етчиво перешли Рейн и попытались наступать дальше.
«Проклятые коммунисты…» — с ненавистью подумал Адольф, безжалостно расстреляв сдающегося француза. — «Если бы не они, лягушатники не посмели бы пересекать Рейн!»
Штурмовая группа, возглавляемая Адольфом, непрерывно паля из всех стволов, пересекла мост и укрылась за крепостной стеной.
Французы потеряли несколько человек от этого беспорядочного огня, а затем их дела стали ещё хуже — у КПП установили MG 08 с высоким бронещитом.
— Граната! — предупредил Макс Аман и зашвырнул гранатную связку в ворота замка.
Взрыв был оглушительным и мощным — Адольф почувствовал быстрое движение тёплого воздуха и запах отгоревшей аммиачной селитры.
— Там пулемёт, — ненадолго выглянул Адольф.
— Нужно накрыть их миномётом… — произнёс Аман.
— Пошли вестового к Рудольфу, — приказал Адольф. — Пусть накроет внутренний двор. Нельзя давать им время на передышку.
Один из солдат ловко перебежал мост и скрылся за кустами.
Почти десяток минут ничего не происходило, а затем откуда-то сзади начали бумкать трофейные французские миномёты и на внутренний двор замка обрушились артиллерийские мины.
Французское командование совершило роковую ошибку, когда посмело заходить на германскую территории — Адольф, сильно травмированный Версальским «мирным договором», воспринял это вторжение как личное оскорбление.
До этого он трудился агитатором Рейхсвера, но после начала французского вторжения он вступил в добровольческий корпус Листа и отправился на запад Германии, чтобы сражаться до последнего француза на священной германской земле.
К такому общенациональному отпору французы были не готовы, поэтому начали отступать — фрайкорам сильно помогал опыт войны против коммунистов. Это была новая война, с очень близким огневым контактом, агрессивными манёврами и фатальной ценой за ошибки.
Французы, на поверку, оказались не готовы к такому, поэтому оказались неспособны противостоять тактике штурмовых групп, берущих их нелепые полевые укрепления быстрее, чем сумеет подойти подкрепление…
Когда миномётный обстрел прекратился, Адольф услышал рёв двигателя — это был трофейный броневик коммунистов, недавно вернувшийся с ремонта.
— Подгоняйте его к вратам! — замахал рукой Адольф. — Быстрее!
Броневик, оснащённый башней с пулемётом MG 14/17, пересёк мост и встал перед вратами.
По нему сразу же застучал пулемёт Сен-Этьен образца 1907 года, который Адольф безошибочно распознал по характерному хлёсткому звуку выстрелов.
Наводчик дал в ответ лишь короткую очередь и всё прекратилось.
— Вперёд!!! — заорал Адольф и первым рванул во врата.
Ему было очень страшно, он ведь совсем не такой человек, но его дальнейшие намерения требовали идти на риски.
Положение во фрайкоре, который он переименовал в «Паулу», в честь своей племянницы, требовало ежедневного подтверждения своей отваги, иначе никто не будет уважать, а это чревато разными неприятными последствиями.
Накануне войны с коммунистами он вступил в Немецкую рабочую партию, где предложил свои громогласные «25 пунктов», встреченные публикой с яростным одобрением.
«Германия должна быть едина, ни один еврей не может быть отнесён к великой немецкой нации, а коммунисты должны быть уничтожены!!!» — подумал Адольф, дёргая запал гранаты и закидывая её в окно замковой конюшни.
Его программа была принята рабочей партией, а среди народа пошла молва, что он — это, возможно, тот лидер, который сумеет вернуть Германии её былое величие.
В партию его приняли с подачи Дитриха Эккарта, который очень много знал об «ударе в спину» и очень многие его мысли были разумными и дельными…
«Если бы Эккарт не опростоволосился так глупо с еврейскими матерями, (2) быть ему скоро лидером партии, но мне повезло…» — подумал Адольф с усмешкой.
Вся эта кровавая возня с французами, показной героизм, который Адольф демонстрирует на публику — всё это нужно для его грядущей политической карьеры.
Антон Дреклер и Карл Харрер, лидеры Немецкой рабочей партии, с которыми он встретился в Берлине, куда они были вынуждены эвакуироваться из Баварии, плохо смотрелись в роли реальных лидеров. Слесарь и спортивный журналист — Дреклер не воевал, а Харрер получил ранение в 14 году и больше на фронте не появлялся. А лидером партии Адольф видел только фронтовика, овеянного ратной славой — только такой человек может сплотить вокруг себя уцелевших ветеранов…
«Это я», — улыбнулся своей мысли Адольф.
— Мы сдаёмся! — выкрикнул французский солдат из окна донжона. — Не стреляйте.
— Смотри, Макс, как быстро они начинают учить немецкий! — усмехнулся Адольф Гитлер.
Крепость освобождена — она станет плацдармом для дальнейшего наступления и послужит опорой для полного освобождения Германии от французских захватчиков.
«Нужно заканчивать с лягушатниками и возвращаться в Берлин — провидение шепчет мне, что именно там будут происходить самые важные события», — подумал Гитлер, глядя на бросающих оружие французских солдат, выходящих из донжона Барбароссабурга.
