круги, в которые оказались заключены и мы с Кощеем, и оба яйца. Потом прибежали крысы. Как только их лапки касались дворцовой площади, твари замедлялись. Их тянуло сюда, но страх удерживал, заставлял держаться поодаль.
Вслед за крысами явились лягушки. И те, и другие окружали нас, кольцо за кольцом. Но главные силы были всё ещё на подходе.
Топот приближался, земля под ногами дрожала всё сильнее. И вот они… Питер, возможно, был слишком цивилизованным городом, чтобы на его улицах так запросто появились медведи и волкодлаки, не говоря о вепрях. Зато в упырях недостатка не было. И не только в упырях…