Новые районы только-только начали строиться, но негры из трущоб уже воодушевлены и считают Леонида «хорошим белым» — им ведь и самим не в радость существовать в полуразрушенных домах без воды и света.
Автоклавный газобетон массово производится на заводах Курчевского — он купил патент в 1924 году, а к 1926 году наладил массовое производство плит.
Это очень дёшево, экономично, а самое главное — быстро. Единственный недостаток, который он видит в этом материале — хрупкость, вынуждающая тратить дополнительные деньги на более осторожную транспортировку.
Леон-таун, новый городок, возводимый Курчевским на берегу водохранилища Нью-Кротон, стал очередной дырой, через которую он «исчезает» наличку, но изначально заложено средств вшестеро больше, чем нужно для строительства. Леонид исходил из убеждения, что троекратную стоимость «исчезнет» он сам, двукратную стоимость сопрут подрядчики, а однократная стоимость, как раз, пойдёт на строительство.
Кто-то говорит, что он коммунист, раз собрался бесплатно отдать все эти дома неграм, но Нью-Йорк полностью на его стороне — они считают, что неграм будет лучше в Леон-тауне, подальше от Нью-Йорка…
А это всё Центр — ему приказали построить этот город, развернуть там производство лапши, газировки и минимум один военный завод. Работать там должны негры из Леон-тауна, чтобы городок не превратился в Гарлем и Бруклин в одном флаконе.
У Центра есть теория, что если дать неграм достойную работу, образование, медицину и социальный договор, то они смогут жить как люди. Курчевский должен проверить это…
— Встречайте героя Нью-Йорка!!! — провозгласил Джимми, после чего пустил его к кафедре.
— Здравствуйте, дорогие сограждане! — сразу же заговорил Леонид. — Я рад, что сумел оправдать ваше доверие и…
Далее он вещал на тему того, что делал это бескорыстно, от всего сердца, как добропорядочный гражданин США, который не может смотреть на творимые мигрантами бесчинства. Сам-то он уже давно не какой-то там мигрант — он давно уже получил гражданство США и даже стал почётным гражданином Нью-Йорка — сегодня.
После речи началась самая главная часть — под светом софитов и под вспышками фотоаппаратов мэр Уокер вручил Курчевскому символические ключи от города. И Джимми, передавший Леониду позолоченные ключи в коробочке из красного дерева, даже не представлял, что натворил, когда согласился способствовать реновации Бруклина и Гарлема…
Курчевский ведь делал всё это не за просто так.
Гарлем и Бруклин — это ведь некогда хорошие районы Нью-Йорка, которые «почернели» в ходе Великой миграции негров из южных штатов. Тот же Гарлем — это северо-восток Манхэттена, то есть, теоретически, очень денежное место с дорогой землёй. Но земля там стоила Курчевскому очень дёшево, так как на ней слишком много негров. Гарлем стоил ему суммарно 47 миллионов долларов, что немыслимо мало, если смотреть на цены за квадратные футы в благоприятных районах Нью-Йорка.
Все трущобы Бруклина были ему не по карману, поэтому он, пока что, купил только треть от них, что обошлось ему в 84,6 миллиона долларов.
Когда негры успешно заселят Леон-таун, Курчевский построит ещё один, а затем ещё один, до тех самых пор, пока не освободит все трущобы от их жителей.
А потом он снесёт эти руины и начнёт вкладываться в капитальное строительство — небоскрёбы, деловые центры, дорогие доходные дома… А ещё он будет продавать самые лакомые участки, но уже за совершенно другие деньги.
Джимми Уокер запускает Леонида Курчевского в Нью-Йорк, буквально, отдав ему ключи от города.
*9 февраля 1927 года*
— М-хм… — задумчиво хмыкнул полковник Гурский Николай Иванович, после чего захлопнул папку. — Полагаю, это не все инструкции?
— Верно полагаете, господин полковник, — подтвердил посыльный из Штатов. — На словах велено передать, что командование рассчитывает, что Мехико будет взят до конца месяца. 28 февраля — это крайний срок.
— Я всё понял, — ответил на это полковник Гурский. — Что ж, будем работать.
Посыльный покинул штабную палатку, а Николай Иванович начал думать.
Панчо Вилья был отравлен весьма экстравагантным способом — он скурил трофейную сигарету, в которую кто-то поместил маленькую капсулу с цианидом. Всё выглядело так, будто федералес специально послали на убой почти десяток солдат в офицерской форме, у которых с собой были блоки с отравленными сигаретами.
Вилья очень много курил, поэтому было статистически вероятно, что он скурит роковую сигарету, как и семнадцать других офицеров повстанческой армии, погибших в тот день.
Выяснилось, что было минимум восемь якобы офицеров, убитых кем-то, чтобы подбросить смертельную отраву повстанцам.
Лидер повстанцев умер 1 февраля, причём ни у кого не возникло сомнений, что это дело рук федералес, поэтому транзит власти произошёл спокойно. Фелипе Анхелес получил звание полковника и был назначен главнокомандующим армией повстанцев.
