Дивизии Народной Армии Германии измочалены и измотаны в боях, но их боевой дух высок, как никогда — Веймарское правительство в панике и прячется в Берлине. Рейхсвер практически разгромлен, тут и там вспыхивают локальные рабочие восстания — Германия жаждет свободы и идёт к ней…
Добровольцы присоединяются к Народной Армии, но это уже совсем не те солдаты, с которыми начинал Троцкий. Боевой опыт не у каждого, ведь гораздо выгоднее, в денежном смысле, вступить во фрайкор, поэтому основная масса ветеранов уже там.
Но фрайкоры до сих пор не могут организоваться, так как, в отсутствии авторитетной власти над ними, каждый командир считает себя вольным самому решать, какие приказы выполнять и куда идти. А Веймарская республика, после всех успехов Троцкого и его армии, это что угодно, но не авторитетная власть.
Пока большая часть фрайкоров «стойко обороняет» Берлин, Лейпциг, Дрезден, Ганновер и Бремен, судьба Германии решается во Франкфурте.
Рейхсвер и самые адекватные отряды фрайкора дерутся за этот город с лихим отчаянием, но их слишком мало. Город уже взят более чем наполовину, что уже надломило хребет воле обороняющихся. Исход этого штурма однозначен.
Только вот Лев боялся возвращаться к одной мысли. Личный состав Народной Армии неуклонно сокращается в кровопролитных боях, и до штурма оставалось чуть меньше половины от той штатной численности, с которой они заходили в Германию. А ведь штурм Франкфурта обойдётся очень дорого…
«Что делать, когда они закончатся?» — спросил себя Лев.
*16 января 1921 года*
— Добрый вечер, господин президент — изобразил Леонид поклон.
— Это выдаёт в вас иностранца, мистер Карчевскои, — улыбнулся Вудро Вильсон. — У нас не кланяются даже президентам.
«У нас тоже, мерзкий ты старикашка», — подумал Курчевский, продолжая доброжелательно улыбаться.
Ему нужно было изображать старорежимного дельца, который строго чтит чины и очень хорошо знает, кому нужно целовать зад, а на кого нужно гадить сверху.
— Проходите, — пригласил его Вильсон в Овальный кабинет.
Сюда пускают далеко не каждого. Леонид и сам удивлён тому, что его позвал на встречу аж президент США. Казалось бы, где Курчевский и где Вильсон — нет видимых причин, почему эта встреча вообще состоялась.
Они прошли в кабинет, где президент занял кресло у разожжённого камина и указал Леониду на соседнее кресло.
— Виски? Бурбон? — поинтересовался президент.
— А у вас есть водка? — слегка схулиганил Курчевский.
— Я это предвидел, — улыбнулся Вильсон. — Картер!
Вошёл чернокожий в форме дворецкого и закатил в кабинет тележку. На ней стояло блюдо, закрытое полированным баранчиком.
— Блины со сметаной и чёрной икрой! — объявил чернокожий и снял баранчика. — Водка «Столичная», охлаждённая во льду!
Курчевский изобразил, будто бы удивлён, что вызвало довольную улыбку Вильсона.
Вудро Вильсон уже сошёл с дистанции — на выборах победил Уоррен Гардинг, который вступит в должность 4 марта. Номинально Вильсон ещё президент, но ничего серьёзного он предпринимать уже не имеет права — таковы традиции.
— А ничего, что я буду пить водку перед вами? — спросил Леонид.
— Я разрешаю вам, — улыбнулся Вильсон. — Если вас это успокоит, то я тоже выпью. Картер.
Негр разлил ледяную водку по рюмкам, которые поочерёдно вручил собеседникам.
Леонид приподнял рюмку, удостоился такого же жеста от президента, после чего залпом выпил и занюхал рукав пиджака.
Вильсон тоже выпил свою порцию и заметно поморщился, после чего взял один из завёрнутых блинов со сметаной и икрой.
— Могу показаться грубым, но мне очень хочется узнать, в чём причина этого приглашения? — перешёл Леонид к делу.
Он понимал, что дело в деньгах и бизнесе. Он купил недавно «Davis-Douglas Company», которая начала распадаться — ценности в ней особо не было, но Курчевского привлёк Дональд Уиллс Дуглас, в котором он увидел потенциал.
В честь такого события, пока не стало слишком поздно, Леонид переименовал свою компанию в «K-Aircraft».
Гленн Мартин тоже уже склонен принять предложение по слиянию — Леонид очень хорошо запомнил инструктаж от Немирова.
«Надо давить их, пока они ещё чайники», — вспомнил он цитату.
Мартин может принять условия Курчевского, но колеблется. А ведь Леонид пообещал многое. Гленн Мартин войдёт в совет директоров, а также получит свой опытный завод, на котором сможет самостоятельно разрабатывать свои модели, но на определённый годовой бюджет.
Главное условие Леонида — чтобы Гленн не вылезал с этого завода и не основывал новых компаний. Иначе это будет война, в которой компания «Мартин» точно проиграет, из-за нечестных конкурентных преимуществ Курчевского.
