— Я физически не могу успеть изучить все исправно присылаемые вами доклады, — вздохнул Ленин. — Но ты же владеешь ситуацией — расскажи мне, что именно мы выиграли от смерти Свердлова?
— От его смерти мы не выиграли ничего, скорее, наоборот, — покачал головой Аркадий. — Только вот гибель Томаса Лоуренса, занимавшегося консолидацией пуштунов, внесла в ряды наших противников разлад. Новичок, присланный на замену Лоуренсу, как мы видим, не справился с поставленными перед ним задачами и конфедерация Гильзаи сейчас максимально разобщена.
— Чем так незаменим был Лоуренс, что его пришлось устранять? — спросил Ленин.
— Он понимал регион, — ответил Немиров. — И знал местные правила. Возможно, он знал эти правила лучше, чем я. Оставь мы всё, как есть, Лоуренс бы, в сравнительно короткие сроки, объединил вокруг конфедерации Гильзаи большую часть нейтральных родов. Это привело бы к тому, что…
— Я понимаю, к чему бы это привело, — перебил его Ленин. — Хорошо, я принимаю твою аргументацию. Надежда, нам бы чайку… А к твоему вопросу перейдём сразу же после чая.
— Сейчас принесу, — улыбнулась Крупская.
Она покинула кабинет, а поморщившийся Ленин отодвинул от себя папку с каким-то неприятным ему содержимым.
— Как продвигаются дела с алюминием? — спросил он. — Есть успехи?
— Есть, — с улыбкой кивнул Аркадий. — Первый энергоблок Ботакаринской электростанции уже запущен, а Карагандинский электролизный завод начнёт работу до весны следующего года. Тогда же и начнут поступать первые тонны алюминия.
— Это хорошо, — произнёс Ленин. — Ларин меня уже заел — хочет, чтобы как можно скорее строили ГЭС на Днепре — это имеет смысл?
— ГЭС имеет смысл всегда, — ответил Немиров. — Чем больше у нас будет дешёвого электричества, тем дешевле будет алюминий. А алюминия нам нужно очень много. Кстати, вам скоро сообщат об открытии очень крупного месторождения нефти в Тобольской губернии. И значение этого месторождения переоценить очень сложно — одна эта скважина в сутки даёт примерно сто тридцать пять тонн нефти. Это свидетельствует об огромнейших запасах нефти в том регионе. Возможно, это месторождение может посоперничать с иранскими и арабскими запасами…
Геодезисты, чуть ли не с применением шаманских практик, пришли к выводу, что нефть должна быть именно там, где они стоят. Было доставлено оборудование для бурения, после чего пробурено 27 скважин, 26 из которых не дали вообще ничего. Но вот 27 показала, что все страдания и лишения сотен людей, задействованных в поиске нефти, не были напрасны.
Немиров с уверенностью мог утверждать, что они нашли именно то, что он искал все эти годы.
И если бы не годы поисков и разработок, даже не нефти, а оборудования, всё это было бы просто невозможно. Десятки патентов, американских, французских и английских, позволили разработать на их основе бурильную установку, способную пробурить скважину глубиной в два километра — и этого хватило, судя по тому, что в одной локации они пробурили 26 безрезультатных скважин, прямо впритык.
— Ты уже знаешь, получается? — улыбнулся Владимир Ильич.
— Знаю, — кивнул Аркадий. — Мне сообщили первому. И это открытие, я вас уверяю, товарищ Ленин, делит нашу историю на «до» и «после». И я сейчас не о том, что нефть можно продавать нашим западным «друзьям». Из скважины, одновременно с нефтью, пошёл попутный газ, а это уже совершенно другой…
В кабинет вошла Надежда Константиновна с подносом.
— Так, — произнёс Ленин, принимая из рук жены чашку чая. — Сформируй мне доклад о перспективах этого открытия. С презентацией, как ты умеешь — мы должны будем выставить этот вопрос на рассмотрение СНК.
— Сделаю, Владимир Ильич, — кивнул Аркадий.
— А теперь к вопросу Надежды Константиновны, — произнёс Ленин.
— Да, — села Крупская на диван. — Я хотела бы поговорить о вашем творчестве, Аркадий Петрович.
— Творчестве? — нахмурился тот. — А что с ним не так?
— Всё с ним так, — покачала головой Надежда Константиновна. — Только вот вы больше не пишете, а это неправильно. Общество давно уже ждёт хоть какое-нибудь ваше произведение в жанре футуризма. Возможно, ввиду того, что антиутопию о капиталистическом будущем вы уже написали, можно рассмотреть возможность написать утопию о коммунистическом будущем?
— Я подумаю, — ответил на это Аркадий, допивший свой чай. — Вообще-то, у меня есть несколько идей, но нет времени. Впрочем, вы навели меня на одну интересную мысль, которую я должен обстоятельно обдумать.
— Обдумайте, товарищ Немиров, — улыбнулся Ленин. — На этом всё, как я понимаю?
— Да, — кивнул Аркадий. — Мне нужно к товарищу Сталину.
— До встречи, Аркадий Петрович, — попрощалась с ним Крупская.
— До встречи, — попрощался с ней он.
*19 ноября 1925 года*
— И какой нам смысл брать этот новый пулемёт, когда у нас есть хороший и проверенный Браунинг М1919? — скептично-недовольным тоном спросил генерал Джон Леонард Хайнс, начальник штаба Армии США.
