«Возможно, когда-нибудь, точно так же будут писать и об этой войне…» — подумал Немиров, взглянув на датчик оставшихся патронов в спаренном пулемёте. — «Или не будет больше никаких людей, и никто ничего не напишет…»
Раздался деликатный стук.
Капитан посмотрел на командирский экран и увидел ополченца, лежащего на крыше башни.
— Здравия желаю… — заговорил подползший ополченец. — Рядовой Волчков.
— Вытаскивай Урусбекова, — приказал капитан, открыв люк наводчика.
Он помог, как смог — посадил тело рядового правой рукой.
— Спусти его на землю, — дал Немиров указание. — И включи маяк ГЛОНАСС. Он у него в нагрудном кармане.
Такие маяки есть у каждого солдата, включая и танкистов. В выключенном состоянии он бесполезен, но если активировать его, то он будет слать сигнал что-то около четырёх месяцев, в течение которых тело будет очень легко найти. Заранее включать его запрещено, потому что раньше у противника были средства для пеленгации сигнала, после чего в местоположение прилетало что-то артиллерийское. У солдат НАТО такие тоже есть — это, вообще-то, изначально их придумка, только они опираются на GPS.
В общем-то, такие маяки хорошо помогают находить раненых, поэтому Немиров считал это изобретение одним из немногих хороших вещей, чуть-чуть смягчающих поганое военное бытие…
— Не открывается? — спросил он, когда ополченец не сумел открыть разблокированный изнутри командирский люк. — Тогда лезь через этот люк.
Волчков забрался в танк. Неудобно было крутиться внутри, чтобы пропустить его на место командира, но они справились.
— Следи через экраны и триплексы за окружающей обстановкой, — сказал ему Немиров, подумав, что надо было заранее выделить резерв наблюдателей. — Докладывай о любой увиденной вражеской бронетехнике, а также о пехоте, приближающейся к танку. С добром к нам никто не подходит, поэтому я должен знать обо всех непонятных. Как понял?
— Так точно! — ответил рядовой ополченец. — То есть, вас понял!
— Всё, не спи, — велел ему капитан.
— Разберись с этим, — сказал Немиров, передавая стопку коробочек Клевцову. — Мне письма писать…
Три «За Отвагу», два «Георгиевских креста» четвёртой степени — столько выделили им за успешный захват укрепов.
— Наверное, лучше посмертно, да? — неуверенно спросил лейтенант.
— Сам решай, — переложил на него ответственность Немиров. — На собственное усмотрение, короче говоря.
Потом нужно будет вписать Ф.И.О. в наградной лист и описать подвиг — отражена уже четвёртая контратака НАТО, поэтому такого тут хватало…
Варшава успешно блокирована, но поток беженцев всё не убывает. Даже если бы они захотели, у них не хватит сил, чтобы прекратить его. Возможно, вместе с гражданскими из города выходят и вражеские солдаты, но Немирову было всё равно.
Обороны города не видно, но внутрь они не полезут, потому что это гарантированные тяжёлые потери. Среди городских руин один вражеский солдат превращается в пять — даже если это и преувеличение, то незначительное.
В городе почти невозможно реализовать преимущества бронетехники: укрытий полно, эффективность противотанковых средств резко возрастает, а ещё там много гражданских, которых крайне нежелательно убивать, даже случайно. Если пришёл в город с целью геноцида, то задача немного упрощается, но они пришли сюда не с этой целью.
«А с какой?» — спросил себя капитан и не смог дать себе ответа.
Командование метает бронетехнику на самые опасные направления, поэтому отдохнуть получается только вот в такие периоды затишья. Но это для солдат, а для офицеров и сержантов работа не заканчивается. Организационные проблемы, письма соболезнования родным, обязательно от руки, обязательно аккуратным разборчивым почерком — так того требует протокол.
«Столько погибших солдат…» — сел Аркадий за стол в своём блиндаже.
Он взялся за первое письмо и дописал его наполовину. Погиб техник, старшина Буркин. Немиров успел узнать его довольно хорошо. Из Волгограда, женат, детей нет, как и у многих, до Второй Третьей мировой работал кузовщиком в автомастерской, ремонтировал электромобили. После мобилизации, прошёл обучение и отправился на фронт в составе 7-го гвардейского танкового батальона. И вот он погиб от снаряда кустарной РСЗО.
Тут в блиндаж вбежал бледный Итальянец, одной рукой прижимающий к груди коробки с наградами, а другой держащий смартфон.
— Всё, товарищ гвардии капитан, добегались… — произнёс он.
— Что случилось? — спросил Немиров.
Лейтенант подошёл и показал ему экран.
— Да это вброс… — не поверил капитан.
Клевцов сменил вкладку браузера и показал другую новость. И ещё одну. И ещё одну.
— Зассут они, — скептически прищурился Немиров.
— А если не зассут? — спросил лейтенант.
Каждая новость сообщала, что объединённое командование НАТО связалось с Кремлём, впервые за три года, и выдвинуло ультиматум — либо ВС РФ отводятся от Варшавы на исходные, либо будет ограниченно применено тактическое ядерное оружие.