С этим человеком уже можно работать, он не склонен чинить препятствия военным планам «Царской стражи», поэтому дела почти сразу пошли на лад.
Анхелес легко согласился, что полковник Гурский лучше разбирается в стратегии, поэтому просто передал свои войска в фактическое подчинение «Царской страже».
План Гурского состоял во фланговом обходе Мехико, который в лоб брать просто бесполезно — там сейчас стоят столыпинцы, возглавляемые подполковником Стефановичем Казимиром Альбиновичем.
Со Стефановичем Гурский никогда до этого не встречался, но уже оценил его компетентность — три успешные засады с противотанковыми пушками лишили «Царскую стражу» одиннадцати броневиков М-1. Правда, в ходе этих засад было уничтожено семь французских противотанковых пушек, поэтому нельзя сказать, что засады прошли для солдат подполковника Стефановича без потерь.
Одну пушку захватили в целости и она, в ходе полевого колдовства со сваркой и болтами, была установлена на М-1 с повреждённой башней.
Местность для применения броневиков очень неудачная — холмы, жаркая пустыня с кактусами. Много жалоб на технику, которая не выдерживает подобных условий и часто ломается. То карбюраторы лопаются, то подвеска трескается.
Сейчас ничего такого нет, по причине зимы, но вот летом с этим были серьёзные проблемы…
«Нужно собрать две мобильные ударные группы, чтобы ударить с обоих флангов — Луковский и Баранов должны справиться с задачей», — перешёл полковник Гурский к более конкретному обдумыванию плана. — «Но сразу за ними нужно посылать кавалерию из местных, чтобы не дали противнику устроить контрудар».
Манёвренная война, с которой ЧВК столкнулась лицом к лицу, была для Гурского почти неизведанным полем. Кое-что ему давали в ходе подготовки в Центре, но это было в далёком девятнадцатом году, поэтому сведения «слегка» устарели — теперь ему приходится адаптироваться к резким изменениям самостоятельно и вырабатывать новые тактические решения в ответ на ходы противника.
Базовый приём, разработанный генералом Немировым, то есть, перемещение пехоты на грузовиках, в качестве поддержки бронеавтомобилей, работал безукоризненно, причём противник не придумал ничего, кроме импортных противотанковых пушек и засад на вероятных направлениях ударов.
«Взять Мехико до конца месяца?» — спросил себя Гурский. — «Можно, наверное… В осаду точно возьмём, а дальше пусть мексиканцы сами занимаются городом».
Гробить своих бойцов, которые, может, большей частью и из американцев, но уже свои, на штурмах плотной городской застройки, полковнику очень не хотелось, а вот повстанцев, особенно из кристерос, ему было не так жалко.
Религиозные фанатики, сколотившие себе банды, мало походили на военных, пусть и были вооружены винтовками и пулемётами. Некоторые банды опускаются до грабежа и убийства мирных жителей, а реагировать никак нельзя — это союзники…
«С такими союзниками никакой враг не нужен», — подумал Гурский, разворачивая чистую карту штата Мехико. — «Так, нужно согласовать примерный маршрут ударных отрядов со штабом».
Самым плохим в этой войне полковник считал тот безусловный факт, что взятием столицы это всё не закончится. Федералес, как сообщают агенты среди местных жителей, не считают потерю Мехико концом света. Правительственные войска готовятся оборонять юго-восточную часть страны, где сосредоточены основные запасы нефти.
Тампико, очень богатый нефтеносный регион, они уже потеряли, но там высадилось три батальона КМП США, для «обеспечения безопасности». Представитель дипмиссии США в Мексике прислал человека, который сказал, что Тампико трогать нельзя, ни в коем случае…
«С нефтью лучше не связываться — там и убить могут», — подумал Николай. — «Нет, наше дело маленькое — брать города и убивать вооружённых мужчин, таких же, как мы. Буду продолжать играть цепного пса империалистов, а как действовать дальше — Центр скажет».
Примечания:
1 — Эдвард Лоуренс Доэни (14 сентября 1852 — 9 сентября 1935) и снова наша периодическая рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — если о ком-то и можно сказать «self-made man», то это он. Его отец, Патрик Доэни, бежал из Ирландии во время Великого голода, пробовал себя в китобойном промысле, потом, после женитьбы на Элинор Куигли, работал строителем и садовником. Отец умер через пару месяцев после того, как Эдвард окончил школу, и как-то сразу понятно, что строитель и садовник не оставил после себя состояния, на котором можно дерзко стартануть to the Moon, а потом рассказывать всем, как ты сам себя делал. Правда же, Билл? Так вот, Доэни стартовал с нихрена в кармане, но очень хорошо учился в школе, поэтому сумел устроиться на работу (да, тогда реально было сразу после школы найти себе серьёзную работу в серьёзной конторе) в Геологическую службу США. Всю его биографию раскрывать не буду, но надо понимать, что там произошла эпическая череда случайностей, которые легко могли вообще не происходить и тогда мы бы о Доэни никогда не услышали. Так как стартового капитала у Доэни не было, он нашёл чувака с хоть каким-то стартовым капиталом — Чарльза Кэнфилда, слегк