Слёзы текли потоком, горло саднило, а кишки крутило — Аркадий никак не мог взять себя в руки.
Чтобы справиться с собой и шквалом воспоминаний, резких и детальных, ему потребовалось несколько часов.
Никто не пришёл за всё это время, что подтвердило воспоминания о гибели отца, матери и братьев с сёстрами.
«Холера», — подумал Немиров. — «Главный источник — загрязнённая вода».
Его пронзил холод от осознания того, что он не так давно с наслаждением пил воду из колодца.
Он знал, что иммунитет от холеры не абсолютный, поэтому есть шанс заразиться повторно, если пить из заражённого источника.
Его познания о холере были обрывочны, но он знал, что надо кипятить воду и тогда она станет безопасной. Память подкинула ему сведения, что в кипящей воде холерный вибрион умирает за минуты.
Всё ещё переживая последствия эмоционального срыва, Аркадий вновь поднялся на ноги и поплёлся к печи.
Хвороста нет, поэтому надо идти в ближайший лес.
За печью должен был быть топорик, но его не обнаружилось — из избы уже вынесли всё. Это были добрые соседи, пришедшие сразу же после того, как умерли отец и мать. Он просто смотрел на это из-за печи.
Немиров начал обыск избы, чтобы найти хоть что-то металлическое и режущее, но в душе уже понимал, что всё это тщетно.
Через несколько минут он вышел на улицу и напоролся на соседа, выглядывающего из окна избы напротив.
Звать его Александром Ванечкиным, у него было шесть детей и жена, но сейчас остались только он и двое детей — младшая дочь и средний сын. Но это только известная Аркадию информация, возможно, что уже неактуальная.
— Лёксей… — удивился он. — Живой?..
Немиров просто кивнул, подтверждая очевидное.
— А я думал, что ты отмучился давно… — признался сосед. — Давеча лекарь уездный заезжал, смотрел тебя — сказал, что нежилец.
Немиров лишь скривил губы.
— Ты, я слышал, воду из колодца пил? — поинтересовался сосед и получил в ответ очередной кивок. — И как?
— Хорошо, — произнёс Аркадий.
— Он порошок в колодец посыпал — отраву небось, — продолжил Александр. — Ты точно здрав? Живот не болит?
Слышал Немиров, что крестьянство, в силу дремучести, в XIX веке даже убивало врачей, прибывавших в селения для борьбы со вспышками холеры. Обычная хлорка, совершенно неизвестная обычному крестьянину, принималась за яд, которым бешеные псы царского режима пытаются загубить добрый русский народ. Зачем и почему бешеные псы царского режима пытаются загубить добрый русский народ — вопрос интересный…
— Есть охота, — признался ему Аркадий. — Что ещё делал уездный лекарь?
— Тута он порошок свой оставил — велел сыпать вечером кулёк и до полудня воду не брать, — сообщил ему сосед. — Токмо бесовство это…
— Что ещё он делал с колодцем? — спросил Аркадий.
— Со своими хлопцами спускался туда, что-то искал, а потом писал что-то в свою бумагу, — пожал плечами сосед. — А тебе оно зачем?
— Дай этот порошок, — попросил Аркадий.
— Зачем оно тебе? — насторожился сосед.
— Знаю, что это, — ответил Аркадий. — И знаю, зачем оно надо.
— Откуда знаешь? — с недоверием во взгляде спросил Ванечкин.
— От умных людей, — поморщился Немиров. — Этот порошок убивает заразу в колодце. Ту самую, от которой мы все умираем. Уездный лекарь дело сделал — я воду из колодца попил и ничего.
Это был так себе аргумент, ведь если он уже заразился от этой воды, то симптомы появятся только после инкубационного периода холерного вибриона. И второй раз холеру он точно не переживёт…
— Брехня это всё, — скептически изрёк сосед. — Не дам я тебе эти кульки.
— Ну и ладно, — решил Аркадий не спорить. — Есть что-нибудь поесть?
— Сейчас вынесу, — после недолгого взвешивания решения, ответил Ванечкин.
В качестве еды предлагалось два корнеплода печёной брюквы и один клубень печёного картофеля. Так себе источник калорий, но Аркадий был рад и этому. Такое «щедрое» угощение ничего особо не изменит, но неплохо в качестве старта.
— Благодарствую, — принял Немиров угощение.
— Что дальше делать будешь? — спросил сосед, наблюдая за тем, как Аркадий грызёт брюкву.
— Не знаю, — ответил Немиров, не желающий делиться с ним своими планами.
— Мне иждивенцы не нужны, потому даже не думай, что я тебя к себе возьму, — предупредил его сосед.
— Не думал даже, — ответил на это Аркадий, откусивший кусок от второго корнеплода брюквы.
Картина происходящего уже сложилась.
Пусть голова слегка побаливает, а во рту до сих пор привкус крови, но эмоциональный срыв, природа которого ему неясна, уже завершился. Он окончательно успокоился и уже усиленно обдумывал дальнейшие действия, параллельно тщательно пережёвывая печёный картофель.
— А сколько сейчас в деревне людей? — спросил он.
— Не знаю, — ответил на это сосед. — Многие померли, сам видел. Ты… помоги дочь похоронить — я тебе еды дам.
— Есть лопата? — спросил Аркадий.
