Она и сама собиралась сесть за стол и положить себе еды, но в этот момент её скрутил такой сильный приступ боли, что она с трудом застонала не в голос. Только обхватила живот руками и наклонилась над столом, вцепившись в него так, что пальцы побелели. Наконец, спустя несколько мучительных мгновений её отпустило, но она не спешила выпрямляться.
— Ты фего? — испугалась Ева. Она бросила вилку на стол и подскочила к Раде. Даже не прожевала толком.
— Рожаю я, — сквозь зубы произнесла Радка и снова вцепилась в столешницу. И лишь браслет печально звякнул по отставленному блюду. — Только я утром думала, что разве что к ужину можно начинать переживать, а оно вон как быстро пошло.
— Так рано же вроде? — растерялась Ева.
Но Радка не ответила, она снова с силой стиснула зубы, но стон всё-таки вырвался.
— В прошлый раз не так больно было, — пожаловалась она между схватками. — Сейчас прямо огнем жжет и в то же время словно ком льда под кожей. Горит всё.
— Горит? — суетливо перебиравшая свои амулеты, в спешке высыпанные прямо среди тарелок на стол, Ева остановилась. Лицо её побелело и осунулось еще сильнее, словно от страха. — Как огонь и лед? Милая моя, да как это может быть? Ты что же, носишь синего магика?
Руки её заходили ходуном, и перчатка глухо стукнула по столешнице, но Ева даже не поморщилась.
— Я же сказала, что это сын Мейнгрима… — Радка замолчала, пережидая очередную чудовищно болезненную схватку. — Ты вроде бы и не сомневалась.
— Сын Мейнгрима — не обязательно синий магик, — отрезала Ева и потерла пальцами виски. — Ты забыла, как было у меня? Матиас — сын Манфреда, но я чуть не померла, рожая боевого синего мага. Это даже предназначенные для этого магессы, такие как я, выдерживают с трудом. Мне еще повезло, что от Берхта ему ничего не досталось по памяти магии! Великая яблоня, я думала, твои роды пройдут спокойно. Пара амулетов, и всё, что от меня потребуется — принести воды и полотенца! Но синий магик! Он же может убить тебя!
Этого ей точно говорить не стоило.
— У-а-ы-ы! — провыла Радка, хватаясь за спину. Пот катился по лбу, она взмокла вся и, казалось, горела в огне. Не драконьем, но не менее жарком. И этот огонь и правда мог её убить.
Ева заметалась по залу, то и дело хватая что-то и прикладывая к животу Радки. Помогало не очень, зато это её мельтешение немного отвлекало от боли.
— Это точно синий магик, понимаешь? — она сама вспотела, чуть отросшие волосы взмокли и прилипли к голове, отчего амулет стало видно еще лучше. — Да как это могло произойти!
— Я… я откатила свой возраст, — Радка снова заскрипела зубами, пережидая особо болезненную схватку и продолжила. — Когда перед свадьбой Грим напоил меня драконьим огнем. Магия моей семьи — время, я не знала тогда и просто пожелала стать моложе.
Она снова заскрипела зубами, но стон снова пробился.
— Так вот в чем дело, — прошептала Ева. — Вот почему ты выглядишь как юная девушка! Но почему ты не сказала мне раньше? Хуже, чем рожать синего магика, только зеленого! Я не знаю, как мне спасти тебя и Тадеуша!
— Постарайся спасти хотя бы его, — прошептала Радка пересохшими губами, когда её снова ожгло огнем. И слезы сами полились градом. Она обманула Фабиуша и не вернется к нему. Тадеушу никогда не обнять мать.
А Янка? Никто не будет помнить её, когда Радка умрет. А она умирает, это ясно и ей, и Еве, которая побелела так, словно сама умирала рядом.
— Ты не умрешь, — бормотала Ева, крепко сжимая её руку. — Я не отпущу тебя, эгоистка! Ты нужна моему брату, ты нужна детям. Ты нужна мне! Не смей, поняла? Я…
Она дернула перчаткой, вызывая огненный меч. На этот раз он был едва ли с локоть и совсем тонкий.
— Я должна попытаться, — теперь и по лицу Евы текли слезы. — Сейчас я дам тебе пожевать сон-корень и разрежу. Когда Тадусь окажется снаружи, станет легче.
Она ничего не сказала, как станет сводить потом разрез, к тому же сделанный огненным мечом, но Радка и не ждала. Она лишь кивнула, стиснув зубы и крепко зажмурилась, ныряя в полузабытье. Надолго остаться в зыбком тумане ей не дал дракон, ворвавшийся в её мысли. И глаза у дракона были Янкины.
Радка распахнула глаза от грохота и полного ярости вопля Евы. В глаза бил солнечный свет, порывы свежего ветра колыхали чудом сохранившиеся занавески. Кажется, защитный купол отпружинил дракона, который рвался к ним, снова и снова заходя на круг над поместьем.
Меч Евы вырос и она встала так, чтобы закрыть спиной Радку. Такая крошечная на фоне огромного дракона, она подняла меч и взмахнула им.
Радка с трудом поднялась на ноги, не понимая, когда успела упасть на колени.
— Яблоко Фабуся, дай ей яблоко, — простонала она, толкая в спину Евы чудом не потерявшийся и не испортившийся за все эти дни плод. Она так и держала его за пазухой, иногда вынимая лишь для того, чтобы вспомнить ту встречу с сыном в пещере.
Ева послушно ухватила яблоко и метко бросила в дракона, который прорывал трещащие от его мощи щиты поместья. Может, она и промахнулась бы, но дракон вытянул длинную шею и сам поймал яблоко огромной пастью.
