— Лейтенант Темирбулатов по вашему приказанию прибыл!
— Отставить официоз! — потребовал Аркадий. — Вольно!
Дед был впечатлён произошедшим спектаклем.
— Это Борис Климович Шурыгин, — представил его Немиров. — Берёшь его и идёшь в ОГПУ и помогаешь подать заявление. Пусть ребята поработают по этому гипотетическому кулаку.
— Не гипотетическому, а настоящему! — заверил его дед. — Клушин Захар Захарович — настоящий кулак! У него даже подкулачники есть, целых восемь! Куда смотрит Советская власть⁈
— Скоро узнаете, — пообещал ему Аркадий. — Лейтенант Темирбулатов — работай оперативно и чётко.
— Слушаюсь, товарищ генерал-майор, — козырнул тот и повёл деда на выход.
Аркадий остался в кабинете один. Он слегка нервно постучал пальцами по столу.
«Мало попросил», — подумал он. — «Надо было целое отделение порученцев требовать, а лучше сразу взвод».
— Звать? — спросил Митрофан.
— Ещё нет, — ответил Аркадий. — Я скажу.
Он поднял телефонную трубку.
— Со Свердловым соедините, — потребовал он. — Алло, Яков Михайлович?
— Да, это я, — ответил Свердлов.
— Я только что ещё двоих ходоков обслужил, — сообщил ему Немиров. — Одного в артель не берут, а второй мне на кулака жалуется — как быть?
— Ох… — вздохнул тот. — Я занимаюсь формированием человеческой службы обработки прямых жалоб, ты это прекрасно знаешь… Потерпи ещё пару недель и весь этот поток будет направлен от тебя и таких как ты к этой службе.
— А работать мне когда⁈ — возмутился Аркадий. — Думаешь, ходоки исчезают, как только заканчиваются приёмные часы? Фигушки! А мне работать надо! Куда смотрит Советская власть⁈
— Товарищ Немиров, терпи, — усмехнулся Яков. — Две недели и всё закончится.
— Обещаешь? — спросил его Аркадий.
— Эх, обещаю, — вздохнул он.
— Я верю тебе, товарищ Свердлов, — произнёс Немиров. — На обед выходишь сегодня?
— Ну… Да, сегодня выхожу, — ответил тот.
— Тогда встречаемся у столовой, в тринадцать ноль-ноль, — сказал Аркадий. — Конец связи.
— Ага, — ответил Свердлов. — Конец связи.
Положив трубку, Немиров выкрикнул:
— Зови следующего!
В таком порядке он принял ещё шесть человек, а вот седьмой человек был особый.
— Ну, здравствуй, Лёксей… — вошёл человек, которого Немиров даже не сразу узнал.
— Александр, — наконец, узнал он визитёра. — Александр Ванечкин, собственной персоной, живой и здоровый. Проходи, садись.
— Большим начальником стал, смотрю, — усмехнулся Ванечкин.
Он сильно постарел с момента их последней встречи — сильно поседел, а лицо покрылось морщинами. Он и тогда был не особо молодой, а теперь, спустя годы…
— Степан как? — поинтересовался Аркадий.
— Не знаю, — пожал плечами Александр. — Он в Красной Армии давно, пишет редко.
— Это хорошо, что выжил, — произнёс Немиров.
— Хорошо, — согласился Ванечкин. — А чего ты имя и фамилию поменял? Зачем?
— Воспоминания вызывали неприятные, — вздохнул Аркадий. — Вот и поменял.
— Не осуждаю, — произнёс Александр. — Хотя на могилы отца и матери мог бы съездить.
— Когда будет время, — ответил на это Немиров. — Сейчас времени нет.
— Ну, да, ты же занятой — большой начальник… — покивал Ванечкин.
— Ты это с иронией сейчас? — криво усмехнулся Аркадий. — На конфликт меня хочешь спровоцировать? Зачем?
— Нет-нет, я без всех этих вумных слов сейчас, — улыбнулся Александр. — Просто помню тебя сопляком обсыкающимся, а вижу генерала, большого начальника — не стыкуется никак.
— А я помню тебя обосравшимся от страха, боящимся и шаг из хаты ступить, — ответил на это Аркадий. — Сейчас же я вижу перед собой старого и усталого человека, который хочет от меня непонятно чего. С чем пришёл-то?
— Да ни с чем, — пожал плечами Ванечкин. — Давно за тобой слежу, ещё с тех времён, когда тебе Орден Святого Георгия первый дали. На фотокарточку в газете смотрю — ты. Но зовут тебя иначе. Думал, ошибка какая-то. Но теперь всё понятно.
— М-м-м, — протянул Аркадий. — Это всё или есть что-то по существу?
Отношение к Ванечкину у него однозначное: не товарищ ни разу. Спокойно оставил Марфу и Аркадия, односельчан, соседей, на произвол судьбы, проявив необычайно высокую степень «хатаскрайности». Приязни и доброй ностальгии у Немирова это не вызывало.
— Ты как к чужому ко мне, Лёксей, — нахмурился Александр.
— Так ты и есть мне чужой, Лёксандр, — недобро усмехнулся Аркадий, после чего раскрыл папку перед собой и начал изучать какой-то документ. — Знаешь, где дверь.
Ванечкин посидел ещё секунд десять, после чего вышел из кабинета.
— Следующего зови!