Вопрос с относительно недавней покупкой Курчевского добрался до самых верхов — сказалась его выдающаяся репутация современного Мидаса, который касается концепций и идей, после чего они становятся золотыми.
Купи пулемёт ПФ-25 кто-то другой, пусть даже и за такие деньги, никто бы не обратил на это внимания — каждый сам решает, как тратить свои сбережения. Пусть даже это четыре с половиной миллиона долларов США…
К Леониду сразу пришли специальные люди из правительства, которые спросили его, что он творит, а он просто показал им, что именно продали ему «тупые большевики», и демонстрация рабочего пулемёта не оставила равнодушным ни агентов Бюро Расследований, ни представителей Армии США.
Если то, что агенты БР внимательно следят за каждым движением Курчевского — это явление очевидное и понятное, то вот то, что Армия США выделила специальный отдел, который мониторит каждый шаг Леонида — это была новость. Военные узнали о произошедшей сделке чуть ли не раньше, чем БР, что свидетельствует об их пристальном внимании к его действиям.
Ему уже излагалось пожелание более активного информирования заинтересованных лиц, что должно было пойти всем на пользу…
А Курчевский просто не считал нужным отчитываться о принимаемых решениях, поэтому всем этим людям приходится внимательно следить за ним. Но его уже напрягает то, что они считают уместным задавать ему провокационные вопросы и осуждать некоторые его решения.
Покупку эксклюзивной лицензии на ПФ-25 уже осудили — директор Бюро Расследований, Джон Эдгар Гувер, очень холодно относящийся к русским, по причине того, что они для него почти синонимичны большевикам, отчитал Леонида за то, что он заплатил 4,5 миллиона за какой-то там пулемёт…
Но тот же Гувер чуть не уронил свою челюсть, когда Леонид лично «распилил» из ПФ-25 сосновое бревно диаметром 30 сантиметров. А затем он обомлел, когда Леонид «распилил» пулями тушу 300-килограммового борова, а затем разбил в кровавые щепы голову бизона.
Там были и другие мишени, которые Курчевский очень живописно расстрелял, но наибольшее впечатление на всех произвело «распиливание» сосны и свиньи…
А вот военные наблюдатели были ошеломлены тем, что он, после того, как отстрелял всю ленту, надел асбестовую перчатку и поменял ствол на новый, после чего перезарядил пулемёт и продолжил «высверливать» своё имя на кирпичной стене.
Увы, но стена такого издевательства не выдержала и очень впечатляюще рухнула.
Леонид продемонстрировал всем сокрушительную мощь советского пулемёта, но не только её, а ещё и его инновационность — ничего подобного никто из присутствующих не видел.
Происходящее записывалось на камеру, поэтому скоро во всех кинотеатрах страны будет идти реклама продукции новой компании — «K-Firearms».
— Это вам решать, господин генерал-майор, — пожал плечами Леонид. — Инициаторами всех этих разговоров о пулемёте служат ваши подчинённые — я же изначально строю свой план о торговле своими пулемётами с зарубежными странами. Например, мне хочется потеснить русских на ближневосточном рынке — там все пользуются лицензионными пулемётами Мадсена и Максима, произведёнными в России. Но эти два пулемёта не ровня нашему Fedoroff М1925…
— Вы купили этот пулемёт у них же, — поморщился генерал Хайнс. — Не кажется ли вам опрометчивой перспектива конкурировать с ними на уже освоенных ими рынках?
— Это бизнес, — развёл руками Леонид. — А бизнес — это моя любимая сфера. Я собираюсь разворачивать массовое производство этого пулемёта, в масштабах бо́льших, чем могут себе позволить, даже в самых сладких снах, большевики. Люди всегда ищут более дешёвые товары, а я, при должном уровне финансирования, могу сделать одну единицу товара дешевле, чем у большевиков. Так что, мне даже немного интересно, как они смогут конкурировать с моими пулемётами…
Центр разрешил делать с этим пулемётом всё, что угодно — он и будет делать, что захочет.
Видимо, Красная Армия получит какой-то другой пулемёт, раз этот было решено продать…
«Страшно представить, что они разработали для внутреннего пользования», — подумал Леонид.
— Так вы утверждаете, что этот пулемёт должен быть принят на вооружение Армии США? — спросил начальник штаба.
Курчевскому было решительно непонятно, почему состоялся этот разговор. Всё ведь и так понятно — боевые офицеры очень хотят новый пулемёт и их совершенно не смущает его происхождение. Кто-то из них, наверное, умозрительно представил себе, на что способен Фёдоров М1925 в условиях траншейной войны — этот пулемёт способен сделать бессмысленным любое наступление, за счёт того, что просто «распилит» идущую шагом пехоту… (2)
— Я ничего не утверждаю, — улыбнулся Леонид. — Решать-то, в конечном счёте, вам, то есть, Армии США. А пока вы решаете, я буду продавать свои пулемёты всем, кто хочет их купить…
Он не стал упоминать, что КМП США уже принял принципиальное решение испытать сто двадцать пулемётов на своих полигонах. Леонид передаст им партию купленных у СССР пулемётов и снабдит морпехов достаточным количеством патронов 7,62×54 миллиметра, чтобы они основательно распробовали это оружие.