я в любом случае, ведь деньги уже вложены, а если РОА не будет в ней участвовать, то тем самым просто прекратит своё существование.
— Нам нужно обсудить условия, — произнёс Столыпин.
— Условие одно и оно простое — вы воюете за наших солдат, а мы вас содержим, — ответил на это президент.
— Нет, на таких условиях я работать не могу, — покачал головой Пётр. — Мне нужна конкретика — сколько времени, какие гарантии и так далее.
— Я думал, это подразумевается само собой… — развёл руками Хосе. — Конечно же, будет договор. Вы даёте своё принципиальное согласие на эту работу?
Ему очень не хотелось делать это.
— Да, — произнёс Столыпин.
Глава двадцать пятаяГоризонт планирования
*3 марта 1930 года*
В кабинет Немирова степенно вошли люди, которые были не местными просто по определению.
Это немецкая делегация, прибывшая из Штайнфуртского вагоностроительного завода, который запланировано полностью перевезти в Тебриз в течение следующих пяти лет.
Сам же город Тебриз расширяют на четыре новых района, в которых поселятся рабочие завода.
Тяжёлая промышленность никогда не была сильной стороной Восточной Пруссии, но в Пятилетку Германскую ССР включать не стали по другой причине — она опасно близко к будущему Третьему Рейху. Зато лёгкой и средней промышленности, которую оперативно эвакуировать будет гораздо легче, поставили в больших количествах.
— Здравствуйте, товарищ Немиров, — приветствовал Аркадия Отто Райнгардт, глава профсоюза рабочих вагоностроительного завода.
— Здравствуйте, — пожал он ему руку.
— Вы занятой человек, поэтому мы не будем отнимать ваше время напрасно и сразу перейдём к делу, — произнёс Отто. — Ханс!
Из толпы делегатов вышел здоровенный мужик лет сорока, имеющий весьма грозный вид. Он снял с плеча армейский каркасный рюкзак образца 1928 года и вытащил из него металлический макет паровоза G 8.1.
— Это наш подарок товарищу председателю, — сказал Райнгардт. — Изготовлен рабочими нашего вагоностроительного завода из чистой стали.
Сильный немецкий акцент был слышен в каждом слове, но вот говорил он грамотно, что свидетельствует об очень прилежном изучении языка.
— Благодарю вас, — улыбнулся Аркадий. — Мы выставим его в Оружейной палате. И, кстати, можете говорить по-немецки.
— Могу? Спасибо, товарищ, — улыбнулся в ответ глава профсоюза. — Мы пришли не только подарить этот стальной макет, но и просить, товарищ Немиров.
— О чём же? — поинтересовался Аркадий.
— Как вы хорошо знаете, Германская ССР сейчас переживает небывалый экономический рост, — начал Отто. — Тогда как в другой Германии и в другой Польше всё не так радостно.
— Знаю, — подтвердил Немиров.
— И нам не должно быть дела до того, что у соседей, — продолжил немец. — И не было бы никакого дела, но соседи начали переезжать к нам и красть нашу работу. Да, вы сделали очень много, чтобы каждый мог найти себе работу, но едет слишком много соседей…
О проблеме Аркадию уже известно, ведь жалобы поступают сотнями — немцам сильно не нравится то, что другие немцы и поляки, оставшиеся без работы, проходят через таможенный контроль ОГПУ, оформляют документы и устраиваются на работу на местные предприятия.
— Я уже уведомлен об этой проблеме, — кивнул Аркадий. — Ею занимаются профильные органы — в ближайшие несколько месяцев она будет решена.
— Ханс Вентцель, — представился здоровяк. — А что именно вы собираетесь предпринять?
Одет он в синий костюм с белой рубашкой — видно, что это не повседневная его одежда, а что-то для очень особенных случаев. Таких, как свадьба, похороны или визит к председателю СНК в формате «ходока».
Немцы, к слову, сильно удивляются тому, что вообще можно вот так взять и напроситься на встречу с де-факто верховным руководителем страны. Для них это что-то вроде визита к кайзеру — им в это просто очень сложно поверить.
Впрочем, профсоюзники получили разрешение на визит у Совета рабочих и крестьянских депутатов Германской ССР, а не просто вдруг захотели и пришли. Для «просто вдруг» есть огромная очередь «ходоков», которых тщательно проверяет ОГПУ, что отсеивает практически всех — не потому, что они какие-то неблагонадёжные, а потому что решение большей части проблем находится на нижестоящих инстанциях.
Эта делегация «ходоков», станет зримым доказательством настоящей свободы, пришедшей в бывшую Восточную Пруссию — до сих пор есть сомневающиеся. И высокая степень автономности, данная немцам СССР, не служит веским аргументом, ведь ничего хорошего от властей немцы ждать не привыкли. Из недавнего опыта — «закон о челяди», принятый в 1810 году, окончательно отменили только в период Империалистической войны… (1)
Приход власти Советов стал не просто порывом ветра свобод, а настоящим либеральным шквалом. Гарантированные минимальные зарплаты, введённые сразу же после установления советской власти, пенсии по возрасту и нетрудоспособности, социальные гарантии, гарантированное трудоустройство, восьмичасовой рабочий день, обязательный отпуск — всё, что есть в СССР. В Веймарской республике введена лишь часть из всего этого, но подаётся это как величайший акт гуманизма и заботы о рабочих и крестьянах…
— Мы собираемся изменить условия эмиграции в Германскую ССР и в Польскую ССР, — ответил Немиров. — Рабочие руки нам нужны, поэтому мы не собираемся от них отказываться, но перенаправим их в другие союзные республики, так как в Германии и Польше все вакансии уже заняты.