С оглушительным треском окончательно рухнули щиты и с ними дракон, но до пола долетел уже не он. Волна магии, в которой едва не захлебнулись и Ева, и Радка, прошла через стены и нырнула в сады, другую часть погасило море. А на пол мягко опустилась, как много лет назад прыгала с самых высоких яблонь Янка. Рядом с ней кулем свалился всадник, но Радка смотрела только на подругу.
Сейчас она выглядела старше Радки, но золотистые локоны, яркие глаза с длинными ресницами, нежная кожа остались при ней. Радка сквозь пелену слез смотрела на Янку, заново вспоминая, за что её так ненавидит.
Янка бросилась к ней, но Ева преградила ей путь, поднимая меч.
— Ты чего? — простонала Радка. — Это моя подруга!
Ева покачала головой.
— Я теперь помню тебя, Янка Мертвые руки, и пусть ты багряная принцесса, к Радке и моему племяннику ты не притронешься. Зови мужа! Быстро, пока они оба живы!
Сквозь туман Радка видела, что ревущая Янка — она что же, умеет вот так рыдать? — неловкими пальцами перебирала что-то на своем браслете.
— Быстрее, ну! — перед глазами Радки совсем темно, а боль уже не толчками, а просто пронизывает с головы до ног. Она горела и замерзала одновременно и только слух еще остался, и она слышала Еву, которая то кричала на Янку, то на неё, Радку. Доставалось в этой ругани и самое Еве, словно это она придумала бежать.
— Держись, держись, Радка, ты же вредная, ты же просто так не помрешь! — бормотала ей в ухо Ева и вдруг заорала так, что Радка на мгновение оглохла.
— Да неужто явился наконец-то! Ваше багряное высочество! Не запылился!
Радка с трудом сморгнула тьму, пытаясь увидеть хоть что-то. Рядом с Янкой и впрямь стоял Скарбимеж.
— Янка, прости, родная! Как я мог забыть тебя, я не стою прощения, но я молю тебя о нем. Я всё-всё вспомнил!
— Потом поболтаешь, спасай нашу принцессу и моего племянника, а то видит небо, Скарбош, просить прощения будет некому! — грубо прервала его Ева.
Скарбимеж оглянулся и тотчас оставив найденную супругу, бросился к Радке. И как только его перчатка отчего-то не жестким холодом, а мягким теплом коснулась живота, Радка позволила наконец тьме забрать её в пустоту.
Нет боли, нет сил, ничего нет в этой пустоте, только мысли. И Радка думала. О Тадеуше, который теперь точно увидит мир. О Фабиуше. О том, что она напрасно считала Скарбимежа белоручкой и горделивым павлином, он настоящий целитель и сможет спасти её сына. Остальное стало таким далеким и неважным, словно весь мир взял и сузился до одной яркой точки — рождения её сына.
Пустота выплюнула Радку в тот самый момент, когда заплакал Тадеуш. Тадусь. Маленький синий магик, осторожно принятый Скарбимежом и уже завернутый в одну из самых дорогих простыней в доме Евы.
— Она умерла, да? Умерла! Не молчи, Скарбош! — Ева кричала так громко, что Радка поморщилась. Да еще плечо и щека были мокрыми от слез синей магессы.
— Она жива, успокойся, — Скарбимеж легко подхватил Радку на руки и через мгновение она уже лежала на чем-то мягком. — Просто еще не до конца пришла себя, мне пришлось частично отвести её боль в резервуары и от резкого перепада ощущений она впала в забытье.
Теперь Ева расплакалась еще сильнее. Ей вторил малыш, и если рыдать магессе Радка не собиралась мешать, то плач ребенка заставил её открыть глаза.
— Ну вот, уже лучше, — наклонившейся над ней Скарбимеж не смог сдержать улыбки. — Положить вам сына на живот, госпожа Радослава?
— Тадеуш, его зовут Тадеуш Синий, — прошелестела Радка и протянула руку. Она неловко обхватила малыша, который на теплой груди успокоился и затих.
Радка огляделась.
Пока Скарбимеж продолжал колдовать, иначе и не скажешь! — у неё под юбками, Ева с любопытством вытягивала шею, пытаясь рассмотреть племянника, Янка же стояла чуть дальше, жадно разглядывая мужа. Рядом с ней стоял и тот всадник, которого успела разглядеть Радка ранее. Сейчас она поняла, что всадник прилетел на Янке, а еще — что его лицо было ей очень знакомо.
— Сигрим? — неуверенно произнесла она.
— Это я, госпожа! — лицо всадника озарила неуверенная улыбка, но приближаться он не спешил. — Вы меня помните?
— Конечно, — Радка только сейчас вспомнила, что отправляла этого немолодого уже всадника на поиски Янки, но ничуть не рассчитывала на удачу. И вот он тут, да еще и нашел её подругу!
— Как тебе удалось найти Янку? Никому не удавалось, а тебе удалось!
Сигрим ушами и щеками посинел от смущения, да еще от внимания к своей персоне, даже Скарбимеж ненадолго отвлекся от работы и посмотрел на него. Если бы Рада могла смеяться, она бы рассмеялась, столько ревности было во взгляде багряного принца!
— Я не знаю, — честно признался он. — Я отправился к одним колодцам, потом к другим, но неудачно. И вместо того, чтобы искать еще, я взял воды из колодца и перебрался через пролив, где принялся искать Розу или короля цветочных. Я всем говорил, что хотел бы найти работу всадником, раз потерял свою работу в Яблоневом королевстве. Я говорил всем, что летал на короле, и он не может простить мне это и дать другую службу, и мне верили!