— Куда хотите направиться в этот раз? — всё так же мелодично, как шелест весеннего ветра, пролепетала идущая рядом Аша.
— К эльфам, — уверенно произнёс Густав, после чего сразу же уточнил: — Которые в Акероне. Их серокожие собратья уж больно депрессивные, как и Орта Миос, в особенности его подземная часть.
— Будете пить вино и слушать пение иномирных пташек, любуясь самими чувственными пьесами лучших лицедеев?
— Ага, если бы… Трудиться нужно, моё лучшее творение самом себя не создаст. Для этого мне понадобятся и советы, и беседы, ну и вдохновение в Акероне искать явно будет полегче. А затем нужно вернуться туда, где всё когда-то и началось, чтобы закончиться.
— О-о-о… — внезапно печально протянула рабыня, которая быстро смекнула о чём речь. — Но вам же нельзя волноваться…
— Плевать. Я это сделаю.
— Хорошо, я куплю лекарства, но излишне напрягаться вам не дам, — уже совсем по суровому, прямо как зимние ночи на севере, произнесла Аша. — Даже если придётся трупом лечь, я это сделаю, не сомневайтесь.
— Ишь чего удумала… Мастеру мешать!
— Делите свои планы на маленькие части. По чуть-чуть… понемногу…
— Аша, я стар! Я скоро умру! Мне нужно торопиться.
— Вы скоро умрёте, только если не будете меня слушать. Разделите свой труд на маленькие части, меньше волноваться будете, больше отдыхать и проживёте дольше, и успеете больше. Так будет правильно.
На это Густав что-то снова недовольно проворчал, также понимая, что спорить здесь бесполезно. Телохранитель перехватил взгляд хозяина, но тоже лишь пожал плечами, как бы намекая, что мешать воплощать угрозы Аши в жизнь не будет. Вот так мастер и попался в ловушку…
Но в целом после ворчания Густав всё же махнул рукой. Ведь присутствовало и очевидное понимание: его рабыня не просто хотела как лучше, она ещё и знала, как будет лучше. Создание нового шедевра сопряжённо с постоянным стрессом и эмоциональными качелями, вернее даже бурями. В процессе рефлексии и пропускании через себя всей истории создаётся новое творение. Ни одна великая история в свою очередь невозможна без трагедии.
В результате давление то и дело скачет то туда, то сюда. И неважно даже что именно испытывает мастер. Доблесть или страх, печаль вдовы и сладость победы рыцаря, всё одинаково заставляет биться сердце по-особенному. А вместе с этим морщинистое лицо начинает неметь, покрываться пятнами. Затем уже почему-то плохо слушается правая рука, после уже вторая. И казалось бы… какое онемение? Сердце же бьётся как безумное, кровь должна качаться будь здоров, но давление именно что скачет, то выше, то ниже.
Если ничего не предпринять, то и вовсе начинаются боли в груди. Тяжело быть старым, хотя все подобные симптомы начались ещё в молодости. Тогда юношеское сердце сходило с ума от бури чувств. Само воплощение инфантильности посылало письма прекрасным девам в каждый уголок Эдема, признаваясь таким многочисленным избранницам в любви по семь раз на дню.
Потом ничего не выходило, ветренные мужчины не очень нравятся девушкам. К этому времени тогда ещё не мастер уже успевал себя накрутить, после чего сокрушался в несбывшихся мечтах. Да и не только любовь, любая мелочь вызывала огромную бурю порой неконтролируемых и опасных эмоций. Даже сгоревший у лампы мотылёк воспринимался как самая настоящая трагедия. Про экзистенциальный кризис, наверное, и говорить не стоит, до сих пор на одном из складов хранятся скульптуры, вобравшие в себя всю мерзость саморазрушительного нигилизма. Тяжкое время, ничего не скажешь. Но, пожалуй, именно эти моменты и позволили в конечном итоге вкладывать в творения нечто большее.
— А надолго в Акероне задержитесь? — чтобы не идти в тишине, Аша продолжала говорить.
— Нет, там мы пробудем не очень долго. Хотя как пойдёт… Ведь как я уже сказал, нужно ещё Ландос обязательно посетить. К тому же я там давно откладывал крайне важную встречу, больше так продолжаться не может. Мои переносы и так уж больно невежливы.
— Может как-нибудь в Анхабари заглянем на месяцок или недельку? — вдруг спросила рабыня.
— Хочешь побывать в родных местах? — Густав задал и вопрос и с улыбкой взглянул на посветлевшее лицо Аши. — Как закончим в Ландосе обязательно заглянем, может даже на некоторое время там останемся.
Палящее солнце и горячие пески не очень нравились мастеру. Но посетить Анхабари в любом случае придётся, как и многие другие места. Ведь для создания последнего творения придётся собрать самое лучше со всего Эдема. Затем последуют долгие года тяжёлой рефлексии, чертежи и наброски невидимых картин, обсуждения некоторых моментов с другими мастерами.
Этот процесс займёт по самым оптимистичным подсчётам целый век, а может и ещё больше. При этом шедевр уже находится в стадии разработки, первый фундамент пришлось закладывать ещё до трагедии в Эдеме. Так что возможно некоторые моменты придётся изменить, а может и вовсе придётся всё переделывать заново. Такое тоже бывает.
