НИИ «Рубин» получит очень щедрое финансирование и приоритетное снабжение, чтобы гарантировать опережение потенциальных противников по ряду направлении радиотехники. И Аркадий будет лично курировать работу НИИ.
Сейчас он просто пишет письма задействованным лицам, чтобы они поняли и осознали, что от них требуется. Но, как кончится война, он займётся более детальным контролем — пока что, на это просто нет времени.
Радиосвязь — это его личная ядерная программа.
Броневики ненадолго отступили на три-четыре километра назад, а после завершения не очень прицельной артподготовки вновь поехали вперёд. Японцы, наверное, уже понимают, к чему всё идёт…
*11 декабря 1919 года*
— Переводи: «Пропустите связистов — они передадут вам провод для связи», — приказал Аркадий.
Требовать капитуляции у японцев — это что-то вроде способа одновременно послать их по матери и по отцу. Поэтому Аркадий решил идти другим путём.
— Цусинхэй о тосютэ кудасай, карэра ва аната ни цусин кэбуру о ватасимасу! — крикнул в громкоговоритель переводчик, гвардии майор Луганцев.
Со стороны японцев не доносилось ни звука.
Они выставили линию правильных траншей, перекрывающих путь к городу, но ещё час назад её смешали с почвой приданные 1-му гвардейскому механизированному корпусу артиллерийские дивизионы.
Это было недвусмысленное сообщение японскому командованию — сопротивляться бесполезно.
Следующие двадцать минут ничего не происходило, а затем с их позиций вышло два солдата, тянущих за собой катушку с проводом.
Им навстречу вышло двое красноармейцев со своей катушкой и они встретились где-то в середине поля.
Немиров направился в командирский бронеавтомобиль, который занимал сейчас гвардии подполковник Удальский. Он сел на табуретку, поставленную оперативным адъютантом, после чего ему поднесли чёрную телефонную трубку.
— Гвардии генерал-майор Немиров у аппарата, — громко сказал он. — С кем имею честь?
— Генерал Акияма Ёсифуру, — представился собеседник на не очень качественном русском языке. — Вы тот самый генерал, который разбил меня
Аркадий дал переводчику, прислонившему к уху вторую трубку, знак «отбой». Переводчик аккуратно положил трубку.
— Очевидно, что вы звоните, чтобы требовать капитуляции, — произнёс японский генерал.
— Да, это очевидно, — подтвердил Аркадий. — Рабоче-крестьянская Красная Армия, в моём лице, выдвигает ультиматум: всем войскам японского экспедиционного корпуса требуется незамедлительно выйти на передовые позиции и разоружиться. Все военнопленные будут определены в лагеря для временного содержания. Всем военнопленным гарантируется достойное обращение и неприкосновенность чести и достоинства, за исключением случаев неповиновения или сопротивления.
— Сколько времени вы готовы нам дать? — спросил генерал Акияма.
— Один час, — ответил Аркадий. — В случае вашего отказа мы начинаем штурм города. Но перед штурмом мы дадим многим вашим солдатам возможность умереть бесславно — под градом артиллерийских снарядов. Специально для штурма Владивостока мы привезли сто двадцать тысяч снарядов и я намерен потратить их все. Думайте, господин Акияма. С этого момента у вас ровно час.
Он положил трубку и встал с табуретки.
— А если они откажутся? — выглянул из верхнего люка броневика гвардии подполковник Удальский.
— Мы — Красная Армия, — ответил Немиров. — Мы не бросаем слов на ветер.
Пришлось ждать ровно час, прежде чем японцы вновь вышли на связь.
Немиров ожидал, что сейчас ему скажут, что японцы не сдаются, что честь важнее жизни и всё в этом духе, но он услышал…
— Мы принимаем ваш ультиматум.
*11 декабря 1919 года*
— Здравия желаю, товарищ Ленин! — поздоровался Аркадий.
— Здравствуйте, товарищ Немиров, — ответил отчего-то не очень радостный Владимир Ильич. — Какие новости?
— Владивосток освобождён, японский экспедиционный корпус разоружён и взят под стражу, — отрапортовал Аркадий.
— Это хорошие новости, — невесёлым голосом ответил Ленин. — Очень хорошие новости…
— Да что случилось-то? — напрягся Аркадий. — Мы победили, наконец-то. Намного раньше оговорённого срока. Есть ещё почти пять месяцев на дополнительные операции в Синьцзяне или даже в Маньчжурии!
— Случилось, — вздохнул Владимир Ильич. — Я сам узнал двадцать минут назад, поэтому новость не могла успеть дойти до вас.
— Что за новость? — Аркадий напрягся ещё сильнее.
— Подразделения Войска Польского, при заявленном нейтралитете Антанты и прочих стран, вторглись на территорию Советской Украины и сейчас движутся к Киеву, — ответил Ленин. — Я рад, что вы, товарищ Немиров, закончили свои дела на Востоке, но теперь вы нам очень нужны на Западе. Готовы выдвигаться?
RedDetonatorНаши уже не придут 3
Глава перваяБесконечная война
*14 декабря 1919 года*
«Поляки, будь они неладны…» — подумал недовольный Аркадий.
