— Еву, — прошептал он прямо в вырез, не понимая, притянула ли его так низко Лотта, или наоборот, это он потянул руки магессы за собой. Впрочем, какая разница, если пальцы наконец исчезли с его висков!
— Ну нет, Фредек, — исчезнувшая с виска рука несильно, но твердо потянула его за волосы, вытягивая из теплых объятий груди. — Давай сойдемся на том, что ты не будешь лезть ко мне и угрожать мне и моим детям, а я, так и быть, оставлю твой разум тебе. К тому же, там, похоже, уже порезвился кто-то из магиков разума.
Манфред нехотя отстранился и по-новому посмотрел на мачеху супруги. И почему он раньше не думал о ней?
— Я могу пообещать не угрожать вам троим Ульфилой, — легко пообещал он. — И тебе не угрожать вовсе ничем… ничем, что может тебе навредить.
— Фредек! — сурово произнесла Лотта, но не выдержала и рассмеялась. — Хорошо. Договор?
— Договор, — он пожал перчаткой перчатку Лотты и оглянулся. Повторить с креслом он сейчас бы не решился. — Пришлешь кресло обратно?
— Пришлю, — Лотта сделала пару шагов назад, что Манфред расценил как свою победу. Зачем бы ей отодвигаться, если она не боялась поддаться соблазну? — А ты подумай о другом. Король должен видеть и знать прошлое и будущее, но он до сих пор не нашел беглянок и до сих пор ничего не сделал тебе, хотя даже краешком просмотрев твои мысли, я могу сказать, что тебе не стоит даже думать об этом. Какой из тебя принц-консорт!
— Получше вашего Грима! — возмутился Манфред, хватаясь за голову. Какова же змея!
Лотта покачала головой.
— Я не держу на тебя зла, хотя ты много раз обижал мою дочь. Но вот мой совет. Не лезь на рожон. Не связывайся с Ульфилой. Она недавно овдовела очередной раз и теперь, когда ты надумал расстаться с Евой, тебе грозит опасность стать её очередным мужем.
— Даже это лучше, чем быть с опальными синими! — буркнул Манфред, всё еще занятый ощупыванием головы, словно снаружи могло стать понятно, что пострадало внутри.
— Синие будут такими лишь до первой крови. Затем они и именно они сметут врагов. Помни об этом, Фредек.
Манфред немедленно вообразил, что он может просто поддаться какому-то цветочному в дуэли, дать себя ранить и вуаля, он герой. Правда, потом Грим снова будет впереди, ну да и что, героем-то будет он! Только где взять цветочных и как сделать, чтобы его не узнали. Зря он всё-таки не разузнал у Розы подробнее, кто в городе и зачем…
— Опять о глупостях думаешь? — заинтересовалась Лотта.
Наверное, она что-то сделала с его головой, потому что Манфред понятия не имел, почему он рассказал без утайки все свои мысли, притом, что ему не угрожали пытками, а Лотта даже не раздевалась!
— Только я понятия не имею, как сойти на цветочном острове за местного? — со вздохом закончил он.
— Очень просто, у них кровь красная, а не синяя, — пояснила Лотта. — И поэтому если они не пользуются всякими притирками, то кожа просвечивает и румянится совсем иначе. Давай покажу.
Никогда раньше Манфред не пользовался женскими штучками для украшения лица, даже чтобы скрыть синяки и царапины. Но теперь готов был пользоваться ими хоть каждый день, лишь одно условия — накладывать все эти румяна или как они называются, должны теплые нежные руки.
Он изловчился и поймал ртом её пальцы, за что небольно получил этими же пальцами по губам.
— Ты неисправим, Фредек! — фыркнула Лотта и подвела его к зеркалу. — Вот теперь сойдешь за цветочного.
В зеркале отражалось совсем незнакомое лицо с неестественным розоватым оттенком кожи, а рядом Лотта с посиневшими скулами и сияющими глазами. И вовсе она не мачехой Еве выглядела, а едва ли сестрой. И она еще удивилась, когда он снова попытался её поцеловать!
Глава 17
— Конечно, госпожа! — спохватился Кетиль. Он ловко поднялся на спину Катлы и принес с её гребня мешок с припасами, потом сам сходил за водой и даже накрыл подобие стола. Всё без магии, будто и вовсе не владел ею.
— Когда железный король и его близкие остались одни тут, среди драконов и каменистых бесплодных земель, многими овладел страх, — начал свой рассказ Кетиль, убедившись, что его внимательно слушают. — Они хотели вернуться в яблоневое королевство и даже жить в деревне, влачить жалкое обывательское существование, но только не погибнуть здесь.
Радка с трудом сдержалась и на всякий случай не подняла глаз от еды. Жалкое существование⁈ Кататься на собственной сестре, превращенной в бессловесное животное — это просто вершина существования!
— От безысходности многие наелись диких трав в надежде погибнуть во сне, — голос Кетиля был настолько возвышенно-гордым, будто он выводил героическую песнь, никак не меньше. Впрочем, может, так оно и было.
Но Радка всё же не выдержала.
— И многих пронесло до ветра? — осведомилась она с невинным лицом.
Кетиль поперхнулся.
— Немало, — наконец аккуратно ответил он. Похоже, врать ему хотелось еще меньше, чем рассказывать не такую уж возвышенную правду. — Но помереть никто не помер, проход через дикие подземелья хранил и их, хоть и иначе, чем золотых, серебряных и медных. Некоторые погибли позже, когда попытались напасть на своих же, обернувшись драконами.
