— Я понял, — шепнул он ей в приоткрывшийся рот. — Я знаю. Наслаждайся.
Это будет то, что его голосом первым произнесет Роза, когда прибудет на место. Что она будет делать дальше, его не интересовало. Пусть перебьет все тарелки в старом замке, пусть визжит и топает ногами. Даже строит козни. Ему было всё равно.
Он был наконец свободен. Свободен от вины, что висела на нем с того ужасного дня, когда мать исчезла в седых волнах. Она освободилась от его отца, а Манфред всегда думал, что это он убил её.
— Ты свободна, — шепнул он теперь Розе. — Там тебя никто никогда не найдет.
И не его вина, что обещание в этот раз прозвучало словно угроза. Легкое движение перчаткой, и Роза исчезла со славного теплого побережья яблоневого материка, чтобы оказаться на другом, лишь по странному стечению обстоятельств считающемуся таким же побережьем этого же материка.
И едва Роза исчезла, он перестал о ней думать. И запретил дальше думать о матери. Все эти женщины, что вереницей шли в его жизни. Он так боялся потерять кого-то, что так боялся не удержать другую женщину, что отталкивал её только сильнее. И Еву и прочих. И только теперь он понял, что ему не нужна сильная женщина вроде Евы. Не нужна слабая вроде тех глупеньких девиц, что он даже не доводил до кровати, довольствуясь всякими укромными местечками. Ему нужна была женщина, которая твердо стоит на ногах.
Он снова посмотрел на Еву, которая так и не приходила в сознание и лежала на руках короля. Даже отсюда, из гущи толпы было видно, как пульсирует у неё в голове артефакт. Что же, Ева отнюдь не стояла на ногах во всех смыслах. Манфред вздохнул. Он хотел когда-то переместить артефакт из головы супруги, но быстро понял, что это убьет её только быстрее. А что эта штучка однажды убьет её, было ясно им обоим. Что же, возможно, пришло её время.
Было ли Манфреду жаль Еву, такую тоненькую и бледную? Да. Нет. Возможно. Он не мог сейчас думать слишком много о ней, когда была неясна даже его собственная! Он бы рад рассчитать, как именно нырнуть в пространство, чтобы перехватить Радославу из-под руки кого-то из железных и уволочь с собой раньше, чем успеет среагировать даже мальчишка. Их сын. Ладно, её сын. Но неестественная бледность принцессы его пугала. Одно дело убедить наедине женщину стать его супругой. Не прямо сегодня — она пока что считается замужем, но если обещание повиснет на её браслете, деваться уже будет некуда. И совсем другое — стать причиной смерти матери короля.
Поэтому он выжидал, прикидывал расстояния и одновременно осторожно просматривал толпу вокруг. Если Роза сумела подобраться к нему незаметно, то кто-то еще из цветочных сумеет тоже. Он даже увидел Ульфилу. Его чутье не подвело — фея была тут. В отличие от него, она определенно увидела его много раньше и теперь не сводила с него глаз, словно хижная крупная кошка, наблюдающая из зарослей. Манфред никогда не причислял себя к травоядным, но сейчас ему сделалось жутко, будто он был тем, за кем охотилась хищница.
Он поспешно отвернулся и нос к носу столкнулся с тем парнишкой, что по его вине попал в темницу. Да что там такое с темницами дворца, они не могут удержать даже жалкого курьера! Мысль перескочила дальше — и как жалкий курьер подобрался так близко?
— Вы подставили меня, господин Манфред, — произнес парень, не собираясь даже отодвигаться. Так что сделать шаг назад пришлось самому Манфреду, потому как он был вовсе не сторонником столь близкого общения с людьми. Особенно теми, кто не являлся симпатичными женщинами и ненавидел его. Второе было менее важным.
Венек, точно! Манфред вспомнил его имя. Хорошо еще, что он не прокричал свое обвинение, а сказал тихо и спокойно. Привлекать к себе сейчас внимание было бы совсем неблагоразумно.
— Но вот ты здесь, Венек, — также негромко ответил он, пожимая плечами. Отнекиваться от своих действий он не собирался. Не убить же планировал, верно? Вот Грима он и вовсе отдал на съедение дракону, не плакать же по этому поводу.
Он перевел взгляд на Фабиуша, потом на Радославу. Пожалуй, просто так выкрасть её не удастся. Если она узнает про смерть Грима и их причины от сына…
— Я здесь, — согласился Венек всё также спокойно, отчего Манфред снова скосил на него заинтересованный взгляд. Где пылкая ненависть, которой горел этот мальчишка раньше? Иссякла в темнице? Даже жаль немного.
И он отвернулся, направив всё свое внимание туда, где происходило действительно интересное. От неожиданного столкновения с Венеком теперь с этой стороны он отшатнулся и едва не упал, но мальчишка удержал его за руку.
— Ваши уроки дейсвительно помогают, господин Манфред, — ровно произнес он, продолжая удерживать Манфреда за руку, когда это уже перестало быть необходимым. — Я бы так и работал курьером, не понимая, почему везде успеваю, и учился на архивариуса, еще меньше понимая, почему мне никак не удается стать лучшим. Теперь я знаю, что я просто занимался не тем.
И он снова переместился, только теперь за спину Манфреда.
— Пока я умею скакать только на небольшие расстояния, но темница уже не преграда, — продолжил он. — Как знать, может, есть и другие найденные, кто просто не нашел своей силы.