Следующим серьёзным противником будет компания братьев Райт. Остальные — это так…
Курчевский, почти не заметив никаких изменений, «съел» компанию «Аэромарин», которой владел забавный парень по имени Инглис Мур Апперку. У компании не было практически ничего, но имелся риск, что она «взлетит» в будущем, а такого Леониду не хотелось. Беда «Аэромарина» была в продаже военных излишков на гражданском рынке, что сильно подбило её преуспевание — хуже всего было то, что армия продавала некогда закупленные на военные нужды самолёты Аэромарин 39 дешевле, чем производитель — такой удар переживёт далеко не каждый.
Инглис Апперку ушёл из бизнеса с двумя сотнями тысяч долларов и Леонид считал, что этот забавный паренёк должен благодарить судьбу, что всё завершилось для него настолько благополучно.
А вот компания братьев Райт — это другое…
«Да что там осталось от братьев Райт?» — подумал Леонид. — «Одно название». (1)
— Я вызвал вас не просто так, — улыбнулся Вильсон. — Наш разговор будет иметь деловой характер. Вы — человек дела, а я, предположим, имею некоторые знакомства…
Курчевский подозревал, что его наглые действия не останутся без внимания властей. Не так давно тут очень гулко громыхал Джон Рокфеллер, который занимался ровно тем же, чем занимается Леонид, но на рынке нефти и керосина. Против Рокфеллера применили акт Шермана, (2) который вполне может быть применён и против Курчевского…
«Нет, рылом не вышел», — пришёл к выводу Леонид. — «Где Рокфеллер, а где я? Мелковат».
— Мои знакомые очень внимательно следят за вашими успехами, мистер Курчискай, — продолжил пока что президент США. — Вы начали очень активно, на очень новом и перспективном рынке и сразу же принесли пользу Америке — новый материал, корч-древесина, выводит нашу военную авиацию на новый уровень. И после такого феноменального успеха, оказалось, что у вас недавно совершил первый полёт истребитель, вооружённый четырьмя пулемётами и несущий целых четыре бомбы. Поздравляю, мистер Карчискоу.
Это правда, К-1 совершил свой первый полёт, совершил пробный круг и осуществил успешную посадку.
Сразу же вылезли проблемы с фюзеляжем, двигателем, шасси и даже фонарём кабины, но ничего критического и непоправимого.
Пока остальные копошатся в дерьме, Леонид создаёт самолёт-моноплан, опережающий конкурентов на несколько лет.
Максимальную скорость проверить удалось только через две недели, когда были решены обнаруженные проблемы. Она составила целых 327 километров в час, что есть новый мировой рекорд скорости.
Лётчик-испытатель, Борис Васильевич Сергиевский, бывший штабс-капитан царской армии, навязанный Леониду Марией Константиновной, сообщил, что никогда не летал ни на чём подобном и он в полнейшем восторге.
Американцам, конечно, не понравилось, что рекорд скорости на американском самолёте сделал какой-то русский, но никто ничего не сказал — его компания.
Рекорд официально зарегистрирован.
Первый в истории самолёт из корч-древесины.
Первый в истории моноплан, преодолевший порог скорости в 150 километров и не развалившийся при этом.
Первый в истории русский пилот, поставивший новый рекорд скорости.
Первый в истории самолёт, преодолевший порог в 327 километров в час.
Первый в истории истребитель, который был заказан Армией США ещё на стадии кульмана.
— Можно просто Леон, — произнёс Курчевский, которому не нравилось, как президент гнёт его фамилию языком.
— Леон, — доверительным тоном обратился к нему президент. — Прошу вас передать мистеру Сержиевски мои поздравления с рекордом.
— Обязательно, господин президент, — кивнул Леонид.
— Угощайтесь, Леон, — указал президент на блины со сметаной и икрой. — Наши повара очень старались, чтобы попытаться напомнить вам о потерянном доме. Не могу представить себя на вашем месте, но я вам искренне сочувствую. Возможно, когда-нибудь, большевики падут и вы сможете вернуться в ту Россию, которую вынуждены были оставить…
— Возможно, — произнёс Леонид, изобразив, будто он растроган.
А он чётко понимал, что дома, наконец-то, началась нормальная жизнь. Армия сильна, многовековые вурдалаки согнаны с народной шеи, а в ту Россию, где ему пришлось идти по головам, чтобы добиться хоть чего-то, он возвращаться не хотел. Даже с деньгами и влиянием.
Но сейчас он понял, что очень скучает по дому. И притворная грусть перешла в настоящую.
В Советской России он пожил относительно недолго, но все изменения, которые он видел, были положительными, даже несмотря на адские трудности, вставшие перед страной.
«Мне надо было отказаться…» — подумал он с искренней печалью. — «Что толку ото всей этой пыли в глаза, ото всей этой напускной роскоши? Дома творится что-то великое, первое в истории… А я тут…»
— Не печальтесь, — заметил, как изменилось лицо Курчевского президент Вильсон. — Всё наладится.
— Когда-нибудь… — тихо произнёс Леонид.
Они посидели в молчании примерно минуту, после чего Курчевский принял у дворецкого полную рюмку и взял с подноса блин с икрой и сметаной.
— За знакомство! — сказал он на русском и чокнулся рюмкой с рюмкой президента.
Сразу же закусив ледяную водку блином, Леонид довольно улыбнулся.