— Бойца зовут Лебедев Никанор, запомнить легко. Теперь самое важное — у него статус сотрудника, хотя и внештатного. И сегодня он этот статус потерял, по собственной воле. А это для такой службы, сам понимаешь, что это означает…
— Да, понимаю, — сказал Северин.
— Так, теперь по финансам, — Марат покопался за пазухой, и вытащил очередной плотный и толстый конверт. — Я ваших расценок не знаю, и как вы действовать будете — знать не хочу. Если потребуется, что угодно — вызов экспертов, журналистов, охраны — все берёте из этого конверта. Свою оплату тоже. Как только конверт кончится, посылаешь на мой номер коротенькое сообщение, из двух слов, с любого номера. Эти слова «Северный полюс». Запоминайте, два раза повторять не буду. Эти слова будут сопровождать, кстати, наши последующие поручения. То есть если вы получаете сообщение, которое начинается «Северный полюс» — то вы понимаете от кого они, и действуете. Причем немедленно, никаких проволочек…
— Северный полюс. Конечно, запомню, — Северин посмотрел внутрь конверта, и брови его недоуменно встали «домиком».
— Дальше. Ваша задача проста, как всегда. То есть защищаем закон, и действуем строго в его рамках. Ситуация на самом деле такова, внимательно слушай… Куратор Лебедева Никанора, некто подполковник Кирюшкин, на самом деле сошел с ума, и сегодня действовал в состоянии, близком к буйному помешательству. То есть он оклеветал своего внештатного сотрудника, подставил его, угрожал, в том числе с применением ножниц. И постоянно смеялся. Вполне допустимо, что сотрудник ФСБ Кирюшкин действительно сошел с ума, и может быть опасен для общества, и даже своих сослуживцев. Здесь необходимо как минимум обследование. Лебедев Никанор тут совершенно ни при чем, и он это готов подтвердить. Он, скорее всего — просто жертва маньяка в погонах. Вот это и надо обсудить с точки зрения закона.
— Откуда у вас…, - протяжно начал Северин.
— Это абсолютно неважно. Важно то, что скажет закон, посмотрев на эту ситуацию. Вот и всё. Никанор извещен что вы придете, и ждет вас.
— Прямо сейчас? — жестко спросил Северин.
— Прямо сейчас, — так же жестко ответил Маузер, спокойно выдерживая взгляд адвоката. — В ста метрах за вашей спиной. Самостоятельно сможете одеться, или вам помочь?
— Это будет двойной тариф.
— Да, конечно, без вопросов.
— Тогда я собираюсь? — спросил Северин.
— Да, собирайтесь. А я пойду, у меня дел полно, — ответил Марат.
Северин меж тем поднялся с кресла, подошел к шифоньеру, и скинул легкие сандалии, в которых работал в своем офисе. Достал лакированные черные ботинки…
— Как там, кстати, товарищ Люгер? — спросил он не поворачиваясь. Ответа не последовало.
Когда он обернулся, то никого в кресле для посетителей не было. Александр Геннадьевич подошел к двери в кабинет, открыл ее с легким характерным щелчком. В коридоре товарища Террориста тоже не было. Северин хмыкнул, еще раз открыл и закрыл дверь, стараясь делать это очень аккуратно. Каждый раз такое движение сопровождалось щелчком. Но минуту назад она не щелкнула…
— Террорист, блин. Ниндзя краснопузый, — беззлобно выругался Северин, и вышел из кабинета.
Глава 10
Генерал-майор Попов, начальник областного отдела ФСБ смотрел на экран монитора и не совсем верил своим глазам.
— Голубчик, — спросил он своего заместителя, полковника Летицкого. — Он что, прямо к моему кабинету шел?
— Так точно, прямехонько, — отвечал насупленный полковник. — Едва скрутили, восьмером, да после шокера и нескольких очень сильных ударов в голову…
Полковник непроизвольно подул на костяшки своего кулака. А на экране творилось что-то похожее на плохой фильм ужасов. Вот из кабинета подполковника Кирюшкина выползает нечто. Оно очень похоже на «Кирю», но двигается слишком резкими и дерганными движениями, и еще непрерывно хохочет — звук в видеозаписи тоже присутствовал. В руке зажаты ножницы, обычные канцелярские ножницы, хорошего качества, пакистанского изготовления. Существо видит первую жертву и бросается к ней, ударяет плечом, вложив в удар всю массу тела, заставляя человека ударится головой об стену и потерять сознание. Потом существо наклоняется, и что-то делает.
— Что, реально вырезал обе щеки? — спросил генерал.
— Ужасное зрелище, — подтвердил полковник. Они смотрели видео уже третий раз за последние два часа. Все здание гудело, скорые выезжали одна за другой, с черного хода, с погашенными мигалками.
Меж тем на экране монитора существо с ножницами нашло себе новую жертву.
— Ладонь разрезал, между большим и указательным, до запястья, все сухожилия перерезаны…
— Да знаю я, знаю, — вскричал генерал, а потом добавил, гораздо спокойнее, все таки пришло время принимать хоть какие-то решения:
— Как думаешь, Михаил Степаныч, замнем?
— Трудновато будет, все же восемь тяжело порезано, и ещё пятеро, можно сказать, царапинами отделались, но тоже неприятно.
