Сталин попыхивал своей трубкой, а Свердлов задумчиво потирал левое запястье. Вероятно, они пытаются представить себе эту картину.
— А если у других будут такие же танки с бронетранспортёрами? — уточнил Иосиф.
— Тогда победит тот, у кого их больше, — ответил Аркадий. — Но тут дело не в самих танках и бронетранспортёрах, а в обучении командиров и личного состава. Англичане показали, что даже при отсутствии у противника танков, можно облажаться по полной. При Сомме был форменный провал королевской армии. Да, они победили, но что это дало? Десятки километров прорыва? И что?
— Но это победа, — покачал головой Сталин. — Впервые, они достигли прорыва.
— Можно было дотерпеть, срочно построить хотя бы пятьсот танков, — произнёс Аркадий, — и нанести сокрушительный удар хотя бы в пяти направлениях. Пять глубоких прорывов фронта — от такого не оправятся даже немцы, несмотря на их железную дисциплину и выдающуюся выучку.
— Но кто бы знал? — усмехнулся Сталин. — Вот бы знать о таком заранее, да?
— Танки — это не ударные отряды, — вновь покачал головой Аркадий. — В случае с танками даже думать не надо. На них практически написано, насколько велик их потенциал. Пулями не пробиваются, немцам почти нечем их уничтожать, шутя проезжают через траншеи, остановятся только когда топливо кончится — это уже в самом танке. Надо было просто смотреть глазами, думать мозгами и не торопиться.
— Ну, опосля уже легко судить, — снисходительно усмехнулся Иосиф. — То есть, ты хочешь сказать, что тот, кто владеет танками, будет побеждать на полях сражений?
— Я не хочу это сказать, я говорю это, — ответил Аркадий. — И у нашей будущей армии обязательно должны быть танки. Немного, для начала. Тысячи полторы, может, две. Но дальше — больше. Просто потому, что у врагов их количество тоже будет расти.
— А это реалистично — строить так много танков? — поинтересовался Свердлов.
— Прямо сразу танки не нужны, — сказал на это Аркадий. — Лучшее решение на ближнюю перспективу — бронетранспортёры. Пулемётные и пушечные модели, обязательно с пассажирскими местами. После этой войны, в ближней перспективе, я не могу представить ситуацию, в которой могут понадобиться гусеничные машины. Подобные траншеи никто копать не будет — похожие условия, как я полагаю, больше никогда не состоятся.
Но с бронетранспортёрами придётся повозиться. Нужен полный привод, а это технически сложно. Впрочем, если есть волевое решение, то это возможно. Например, есть «Джеффри Квад», полноприводный грузовик, производящийся серийно и состоящий на вооружении в САСШ и Антанте. Американцы даже сделали на его основе броневик. А самая лучшая новость, которую получил Аркадий — существует броневик «Джеффри» Поплавко[27], состоящий на вооружении Русской армии с 1916 года.
«Джеффри Квад» может стать основой для разработки новых бронеавтомобилей, более мощных и совершенных.
— Почему? — спросил Свердлов.
— Потому что танки, — улыбнулся Аркадий. — При наличии достаточного количества танков и артиллерии, ни одна оборона не устоит.
— Есть над чем подумать, — покивал Сталин. — Пойдём обратно? Я уже достаточно отдохнул от работы.
— Значит, договорились… — произнёс Аркадий, опуская газету.
— Да, это было очевидно, — усмехнулся Сталин. — Ворон ворону…
— В Петрограде массовые выступления, — сказал Свердлов. — Не это ли наш шанс?
— Шанс для чего? — спросил Сталин. — В думе ни одного большевика, в Петрограде нас поддерживают отдельные личности — большая часть горожан о нас просто не знает. Или, что ещё хуже, крепко забыла. Сейчас не время.
— Да я просто сказал, «мозговой штурм» же, — ответил на это Яков.
«Мозговой штурм» — это инновация от Аркадия. Ему так комфортнее работать, когда подкидываются идеи, которые могут вызвать у него какие-то ассоциации и помочь вспомнить какую-нибудь полезную или интересную информацию.
Он внедрил это для их бесед с корыстной целью, чтобы вспоминать, а Иосифу и Якову эта необычная идея очень понравилась.
— Как минимум, нужно дождаться Ленина, — произнёс Аркадий. — Он должен прибыть с недели на неделю.
— Знаем, — кивнул Иосиф. — Если с ним ничего не случится по дороге, он будет очень скоро.
— В Иране, вообще-то, до сих пор война, — сказал Яков. — Рискованный маршрут он выбрал…
Иран — это нейтральная страна, не участвующая в конфликте, но его и не спрашивали, поэтому на его территории идут боевые действия между Османской империей с одной стороны, и России с Британией с другой.
Но объехать зону боевых действий более чем реально, поэтому у Ленина есть все шансы добраться благополучно.
— Интересно, сколько им заплатили, чтобы война продолжалась? — спросил Яков.