С первого раза шедевры никем не создаются. Даже Творцы с этим не справились.
Эпилог
Великая Арена Ландоса полностью оправдывала своё название, как и любая Великая Арена. Колоссальных размеров амфитеатр строился в каждом городе в единичном экземпляре для сражений лучших из лучших. По-настоящему сильных этиамариев немного, поэтому и одна Великая Арена зачастую более чем справляется с нуждами города, а порой и вовсе там проводят вполне себе простые бои, отличающиеся только масштабом.
В свою очередь достигшие определённых высот в магии этиамарии нуждаются в огромном поле боя, поэтому Великая Арена всегда занимает огромный участок земель, а для зрителей в воздух поднимают небесные трибуны. Достойные там сражаться никогда не опорочат чести хозяев, а толпе никогда не привыкнут к сражениям, которые к вечеру начинают напоминать сражения высших. Хотя и опять же зачастую в качестве пьесы могут ставить даже что-то вроде сражений двух армий, небольших, возможно лишь для массовки, но армий.
Попасть на Великую Арену легко, нужно просто отложить монет и затем купить билет. Этириданосы также часто сотрудничают с лучшим амфитеатром, ведь нужда в мясе будет всегда. Однако на главные актёрские роли, как и место на трибуне дают только самым достойным поставщикам товара.
Также ряд титулов может выдать только Великая Арена, как и только она проводит специальные для этого бои. Исключением является только титул героя. Иногда, довольно редко, местом проведения героического боя выбирают другой амфитеатр, но присутствие владельцев Великой Арены является обязательным. Ну и далеко не все амфитеатры удовлетворяют ряду жёстких требований для проведения таких боёв, что усложняет проведения сражений за титул героя в других местах.
Именно на боях Великих Арен можно заслужить свободу. Речь не о каком-то договоре с хозяином, который позволит рабу выкупить самого себя. Настоящая свобода с вручением гражданства, после чего ни страж, ни лариос не посмеет оспорить не дарованное, а заслуженное кровью право.
Здесь героические бои снова предстают исключением. Обычно карьера этиамария подразумевает получение свободы лишь по достижению титула легенды. Этот титул получить ещё сложнее, он идёт после героя. Вне зависимости от криков толпы и желаний хозяев, каждый этиамарий после даже не самой красочной победы получает возможность получить свободу. Нужно только победить, на остальное — плевать.
Однако случай с Гнаргом Дурзолом наглядно демонстрирует, что даже среди не таких уж и сильных этиамариев существуют те, кто может удивить в разы сильнее тех самых легенд. Чёрный орк никогда в жизни не одержал бы победы в легендарном сражении, многие говорили то же самое про его выступление на героическом сражении. И всё же его бой, как и бои других до него, смог стать тем самым исключением из правил.
Прямо там к удивлению и одобрению всех Гнагру Дурзолу дали сделать выбор. И он его сделал, тем самым выбрав свободу, получил себе буквально последний титул. Герой, он мог вернуться на арену, но никогда уже не получит новый титул. Выбор свободы закрывал для этиамария, выбравшего свободу, также все пути на арены сердца Эдема. Ведь для пропуска в сердце мира нужно одержать две победы в легендарных боях на двух разных Великих Аренах. Этого невозможно сделать без участия в одноименных легендарных боях, на котороые после выбора свободы этиамария уже никогда пустят, сколь бы сильным и популярным он не являлся.
Через всё это уже прошёл новый раб Адриона Торвандори. Глав рода умудрился получиь в свои руки наиредчайший самородок. Ему действительно невиданно повезло. Предок людей сражался сейчас на Великой Арене Ландоса, сам представитель можно сказать почти вымершего вида тех, кто позволил появиться и выжить людям, в том виде, в котором их знает сейчас мир. Когда только такие и жили в мирах Совета, сражаясь с предками эльфов и защищая крепости от королей неба, колоссов, левиафанов и порой даже старших богов, от одного взгляда которых теперь потомки Первых просто умирают.
Неохарим, прозванный этим именем в знак своего превосходства. Каким образом главе рода Торвандори удалось достать такого раба… Может сам Этий его подарил? Многие действительно готовы в это поверить. На деле же существовали ещё миры, которые почти не затронула Священная Война. А вот например в том же Эримосе практически все первые люди погибли у врат Кеенора, забрав с собой и представителей древних родов эльфов, что тянули свои династии со времён Эры Драконов.
— И как вам только удалось его так обработать? — в который раз удивлялся один из владельцев Великой Арены, сидящий рядом с Адрионом.
— На самом деле это было довольно просто, — спокойно произнёс глава рода Торвандори, в чьём голосе чувствовалось превосходство: даже этот новый этиамарий выступал уже далеко не на первой Великой Арене.
А убедить Неохарима подчиняться действительно оказалось довольно просто. К слову этот смертный, многими гражданами Эдема считается чуть ли не за высшего, что в корне не верно. Ему действительно тысячи лет, как и память его хранит прошлое отцов и их дедов. А в таких древних существах очень сильна любовь не к Совету, не к Богам, и даже не к Четверым, которые по одной из версии были всегда, по другой появились в Нулевой Эре, а стали