Генерал постучал указательным пальцем по столу:
— Вот что, голубчик, найди как мне за последние полгода все случаи нападения сотрудников друг на друга, по всей стране. Насколько мне известно, наши ножницы — это цветочки. Тут недавно из табельного несколько трупов получилось, а у нас ни одного двухсотого. Всегда стреляли, рубили, кромсали, с ума сходили, даже с автоматами по этажам бегали — работа у нас такая. При таком напряжении — малейший срыв, и всё, слетел с катушек…
Марат, наблюдая эту сцену, задумался. Генерал то прав, в верном направлении соображает. Как ни крути, хоть и без единого летального исхода — а все равно ЧП российского масштаба. Тут еще полгода теперь крутиться всякие комиссии будут. А вот если, реально, в парочке соседних областей примерно такое уже было, но с трупами — то… пожалуй… всё вообще может обойтись внутренней проверкой. Умен генерал, опытен, трусоват — но разумен. Это хорошо, это просто замечательно.
А вот мы тебе и поможем, генерал Попов. Не беспокойся. Будут тебе нападения сотрудников на сотрудников, в скором времени, через сутки уже, да где-нибудь подальше, чтобы даже связь не могли углядеть. С двухсотыми, случайными гражданскими жертвами, корреспондентами и применением автоматического оружия.
— Вот что, Степаныч, — меж тем продолжал генерал. — Ты давай тут демагогию не разводи, действуй. Всех пострадавших проведай, всем пообещай, убеди, доведи до ума-разума, что несчастный случай, производственная травма, все что полагается — будет положено, а если рот широко не разевать — будет ещё больше.
— Этого хохотуна с ножницами — запереть на веки вечные, — продолжал генерал. — Выжать все что можно, проанализировать, доклад мне на стол — и забыть. Вот оно как то так должно быть, понимаешь, Степаныч?
— Понимаю, — отозвался полковник.
— Ну а раз понимаешь, то приступай исполнению.
— Слушаюсь, — полковник уже развернулся, как за пазухой у него зазвонил телефон. Михаил Степанович приник к трубке, и стал внимательно слушать, только иногда подбадривая собеседника, спрашивая следующее:
— И?
Выслушав до конца, полковник снова развернулся к генералу:
— Тут такое дело, Кирюшкин сегодня одного своего осведомителя «уволил», тот от сотрудничества отказался, и даже пытался откупиться. А может и подкупить.
— И? — спросил теперь уже генерал.
— Звонят из центрального отдела «увэдэ», там его первично опрашивают, так вот он заявляет, что денег никаких не давал, ни от чего не отказывался, подполковник Кирюшкин с утра был сам не свой, много смеялся и угрожал ножницами, постоянно.
Генерал крякнул, как самый настоящий селезень.
— Вот только этого нам сейчас не хватало…
— Там сейчас адвокат нашего задержанного трётся, требует допустить к материалам…
— Так, — рявкнул генерал. — Посылай туда немедленно майора Хотенко, с полномочиями. С задержанным провести беседу, напугать, и пусть шлёпает на все четыре стороны, обязательно подсказать ему что с ним будет, если он только вякнет… Все материалы изъять, опечатать под гриф, спрятать до времени.
— Этот задержанный, по кличке Вальтер, он из Штурмгруппы Маузера, — сказал полковник.
— Ну и что? — не понял генерал.
— Он не испугается. Они вообще ничего не боятся, а при опасности атакуют, правила у них такие. Вы просто тут недавно, всего не знаете, — пояснил полковник. — Самого Маузера видели сегодня на камерах около нашего здания. Он и адвоката, я думаю, своему дружку обеспечил, да и адвокат этот, ого-го, сам Северин, та ещё птица… Может, убрать этого Вальтера, да поглубже?
— О боже, — сказал Попов. — Вальтеры, Маузеры, штурмгруппы, адвокаты, сумасшедшие в коридорах с ножницами. Куда я попал! Конечно. А как же иначе? — в голосе генерала звучала и язвительность и издевка. — И Вальтера убрать, и адвоката его убрать. И Маузера этого, а также их родителей и всех друзей-знакомых. Кого еще прикажешь убрать? Полковник, запомни, агрессивные особи долго не живут. Просто не пугайте, не создавайте ему опасности, а объясните, по-человечески. Выполняйте, мне ещё надо думать, кому в Москву звонить в первую очередь, и что говорить, и каким тоном…
Генерал не мог даже и предположить что своими словами спас жизнь не только себе, но и десяткам других людей в этом здании. Марат сам для себя решил — никто больше не посмеет трогать его людей. Никто и ни при каких обстоятельствах. А если тронет — то пеняйте на себя, братцы…
База-5
Марат ехал на маршрутке, и думал, что день прошел не так уж плохо.
И с чего вообще он решил, что надо идти на контакт с шестёрками, с этими майорами и полковниками? На фига? Зачем?
Они же подневольные, им что прикажут — то и сделают. Было же уже сто раз оговорено и обдумано: для этих ребят три пути, три степени «свободы». Первый — добровольно и пусть даже тайно помогают. Второй — пусть боятся до мокрых штанишек, то есть не помогая — пусть просто не мешают. Третий — приказывать им. С самого верху. То есть если и брать в оборот — то вот этого генерала! Он же не по личным заслугам сюда выбился, не за храбрость на поле боя, а скорее всего наоборот — это сл