— Дело-то, на самом деле, не в деньгах, — покачал головой Аркадий. — Дело в легитимности. Англичане и французы признают Временное правительство, но только потому, что они продолжают войну. Нам тоже нужно будет на этом сыграть.
— Зачем нам это признание? — поморщился Свердлов.
— Затем, что торговля, — ответил Аркадий. — Когда наладится сельское хозяйство, излишки можно будет продавать тем же британцам и французам, а ещё немцам. Но в обмен брать не их бумажки, а что-то полезное. У немцев и сейчас дела не очень, а после того, как их разденут до исподнего, станет совсем плохо. И тут мы, со своим зерном. Зерно на станки, зерно на заводы… Интересно же, нет?
— Да, интересно, — кивнул Сталин. — Только сомнительно, что нам позволят такое просто так.
— Вот поэтому и нужно вытребовать у британцев и французов признание, — усмехнулся Аркадий. — Признание и списание части царского долга.
— С чего бы им списывать долг? — не понял Свердлов.
— Война-то ещё идёт, — пояснил Аркадий. — Мы сейчас, невольно, подпираем немцев с востока. А если договоримся с немцами? Сепаратный мир и всё такое — что будут делать британцы и французы? Немцы перекинут свои войска на Западный фронт, и эта война затянется. А это очень дорого. Капиталисты не любят, когда очень дорого.
— И получается, что мы им сейчас нужнее, чем они нам, — улыбнулся Сталин и вытащил трубку.
— Именно! — ещё шире заулыбался Немиров. — Дело за малым — взять власть в России, ха-ха…
— Почему-то мне кажется, что ты даже не сомневаешься, что у нас всё получится, — нахмурился Сталин.
— Я просто знаю, что у нас всё получится, — уверенно заявил Аркадий. — Армия почти у нас в кармане, а это значит, что власть почти у нас. Кто, на самом деле, проводит власть тех, кто наверху? Люди с винтовками.
— Это очевидно, — произнёс Сталин. — Но как ты можешь гарантировать, что генерал Алексеев — это наш человек?
— Это дело оставьте за мной, — покачал головой Аркадий. — У меня всё продумано.
— К нам будут вопросы, — сообщил Николай Николаевич. — Князь Львов уже узнал, что у нас тут запрещена агитация, вопреки приказу № 1. Что делать будем?
Они должны были понять, что происходит что-то нештатное. Рано или поздно, но информация должна была просочиться. Месяц — это прямо-таки неплохо.
Арестованные агитаторы сидят на гауптвахтах и сотрудничают, передавая интересные сведения об отправителях, но кто-то должен был задаться вопросом, куда они все делись. Как минимум, они должны были отправлять отчёты об успехах. Несколько свежепойманных агитаторов сообщали, что их отправляли проверить состояние уже отправленных.
На запросы от различных граждан они отвечали, что понятия не имеют, кто такой интересующий их человек и его местонахождение неизвестно — видимо, потребовались недели, прежде чем сведения дошли до министра-председателя.
— Надо как-то договариваться, — ответил Аркадий. — Нельзя пускать агитаторов в войска — это всё разрушит.
— Да знаю я… — поморщился Алексеев. — Но как договариваться? Это ведь их принципиальная позиция.
— Думаю, лучше всего будет тянуть до последнего, — ответил на это Аркадий. — Сейчас им совсем не до каких-то там агитаторов — возможно, после преодоления кризиса они даже не захотят усугублять шаткость своего положения конфликтом с генералом, которого поддерживают солдаты.
Солдат не обманешь. Даже если они не поймут, то обязательно почувствуют. На Северном фронте сильно улучшилась обстановка со снабжением и условиями жизни — на все подчинённые Алексееву армии распространились утверждённые инициативы, а разогнанные Рузским солдатские комитеты были сформированы заново, но уже в виде военных комитетов — в связи с этим пришлось посадить два десятка человек на гауптвахту. В целом, реформа Алексеева прошла успешно.
Весь Северный фронт находится под чутким контролем победоносного генерала, генералы армий больше доверяют ему, чем Временному правительству, поэтому ситуация стабильна. Даже нота Милюкова пусть и вызвала бурление, но не очень-то сильное и направленное не на генералов, которые люди подневольные, а на Временное правительство.
Нота Милюкова была опубликована 18 апреля 1917 года и её последствия до сих пор сказываются на Временном правительстве — народ очень зол и солдаты начали что-то понимать.
Изначально, благодаря заявлению Временного правительства от 27 марта 1917 года, у солдат и гражданского населения сложилось ложное впечатление, будто Временное правительство миролюбиво и хочет положить конец войне. Заявление это было двусмысленно и содержало в себе как намерение выполнять обязательства перед союзниками, так и желание закончить войну поскорее. Люди усвоили второе и проигнорировали первое.
А вот нота Милюкова расставила все точки над i, поэтому люди вдруг осознали, что война будет идти до логического конца. И людям это очень не понравилось.
В Петрограде митинги и шествия, на фронте митинги, политический кризис достиг такого масштаба, что какие-то там агитаторы на Северном фронте — это какая-то незначительная мелочь.