Поп-расстрига умер в самом начале вспышки, поэтому умерших хоронили без положенного религиозного сопровождения, что считается грубым нарушением заведённых ещё при князе Владимире порядков. Но попа взять неоткуда, поэтому при погребении обходятся «Последованием по исходе души от тела» из молитвослова, читаемым грамотным мирянином. Но грамотных мирян тут изначально было мало, поэтому есть риск, что все они уже умерли.
— Сходи, позови люд, а я телегу приготовлю, — попросил Александр.
Немиров кивнул и пошёл на улицу, начав кричать: «Люди добрые! Александр Ванечкин хоронит усопшую дочь!»
Если кто-то захочет поучаствовать, то выйдет…
— Ляксей, ты, что ли? — выглянула из окна своего дома Марфа Кирилловна, сварливая вдовая тётка, подруга покойной матери. — Ты же помер!
— Не помер, Марфа Кирилловна! — указал Аркадий на очевидное. — И если есть чего поесть — не откажусь!
— Мне племянника похоронить надобно… — произнесла подруга матери.
— Поможем, — решительно заявил Аркадий. — Телега есть?
Оказалось, что кроме Марфы Кирилловны и Александра Ванечкина в деревне больше никого нет. Сама Марфа Кирилловна охотно сообщила, что все уцелевшие собрали свой скарб, погрузили его на телеги, забрали скот, свой и соседский, после чего убыли в неизвестном направлении. Возможно, посчитали, что место проклято.
«А всего-то и надо, что кипятить воду, мыть руки и ни в коем случае не есть кал больных холерой…» — подумал Немиров, помогая Марфе Кирилловне погрузить завёрнутое в саван тело на телегу.
Гробов нет, потому что это уметь надо, а плотник умер.
Они доставили два тела на деревенское кладбище, где начали копать могилы.
Отсутствие гробов решил Аркадий — он предложил сделать в могилах ступень, на которую надо будет уложить доски. Так они хоронили погибших солдат, когда не было возможности отправить тела домой в самом начале Третьей мировой.
Пришлось съездить обратно в деревню и снять часть пола в одном из пустующих домов. У соседа нашлась пила и он распилил доски на отрезки нужного размера.
Немиров чувствовал нарастающую слабость, но работал на волевых. Без работы не будет нормальной еды.
— Марфа Кирилловна, ты читать умеешь? — спросил Александр, когда они уложили тела.
— Не умею, — сказала она.
— Я умею, — произнёс Аркадий, сидящий на кладбищенской траве.
— Откуда? — озадачился сосед. — А-а-а, ты же в церкве учился… Тогда на молитвослов.
— Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас! — троекратно продекламировал Аркадий.
Затем он откашлялся и продолжил.
— Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем… — он начал читать псалом 118, вложенный в молитвослов кем-то предусмотрительным. — Блаженны хранящие откровения Его, всем сердцем ищущие Его…
Спустя сто семьдесят шесть строк он замолк ненадолго, а затем перелистнул молитвослов и троекратно продекламировал молитву «Трисвятое»:
— Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас! Аминь!
— Аминь… — синхронно поддержали его Александр и Марфа.
Немиров взял горсть земли и бросил её на плотно подогнанные доски. Этот ритуал, с бросанием горсти земли в могилу, есть во всех авраамических религиях, что у христиан, что у мусульман, что у иудеев — очень древнее действо.
Когда все бросили землю в могилы, Аркадий взялся за лопату и начал закапывать могилы. Под конец он устал настолько, что чуть ли не терял сознание. Но еду нужно отработать.
— Спасибо тебе, Ляксейка, — поблагодарила его Марфа Кирилловна. — Сама бы я не управилась…
— Мне бы поесть чего… — произнёс Аркадий.
— Накормлю, — заверила его вдова. — Приходи дотемна — снедь сготовлю.
Они вернулись в пустую деревню.
— А ты дельным сказался, — произнёс Александр, когда они остановились между двумя избами. — Раньше разгильдяем был, дитё неразумное, а нонче…
— Жизнь учит, — ответил на это Немиров.
— Да разве это наука?.. — обвёл Ванечкин всё вокруг рукой.
— Люди божьи говорят, что всё — испытание, — пожал Аркадий плечами.
— Дочкам моим испытание?! — вдруг разозлился сосед. — Сыновьям моим?! Жене моей?!
— Я в этом не виноват, — произнёс Аркадий. — Но совет дам, коль прислушаешься — воду на огне кипяти и остужай. Из колодца сырую не пей — в ней болезнь. Но из кипячёной воды всякая болезнь уходит.
— Откуда знаешь? — нахмурился Ванечкин.
— Отец Афанасий мне говаривал, — солгал Аркадий, надеясь, что во благо. — Вот кто был дельным — это он.
Расстрига, называемый местными отцом Мефодием, был любителем выпить за чужой счёт, плохо владел грамотой и не желал ничему учить детей. Ритуалы исполнял исправно, этого не отнять, но то, что был алкоголиком — это факт, который не оспорит ни один житель Мамоновки.
«Ещё и запойным был», — припомнил Аркадий.
Отец Афанасий же, живший в селе Фёдоровка, подходил к делу ответственно, у него был образцовый приход и он обучал детвору грамоте, пусть и через псалтырь с молитвословом. Перспективных он даже отправлял, за счёт прихода, в Астрахань, учиться в семинарии. Но Алексея он за перспект