Дитрих Эккарт обещал ему, что в Берлине его ждут очень значимые знакомства с людьми, которые очень заинтересовались его программными «25 пунктами». И Адольф чувствовал нутром, что эти встречи будут определяющими. И для него, и для Германии…
Примечания:
1 — Бронебойный наконечник — никто не ждал, никто не знал, но это снова рубрика «Red, ты зачем мне всё это рассказываешь⁈» — это изобретение за авторством вице-адмирала Степана Осиповича Макарова, широко применяемое на флоте с 1893 года. Также эти наконечники иногда именовались «макаровскими колпачками». Принцип работы этих бронебойных наконечников контринтуитивен. Кто-то бы подумал, что это что-то из твёрдой стали, чтобы лучше пробивать твёрдую броню, но тут наоборот — бронебойный наконечник изготавливался из мягкой нелегированной стали. Работает это так: мягкий металл при контакте с верхним слоем корабельной брони сплющивается, передавая ему всю имеющуюся кинетическую энергию, что вызывает растрескивание этого верхнего слоя. А вслед за этим мягким наконечником идёт твёрдая основная часть бронебойного снаряда, которая имеет дела уже с нижним слоем, который более мягок. При прочих равных, бронебойный снаряд с бронебойным наконечником пробивал на 10–16% больше брони, чем обычный, но в ущерб кучности. Придумали решение — надевать на бронебойный наконечник баллистический колпачок, имеющий обтекаемую форму и повышающий кучность. Позже, уже после Первой мировой, начали применять бронебойные наконечники из твёрдых сплавов — это было нужно, чтобы они лучше нормализовались при попадании в броню под относительно острым углом. Мягкие наконечники на такое не способны, поэтому они просто переставали нормально отрабатывать свой хлеб при 20 градусах наклона брони, а при 15 градусах они вообще не работают и уходят в срыв. К тому же, после Первой мировой появились новые технологии закалки брони, которые повысили её прочность до эпических значений, что свело на нет эффективность мягких бронебойных наконечников. В итоге, переход к твёрдым бронебойным наконечникам стал неизбежным. Нормализация снаряда — это когда он попадает под острым углом, но слегка «доворачивает» свой корпус под более прямой угол и чуть лучше пробивает броню. Вот, собственно, для того и делали твёрдые бронебойные наконечники, на которые сверху навинчивали баллистические колпачки. Но и мягкие наконечники не были выброшены на свалку истории, а получили второе дыхание во время Второй мировой — там снаряды были уже другие, с более высокими скоростями и сами отлично пробивающие броню, но была проблема с наклонной бронёй — имелась тенденция к высокой рикошетирующей способности. Решением стали мягкие бронебойные наконечники, которые, судя по всему, слегка понижали эту склонность к рикошетам.
2 — О Дитрихе Эккарте и еврейских матерях — Дитрих Эккарт, известный конспиролог и оккультист, очень много наболтавший на тему империалистического международного капитала, который нанёс Германии удар в спину, исполнил в 1921 году нечто, что можно назвать «Акела обосрался». В рамках своих антисемитских высказываний, среди которых были утверждения, будто бы евреи сидели и тихо хихикали, пока немецкий народ нёс на себе все тяготы войны, Эккарт однажды заявил, что если хоть одна еврейская мать сумеет доказать, что три её сына провели на передовой не менее трёх недель каждый, то он тут же переведёт ей 1000 рейхсмарок. Только вот после того, как он получил семьдесят таких заявок, в числе которых была заявка от одной еврейской семьи, отправившей на фронт восьмерых своих сыновей, Эккарт решил позорно слиться и отказаться от выплат. Но немецкое законодательство ему не дало, и он выплатил всю сумму через суд. На основании этого инцидента можно сделать вывод, что он реально верил во всё, что говорил своим ртом, но был слишком тупым, чтобы сначала собрать статистику и подумать. В манямирке, где евреи тайно оккупировали Германию и всем заправляли, вполне допустимо предположить, что все евреи легко откупались от призыва и с наслаждением наблюдали, как немецкие юноши гибнут в мясорубке Первой мировой. В реальном же мире, кайзеровским вербовщикам было плевать, кого именно брить в солдаты. Кайзеру были нужны солдаты, а не деньги — в тот период в Германии не повоевали только калеки и вовремя смывшиеся за речку. Что говорить, если повоевать пришлось даже такому человеку, как Адольф Гитлер! Впрочем, этот индивид и на войне неплохо устроился — один из сослуживцев писал, что Гитлеру очень хорошо служилось «с кружкой пива под тенистым ореховым деревом». Это он имел в виду то, что Алоизыч прослужил большую часть войны посыльным, который метался от штаба к артиллерии и так далее. В общем-то, неплохо устроился, если сравнивать с «фронтовыми свиньями», как себя называли немецкие фронтовики, воевавшими на переднем краю. Впрочем, несмотря на удалённость от передовой, несколько боевых инцидентов у него состоялось, в том числе с горчичным газом. Ну и вообще, Железный крест 2-й степени он получил за дело — носился по открытой местности в качестве посыльного, с риском очень быстро загреметь в Вальхаллу от шальной пули.