Когда приёмные часы закончились, Аркадий, наконец-то, сумел взяться за свою основную работу.
Флот, несмотря на то, что у всех сложилось впечатление, будто он находится у Немирова в чёрном теле, его, всё же, беспокоил.
Да, все эти линкоры, линейные крейсеры и прочие устаревшие в момент закладки корабли, были пущены на распил, чтобы дать стране высококачественного металла.
Даже если бы они не устарели, а являли собой что-то очень современное и сногсшибательное, их бы всё равно сдали на распил, потому что все эти линкоры и линейные крейсеры были не по карману даже самой Российской империи, не говоря уже о Советской России.
Поэтому Аркадий выступал перед партией с длинными речами, объяснял, почему именно всё это слишком дорого и является роскошью, совершенно ненужной сейчас и даже в следующие десятилетия.
Особый упор он делал на то, что у Советской России нет колониальных интересов, поэтому ей не нужны линкоры и прочие атрибуты геополитической силы, чтобы проводить с их помощью экспансию на внешние рынки. А если это не нужно, то зачем платить деньги?
Британии это нужно, Франции это нужно, Германии, если она хочет участвовать в разграблении колоний, это тоже нужно, поэтому пусть строят себе на здоровье любое количество линкоров и прочего, а СССР ограничится эсминцами, торпедными катерами, сторожевыми корветами и фрегатами, подводными лодками и минными заградителями.
Но главная ударная сила, конечно же, самолёты. И Аркадий планировал приложить немалые усилия для разработки ультимативного оружия, которое сведёт на нет все преимущества линейных кораблей. Для этого придётся очень много поработать, но затея вполне реализуемая, так как отдалённый аналог разрабатывали в 40-е годы.
«Итак, флот», — вернулся Аркадий к папке с отчётом.
Эсминцы, корветы и фрегаты, вполне посильные для бюджета будущего СССР, и не слишком обременительные в содержании, нужно как-то вооружать, чтобы при этом была достигнута максимальная стандартизация. И зенитную артиллерию на кораблях количественно нужно увеличить вдесятеро, потому что немцы точно будут пытаться уничтожать советские корабли авиацией.
Сейчас этого ещё никто не понял, хотя все это смутно подозревают, что авиационные бомбы способны эффективно топить боевые корабли. И кое-кому уже очевидно, что если твой флот будет поддерживать авиация, то в бою с вражеским флотом, он, с высокой долей вероятности, победит.
Зенитные орудия, хоть полностью заставь ими всю палубу, не будут эффективны, если не будет радарного зенитного директора, (1) который наведёт эти орудия на вражеские самолёты с беспрецедентной точностью. Много зенитных пушек на корабле — это хорошо, как ни посмотри, конечно, но нужны средства управления, о чём и думал сейчас Аркадий.
Для флота разрабатывается скорострельная пушка, заряжаемая не с обойм, а с звенчатой ленты. Геометрию металлической ленты уже продумали — Немиров закинул идею звенчатой ленты, производство которой будет включать лишь вырезание металла по трафарету, а затем несложную ручную работу по выгибанию выступов под нужным углом, по шаблону.
Ручной работы в этом направлении, пока что, не избежать, поэтому потребуется очень строгий технический контроль, но радует то, что бракованные изделия легко поддаются исправлению.
30-миллиметровый снаряд и пушка к нему будут позиционироваться как противоторпедные средства для малых и средних судов, но реальное их назначение будет зенитным.
Орудие ещё не готово, так как ещё нет снаряда, но технологию изготовления стволов уже отрабатывают, поэтому, к нужному моменту, будут готовы хотя бы нарезные стволы с достаточным ресурсом.
Техническое задание на 30-миллиметровую автоматическую пушку включает в себя скорострельность не менее 500 выстрелов в минуту, ресурс ствола не менее 2500 выстрелов, возможность смены ствола в полевых условиях, а также возможность боепитания как с ленты, так и с обоймы. Последнее нужно сугубо на всякий случай.
От винтовочных калибров в зенитном деле, пока что, не отказываются, но все ждут пулемёт от Дегтярёва или от Токарева — идёт неофициальная конкуренция между целыми десятью конструкторами-оружейниками, но явными фаворитами выступают лишь эти двое.
Пулемёт этот будет единым, (2) поэтому использовать его предполагается в том числе и на море.
«Мореманы меня уже давно и крепко проклинают, но они ещё потом спасибо мне скажут, и за пулемёт, и за автоматическую пушку», — подумал Аркадий. — «А когда будет реализован проект „Спираль“, они будут благодарить Посейдона и Ньёрда, что у нас давно уже нет никаких огромных кораблей…»
Он внимательно изучил отчёты о ходе работ и напомнил себе, что после возвращения из Казахстана нужно будет посетить конструкторское бюро Тульского оружейного завода, после чего вернуться в Петроград и наведаться на Путиловский завод.
Потом состоялся обед, на котором он недолго поговорил со Свердловым и Кировым, явившимся в столовую, строго по распорядку, за борщом, двумя кусками хлеба, котлетой с картофельным пюре и стаканом киселя.
Пятнадцать минут на обед, после чего Аркадий вернулся в свой кабинет и завалился на диван. Он отключился сразу же, потому что знал, что в следующий раз поспать удастся только поздней ночью.
«Если бы царские чиновники работали так, как работают все люди в этом здании…» — подумал он.