Его совсем не радовала перспектива встретить Новый год в блиндаже, впрочем, как и все прошлые. Но сейчас-то иначе — он уже настроился, что этот Новый год будет встречен нормально, в праздничной обстановке.
Увы, у Юзефа Пилсудского были другие планы на Новый год Немирова…
1-й гвардейский тверской механизированный корпус ехал сейчас вслед за бронепоездом, чтобы высадиться близ осаждённого Киева и почти сходу вступить в бой.
Поляки, испытавшие небывалый успех на начальном этапе, завязли на линиях траншей, вырытых, пока пограничные войска держали первый удар.
К сожалению, пограничники сдержали удар плохо, поэтому полноценную линию обороны генерал-лейтенанту Гутору возвести не удалось, но даже то, что уже было, остановило Войско польское под Киевом.
Но диспозиция там сейчас пренеприятнейшая.
Оказывается, всё это время Аркадий кое-чего не знал, потому что ему было «слегка» не до этого. Но теперь всё прояснилось и стало понятно, чего это Пилсудский так осмелел и посмел наступать на Красную Армию.
Лев Давидович Троцкий, легально отправленный в Германию, как выяснилось, не просто сидел и «ждал момента», а занимался активной подрывной деятельностью.
И если бы он ограничился просто агитацией…
Но Ленин сообщает, что Троцкий снюхался с покинувшими Россию эсерами и анархистами, которые обосновались в Германии, наверное, в ожидании, пока у большевиков всё не посыплется.
Эсеры — это, как известно, не только политические балаболы, но ещё и боевое крыло, которое вновь сформировали, по соглашению с Троцким.
Лев шлёт Ленину сообщения, в которых почти не скрывает самодовольства. Письма пересылаются, естественно, нелегально, из рук, через руки, в руки.
Сам Владимир Ильич тоже узнал о том, что творит Троцкий, сравнительно недавно.
Но никто не связал загадочных трагедий, случившихся в разных городах Германии, с Львом Давидовичем и его деятельностью…
*6 июня 1919 года*
— О-о-о, ну наконец-то, твою мать! — воскликнул обрадовавшийся Бернхард.
Субботний вечер начался с сухости — оказалось, что в келлер (1) не завезли пиво, что было очень досадно. Случилась какая-то задержка по дороге — то ли машина сломалась, то ли ещё что-то…
Но, к счастью для членов «Стального шлема», проблема уже решилась. В келлер начали заносить бочки со свежим пивом.
«Ох, сейчас хлебну холодненького и как закушу колбаской…» — подумал Бернхард.
Боевое крыло «Стального шлема» стремительно наращивает численность — добровольцев всё больше и больше с каждым днём, причём не просто ни на что не годных приспособленцев, а ярых сторонников народного движения.
Сам Бернхард Руст присоединился к «Стальному шлему» совсем недавно, но ему уже нравилось то, что он видел. Наконец-то можно без опаски выражать свои взгляды — жидам и большевикам в этот келлер вход воспрещён.
Сразу же, как его приняли, его захлестнуло чувство принадлежности к чему-то большему, чем он сам. Это была сопричастность к творению истории.
«Как только выковыряем всех жидов и большевиков из нор, в которых они попрятались, будем строить новую Германию», — подумал Руст, счастливо улыбаясь.
Бочка за бочкой, келлер наполнялся напитком богов, а настроение уже сидящих в келлере людей стремительно повышалось. Они уже выпивали, поэтому Бернхарду стоило поторопиться.
Он перехватил поданную ему бочку и живо спустился по ступенькам.
Внизу, в келлере, кто-то постучал кружкой по столу — значит, сейчас будет речь. Повисла тишина.
Вернувшийся на поверхность Бернхард поднял новую бочку на правое плечо и в этот момент его чуткий слух уловил какое-то едва слышное щёлканье. Он не придал ему значения и спустился в келлер. Наверное, это пивная пена…
— Парни, как смотрите на пару кружек, чтобы работалось веселее⁈ — обратился он к остальным мужчинам, разгружающих грузовик.
— Берн, ты залез в мою голову и прочёл мои мысли! — улыбнулся Курт Энгельберт, сослуживец Руста.
Руст вколотил в одну из бочек краник, после чего разлил пенистое по четырём кружкам и поднялся наверх.
— Ну, за Германию! — поднял он кружку.
— Германия превыше всего! — поддержал его Курт.
— Германия превыше… — начал Клаус Фогельбаум.
Тут сверкнула ослепительная вспышка, после чего Руста отбросило на несколько метров. Очень остро заболела левая рука, а голова ощущалась совершенно ватной.
Он открыл глаза и увидел, что здания больше нет — есть только руины. Внутри произошёл взрыв, который похоронил под завалами всех, кто был в здании.
Повернув голову, он увидел, что висит на железной изгороди и левая его рука насквозь проткнута железной жердью. Попытка пошевелиться привела лишь к ещё более острой боли в руке. Но только в руке. Он опустил взгляд и увидел, что из его груди торчит окровавленная железяка, также являющая частью забора.
— Х-х-хр… — издал он последний звук.
*7 июня 1919 года*