Радка кусала губы, чтобы не расхохотаться. Воображение в очередной раз сыграло с ней шутку, и она представила огромных чешуйчатых хищников, гоняющихся по кустам за теми, кому прихватило брюхо. И вроде жалко людей, но почему же так смешно? Всё-таки доброты к людям в ней так особо и не прибавилось.
— Но часть драконов сумело сохранить разум и с их помощью удалось убить тех, кто его лишился, — продолжил Кетиль, не замечая её состояния. — Они же защитили семью от истинных драконов, пока люди разбирались, какие травы привели к такому результату. Много времени потребовалось, чтобы понять, что надо пить из источника жизни, чтобы сохранить память и разум, а уж когда нашли сочетание трав, позволяющее оборачиваться драконам обратно, то и вовсе зажили. Жаль лишь, что оборот магии волнует и злит истинных драконов. Поэтому часто использовать оборот нельзя. У нас повелось так, что в каждом сильном выводке часть становится драконами, часть всадниками и меняются в дюжину или полдюжины лет. Катле осталось полгода, потом моя очередь.
Некоторое время они молчали. Радослава переживала за Катлу, которая самые приятные девичьи годы вынуждена проводить в уродливом драконьем обличие, о чем размышляла Ева, не было никакой возможности понять, ну а Кетиль достал ремни и принялся сооружать на спине сестры удобное место для перевозки пассажиров.
— Но у нас такого нет, все забывают о человеке, едва он становится драконом… — наконец растерянно произнесла Ева. Радка хотела было напомнить, про горькие яблоки, которые куда вернее набора трав, но прикусила язык и только сильнее стиснула яблоко за пазухой, отданное ей Фабиушем.
Кетиль ехидно хохотнул.
— Мы добывали свои знания кровью предков. С чего нам делиться своими секретами?
И только Радка заметила, как он машинально коснулся какого-то крошечного кувшинчика на шее. Точно также она без задних мыслей касалась живота, когда думала о сыне. Такой же, но крупнее, прозрачный хрустальный кувшинчик висел и на шее драконицы. Цепь, довольно широкая относительно человека, на шее Катлы просто терялась, а кувшинчик едва заметно поблескивал среди чешуи и, если бы Радка не догадалась, что нужно искать, она бы не нашла его.
Что же, она не собиралась рассказывать Кетилю, что его очень страшный секрет вовсе не такой уж секрет. Всего-то вода из их этого источника. Наверное, она схожа с водой из колодцев, а может, и есть она. В любом случае, главное, что никто из обернувшихся драконов не попытается их сожрать, Радке было этого достаточно.
— А что там с вашим королем, — спросила она рассеянно, отвлекаясь от разглядывания амулетов. — Говоришь, он всё тот же, что привел вас на эти земли? Каких трав съел он?
— Неужели тоже хотел умереть? — подхватила Ева. — Не похоже на поведение смелого воина.
Кетиль насупился.
— Король не трус, — запальчиво выкрикнул он. — Просто то было смутное время, и его… ну утопили короче.
Дальше Радка слышала историю с открытым ртом. Похоже, королям не везло просто повсюду. Ламберта превратили в дракона, Барвинка омолодили, а вот железного короля утопили свои же.
К счастью для него, утопили его всё в том же источнике жизни. Через несколько дней король просто поднялся на поверхность. Неуязвимый и живой. И остановил безумие, творившееся между его людьми, часть из которых в тот момент оставалось драконами.
— И что, стали всех притапливать, чтобы неуязвимости добиться? — поинтересовалась Ева. Глаза её сверкали. Еще бы, истории про битвы и приключения! Она просто представляла себя там, Радка это видела даже не имея возможность взглянуть на лицо подруги.
— Было дело, но другие просто умирали, — нехотя признался Кетиль. Он уже закончил с подготовкой к полету и теперь подал руку Радке. С трудом, но им с Евой удалось усадить Радку удобно, дальше дело пошло быстрее.
Взмах — и они уже в воздухе, и остается только держаться крепче. Радослава же для верности еще зажмурилась. Уж слишком сильны были воспоминания из снов, где она была драконом. Как знать, вывелись ли из её организма травы. Не хотелось бы обернуться сейчас, в воздухе. Забыть Фабуся, потерять Тадуся… нет, она не забудет никогда! И Радослава смело распахнула глаза. Чувство, словно она дракон, пропало. Она просто женщина на спине дракона, высоко в холодном небе и руки уже начинают замерзать, несмотря на лето.
К счастью, лететь пришлось недолго. Впереди показалась скала, которая завершалась огромным мрачным замком с такими же острыми пиками, какими могли похвастаться соседние скалы. То и дело со скал или прямо с острых крыш замка взлетал какой-то дракон и, покружив в небе, улетал.
— Мы сядем не в самом замке, — пытаясь перекричать ветер, крикнул Кетиль. — У меня нет такого доступа. Придется немного пройтись!
Радка представила, как они спускаются с одной скалы и лезут на другую и застонала. К счастью, всё оказалось куда проще. Ниже замка располагался небольшой городок. Радка бы даже назвала его деревушкой, но дома в нем были сплошь каменные, да и для деревушки там определенно не хватало садов и огородов. Что они вообще ели в этих землях, бедные?