— Если не зассут, тогда, действительно, добегались, — вздохнул Немиров. — Скоро узнаем.
— Команда «Газы»!!! — заорал капитан Немиров, выбежавший из блиндажа.
Он уже был в противогазе, надетом так быстро, будто между курсантскими годами и сегодняшним днём прошло не более пары месяцев.
Тактическая ядерная ракета ударила по расположению наибольшей концентрации живой силы — на самом западе Варшавы. Командование уже знает и оперативно доложило всем командирам.
Зарево мощного взрыва было видно и отсюда, поэтому находившиеся на улице солдаты уже лихорадочно надевали противогазы.
— ОЗК!!! — прокричал капитан. — Живо!!!
Сам он быстро раскатал свой комплект по грязи и начал спешно в него облачаться.
— Всем по штатным местам! — продолжил Немиров. — Где Маляр?! Итальянец — в БМП! Загерметизироваться и включить вентиляцию! Волчков!!! За мной!
Быстро запрыгнув в танк, он дождался, пока механик-водитель и наблюдатель займут свои места, после чего включил систему защиты от оружия массового поражения.
Все заслонки и жалюзи были закрыты, после чего включилась вентиляция, создавшая подпор.
Одним ударом НАТОвцы не ограничились, поэтому земля затряслась, что отразилось даже на танке.
— В укрытие! — приказал Немиров.
Механик-водитель, без лишних слов, направил танк в специально вырытый капонир, перекрытый двумя рядами мешков с землёй и четырьмя рядами дубовых брёвен. Так себе защита от ядерного удара, но хоть что-то…
— Волчков, не вздумай даже прикасаться к люкам, — предупредил Немиров наблюдателя. — Если прилетит рядом, то мы тут как в консервной банке — герметичны.
— Немиров, как слышно? — заработала рация.
— Отлично слышно, — ответил капитан. — Взял на борт остальных?
— Как и было оговорено, — подтвердил лейтенант. — Как шпроты в банке!
— Сидите в… — заговорил Немиров.
Тут весь мир перевернулся и его с силой ударило об казну орудия.
Во рту появился привкус железа, а в голове повис туман. Очень сильно заболела голова, а также что-то в левом боку.
Неопределённое время спустя он пришёл в себя и попробовал пошевелить правой рукой. Рука сразу же наткнулась на что-то мягкое и тёплое.
Капитан открыл глаза и не увидел ничего.
Проводка в танке, вероятно, выгорела вследствие электромагнитного импульса.
Приложив усилие, он сдвинул с себя тело ополченца, после чего полез в карман за мобильником. Но тот тоже перегорел. Вся электроника, действовавшая в момент ядерного удара, должна была выйти из строя, даже танковые СУО и связь.
Пошевелив ногами, он ощутил на них какие-то предметы. В левом боку очень остро болело.
«В противогазном подсумке была зажигалка».
Зажигалка была извлечена и зажжена.
Сразу стало ясно, что танк лежит на левом боку, потому что Немиров сейчас лежит, упёршись спиной в дисплей панели управления давно исчерпанным КАЗ «Афганит».
Рядовой Волчков был мёртв — от удара свернуло шею.
— Маляр… — подал капитан голос. — Маляр…
Но ответа не было. Боль в левом боку будто бы стала ещё острее. Нужно было как-то реагировать.
Он попробовал подняться, но это вызвало обострение боли, которая чуть не отключила ему сознание.
Оглядевшись, он увидел неповреждённый контейнер с аптечкой. Но главное, что он увидел — командирский люк был открыт. На него наварили лист стали, на щедрую сварку, но этого оказалось недостаточно.
Герметизации танка нет, радиоактивная пыль уже внутри, а гамма-излучение свободно проникает внутрь. Он уже покойник.
Но Немиров был не из тех людей, который просто так опускает руки.
Он приложил сверхусилие и дотянулся до контейнера.
Вырвав правой рукой не особо сопротивлявшуюся дверцу, он вытащил из контейнера аптечку и начал выполнять необходимые действия.
Первым делом он расцепил застёжки ОЗК на правой ноге и вколол себе обезболивающее. Затем он задержал дыхание, приподнял противогаз и быстро проглотил таблетку йодида калия. Никак не защитит от гамма-излучения, но альфа- и бета-излучение намного опаснее.
Когда обезболивающее подействовало, Аркадий нашёл в себе силы подняться и проползти к механику-водителю.
Зажигалка освещала откровенно плохо, но он увидел достаточно. Маляру проломило череп. Мёртв.
Оставаться в разгерметизированном танке было бессмысленно, поэтому он пополз к выходу.
Люк наводчика не желал открываться, его подпирало что-то снаружи. Пришлось вылезать через люк командира.
Снаружи был густой дым — из танка этого было не видно, но горело всё.
Брёвен вокруг нет, но горит трава, горят деревья и кусты.
Выбравшись из танка, Немиров поднялся на ноги и огляделся. Боль в левом боку никуда не делась, но воспринималась она гораздо легче — можно идти, некоторое время.
Чуть не упав в очаг разгорающейся травы, он пошёл прямо, туда, где раньше был второй капонир.