— Определенно есть, — Манфред вспомнил про Ирену. Может, ему не стоит сейчас заглядываться на мать короля? Если уж невзрачный Венек оказался обладателем такой редкой пространственной магии, что была раньше только у его семьи, то кем может быть Ирена? Он до сих пор не знал. — Что ты от меня хочешь? Продолжать быть моим учеником, так я и не…
— Нет, — прервал его Венек. — Не хочу. Я понял главный ваш урок, господин. Себя надо делать самому и никому не верить. Выучусь сам.
И он исчез.
Манфред лениво проследил траекторию его прорыва пространства и поморщился. Неплохо для начинающего. Даже очень. Может, стоило оставить его в учениках, настоять, уговорить? Впрочем, он еще успеет это сделать. Куда важнее не пропустить что-то действительно важное, что происходит прямо сейчас.
Он снова повернулся туда, где выясняли отношения короли, а Ламберт неотвратимо становился историей, и до крови закусил щеку. Вот он и пропустил.
С неба спускался дракон, на котором сидел совершенно живой и невредимый Мейнгрим.
Глава 33
Радка уже сильно хотела спать. Глаза бы закрыть всего лишь на мгновение, да прилечь. Хоть и на плечо Скарбимежа, Янка вон не против, стоит, высматривает сына. И впрямь, неужели только его и Мейнгрима не было на этом поле? Вот странно-то, боевого из боевых магиков и нет!
Радослава решила было, что это она своими мыслями напророчила появление Грима, но приходилось признать — мыслями к зловредному мужу она возвращалась раз за разом. Ну и как не думать о нем, когда вот на руках его же сынок? Скарбимеж поддерживал её руки, чтобы тяжело не было держать, но разве тяжело такого маленького? Она же Фабиуша на руках сколько таскала! А этот совсем пушинка. Маленький синий магик.
Так что мысли то и дело крутились вокруг Грима, а тут и Янка тихонечко вздыхала, с завистью поглядывая на посапывающих кулечек. Да, Годжик вырос без материнского пригляда, хоть и была она драконом рядом, да не раз на себе катала, только это не то совсем. И она себя не помнила, и сын цветочную Розу матерью считал. Радослава неожиданно пожалела Янку и сама испугалась. Искренне пожалела, не за то, что драконом была, что муж не помнил. А за сына только.
И лицо к небу подняла, чтобы непрошенные слезы остановились. А то сын тут судьбу всего королевства решает, её маленький Фабиуш выше головы прыгнул, а она разнюнится как девка сельская. Нет, сейчас на неё как на мать короля смотрят. Надо держаться.
Вот потому она и увидела первая еще одного дракона. Еще одного магика или магессу, если быть точным. И дракона она этого давно уж не видела в яблоневом королевстве. Не то чтобы она всех их изучила, но драконов было не так уж много, цветочные на них были богаче. Сотня со всех городов может наберется, вряд ли больше. Сейчас она знала, что среди них почти все сгинувшие неведомо куда красные магики, родственники багряного принца и будущие наставники первого нового красного магика, Годжимежа. Были среди них и желтые магики, способные найти в старых летописях и книгах упоминания о том, чего никак нельзя было знать. За то и пострадали. Наверняка были и голубые, потому как где-то они должны были быть, иначе куда делись все серьезные артефакторы, не ленились же они последнюю сотню лет?
Но вот этого темно-синего до черноты и совсем небольшого дракона она не видела. Хотя нет же! Нет! Неправда! Она видела его в день, когда вернула Ламберту человеческое обличие! Именно этого дракона выбрал король, чтобы вернуться в город. И после этого вскоре дракон пропал. А она даже не заметила, вот же дурочка!
Дракон опустился рядом с тем, что привез Фабиуша и, склонив голову на бок, посмотрел на Ламберта. Тот же, до этого момента пытавшийся выбраться из временного кокона, сжался и опустил голову.
— Папа Грим! — радостно воскликнул Фабиуш, и Радке стало видно, что взрослый могучий магик и король — это маска, которая еще великовата её сыну. — Ты нашел её!
— И её, и оставленные тобой яблоки, — магик помахал мешком и тут увидел Радку. А она наконец разглядела его. Мейнгрим изменился за то время, что они не виделись. Пока его сестра щеголяла отрезанными волосами, сам он, похоже, совсем забыл про ножницы, потому как его кудрявые волосы цвета соль с перцем уже спускались сильно ниже ушей. Лицо больше не было гладко выбритым, но Радка должна была признать, что бородка и эти кудри, взлохмоченные ветром, делают её мужа куда симпатичнее и моложе. Или просто она так сильно по нему соскучилась, что рада была бы любому?
А Мейнгрим замолчал и уставился на неё с ребенком на руках с таким лицом, что Радке стоило больших усилий не рассмеяться. Потом она вспомнила, что он долго не знал о ребенке, и смущение окрасило её лицо и уши.
— Начнем с тети, — Фабиуш, казалось, не видел, с каким лицом замер его отчим. Юный король взял яблоко и очень осторожно положил в пасть того дракона, на котором прилетел Мейнгрим. Радка на мгновение отвлеклась от Грима и сильнее вцепилась в Скарбимежа. И не зря. Волна магии прошла по полю, сбивая самых неустойчивых.