Он посмотрел на поставленный на стол паровоз — с левой стороны, на кабине машиниста, был шильдик с гравированной надписью: «От рабочих Штайнфуртского вагоностроительного завода товарищу А. П. Немирову» — на немецком и русском языках.
Миграция рабочих и крестьян, страдающих от стремительно раскручивающегося маховика Великой депрессии — это не только рабочие руки, но ещё и потенциальные опасности. Возможная засылка шпионов — это самое очевидное, но ведь есть ещё и межнациональные конфликты.
Например, жители Восточной Пруссии не считают жителей Веймарской республики одним с собой народом. Баварцы, ганноверцы, гессенцы — это для них всё ещё какие-то другие люди, говорящие, к тому же, не совсем на том немецком языке. Так что пруссаки не видят слишком уж большой разницы между приезжающими западными немцами и поляками.
В Польской ССР, где тоже полным ходом идёт индустриализация, ситуация схожая — безработные въезжают на территорию союзной республики, чем здорово напрягают Дзержинского. ОГПУ фильтрует мигрантов и выявляет, как может, подозрительных субъектов.
Немало, к слову, контрабандистов и… наркокурьеров. Кокаин, героин и морфин запрещены к свободному распространению в СССР, но целевая аудитория всё ещё существует, поэтому есть бизнес по завозу наркотиков, которые в Европе достать в разы легче и дешевле.
В ОГПУ начали натаскивать собак, чтобы они унюхивали наркотики, что всяко эффективнее, чем сплошной обыск всех прибывающих — кое-какие результаты уже есть.
— Ещё какие-нибудь вопросы? — спросил Аркадий.
— То есть, всё точно будет решено? — уточнил Отто Райнгардт.
— Точно, — кивнул Немиров. — Мы заинтересованы в том, чтобы прибывающая рабочая сила равномерно распределялась между союзными республиками, а не вызывала перекосы в двух приграничных.
— А то не для того мы юнкеров (2) и буржуев вешали, чтоб отдавать наши собственные рабочие места всяким баварцам, саксонцам, вестфальцам и полякам… — пробурчал Ханс.
То, что в Восточной Пруссии происходили «инциденты» с помещиками и промышленниками — это факт. Были проведены суды над виновными, что имело некоторый общественный резонанс — немецкие рабочие недоумевали, даже повозмущались, но убийство есть убийство. В конце концов, таким образом Ленин показал, что принёс социализм, а не анархию…
— Да! — поддержал его кто-то из делегатов.
Фёлькише и десятилетия шовинистической пропаганды сделали своё чёрное дело — даже обычные немецкие работяги, делающие вагоны, стали нетерпимы к другим народам. А теперь ещё, ввиду отсутствия консолидирующей единой власти, начали быть нетерпимыми к другим.
— Товарищи… — вздохнул Аркадий. — У вас есть какие-нибудь другие вопросы?
— Вы дали слово, что проблема будет решена, — произнёс глава профсоюза. — Поэтому больше вопросов не имеем.
— Тогда мой секретарь сопроводит вас на экскурсию по Кремлю, а также организует торжественный ужин в столовой, — сказал Аркадий. — Степан!
Когда немецкие «ходоки» покинули кабинет, он вернулся к работе — изучению статистики торговли с США.
Кое-какие малые и средние предприятия, разорившиеся из-за отзыва кредитных средств, проводимого банками, уже выкупаются за доллары, после чего морем едут в Петроград или Владивосток.
Над этим работают подставные фирмы, которые покупают предприятия, внезапно ставшие убыточными, гасят их задолженности перед банками, после чего демонтируют станки и прочую материальную часть и везут в портовые города, где их грузят на корабли и оперативно увозят в Союз.
Как только подставная фирма начинает вызывать подозрения властей, она сразу же закрывается, а вместо неё появляется новая.
Так перевезено уже сто двадцать семь фабрик текстильной промышленности, девятнадцать заводов по производству удобрений, девять частных верфей, а также целый филиал «Briggs Manufacturing» — всем нужны деньги, поэтому никто даже не думает, что это за странные предложения в разгар кризиса…
У правительства США тоже нет желания погружаться в детали, поэтому за происходящим никто не следит.
Самый лакомый кусочек — это Детройт с его автомобильной промышленностью. Именно оттуда управлению «С» ОГПУ удалось «выцыганить» разорившийся филиал фирмы «Briggs Manufacturing» — эта компания производила кузова для «Форд», «Крайслер» и прочих.
Бюро Расследований заинтересовалось происходящей сделкой, когда некое «Общество бухарских евреев» вдруг выложило на стол Уолтеру Бриггсу-старшему семьсот пятьдесят тысяч долларов за один из его заводов. Была предпринята попытка приостановить сделку, «до прояснения обстоятельств», что здорово напрягло Дзержинского, курирующего операцию.