— Всегда был в тебя влюблен, — закончила за неё Янка. — Прости, я думала, ты знаешь. Он даже собирался предложить тебе выйти замуж, но ты всегда смотрела в сторону колодцев, и он побоялся.
— Ну и хорошо, — заметила Ева. — А то вдруг тогда она не вышла бы за Грима! Да что там брат, я бы могла до сих пор жить с Манфредом и терпеть его выходки, вот это была бы катастрофа!
— Нет, вы что-то путаете, Павлыш меня всегда терпеть не мог, — Радка пропустила мимо ушей упоминание о Манфреде. Ей хватило того, что о нем недавно говорил Фабиуш.
— Очень наивная, — с удовольствием повторила Ева. — Наивная королева, какой кошмар! Может, нам ваше королевство захватить?
Радка нахмурилась и повела рукой. Перчатку она не носила, ей вполне хватало и браслета. Да и Мейнгрим часто говорил, как он счастлив, что хотя бы одна магесса в его окружении не пытается доказать, что она не хуже магика.
— Может, вас захватить?.. Может, вас захватить? Может, вас захватить?..
— Может, хватит? — мрачно спросила Янка. — Она пошутила.
— Я тоже, — вздохнула Рада. — Янка, ты просто кошмарно скучная, ты знаешь?
Она потянулась рукой к животу, но передумала и сделала вид, что поправляет юбки. Только сегодня утром Фабиуш заметил, что если мама снова надумает сбежать, то в этот раз подготовиться нужно получше, ведь теперь она королева! Не то, чтобы она собиралась, но Мейнгрим с утра тоже не так посмотрел и сказал какую-то глупость, сейчас Янка с Евой испытывают её терпение… Может, и впрямь стоит сбежать?
— Кстати о твоем бывшем муже, — ловко отвлекла она подруг от прежней темы, пока эти остроглазые магессы ничего не заподозрили. — Слышала, что он женился на твоей подруге Ульфиле?
— Слышала, но до сих пор не понимаю, зачем это ей, — Радослава следила за лицом Евы и, к своей радости, убедилась, что та ничуть не расстроена. — Тому может быть одна причина. Ульфила выходит замуж за тех, кто попался в её ручки на дознание, но не натворил дел достаточно, чтобы там же закончить свой жизненный путь. Впрочем, с учетом того, что выходит она замуж в завидной регулярностью, попавшийся раз попадается снова.
— Ну вот, никакой интриги, — Радослава расстроилась. Странно, раньше её такое не расстроило бы. Неужели всё дело в крошечном как яблочное зернышко малыше?
— Ты права, разумеется. Манфред попался на том, что вернулся с острова ста королевств. Мы думали, он собирался пройти тем же путем, что его предки, на деле он собирался вернуть Ламберта.
— И как? — теперь заинтересовались обе подруги. Наконец-то!
— Старый дракон его не сожрал, — лаконично ответила Радослава. — Но пытался. Зато королевств уже едва ли три или четыре десятка, они сливаются и объединяются против дракона, который повадился таскать принцесс. Не ест их, правда, и не мешает сбегать. Похоже, надеется, что одна откроет проход в пещеры, но пока тщетно.
— Ему нужно украсть Грэхет, и тогда старые проблемы немедленно затмятся новыми, — предположила Ева, и все три магессы захихикали, ведь Янке давно были рассказаны все приключения с подробностями. И если бы один раз!
Пожалуй, королева Грэхет и впрямь была тем, кто сильно изменил бы Ламберта. Другое дело, что честолюбивая королева могла бы объединить королевства и начать бряцать оружием у границ яблоневого королевства. На радость синим магикам и союзникам с запада.
Стоило Радке подумать о короле драконьего острова, как он появился посреди синего сада.
— Надеюсь, он хотя бы в этот раз не забирать меня, а с коварным нападением на ваши земли, — простонала Ева, но её надежды были жестоко разрушены.
— Любовь моя, ты не устала? — издалека начал Эйрюкер.
— Не устала, — скривилась Ева. — Матиас пока не настолько хороший воин, чтобы утомить меня. А что, ты хочешь спарринг?
— Разве что продолжить вчерашний, — протянул Эр и так красноречиво задвигал бровями, что Радка и Янка даже если бы не хотели, всё рано бы поняли. — И потом, цветочные опять подослали лазутчиков!
— Лазутчиц, ты хочешь сказать, — Ева поднялась. — Ничему их жизнь не учит! Рада, Янка.
— Ева, — кивнули те.
Лазутчицы — это серьезно. С королями непросто, на минуточку оставишь и вокруг целая тьма лазутчиц!
— Мне что-то страшно захотелось увидеть Скарбошека, — призналась Янка. — Не то, чтобы я опасалась, что кто-то из цветочных рискнет снова подобраться к нему, но укрытой яблоне и мороз не страшен. Ты здесь останешься или?..
Радка прислушалась к зернышку внутри.
— Или, — решительно произнесла она. — Мне нужно серьезно поговорить с принцем-консортом. На одну очень важную и секретную тему.
— Ну-ну, — усмехнулась Янка. — Соберешься вдруг сбегать, в этот раз меня с собой бери.
— Обязательно, — пообещала Радослава, про себя решив, что никаких больше побегов. Когда об этом знают все, кому не лень, уже совсем не так интересно. И потом, надо успевать сообщить Мейнгриму про дочь, пока об этом еще не объявили на площади. Быть королевой всё-таки очень и очень непросто!
Но она пока справлялась, и собиралась справляться и впредь. Неплохие планы для некогда простой Радки из яблоневого сада, что и говорить.
Радослава уже не скрываясь коснулась живота. Нужно еще будет навестить отца с матерью, порадовать. Отец так точно будет рад.
Сергей ВылегжанинЧасть первая. Интерлюдия.
Алетис Шелестовский не считал себя разбойником. Ему больше нравилось называть себя человеком правильных взглядов на имущество. Он честно считал, что люди не знают о том, что везут по дорогам принадлежащие ему вещи, а ему надо просто этим людям открыть глаза на их заблуждение. И всё.
— Мне кажется, мы друг друга неправильно поняли. — Этому человеку его посоветовали знакомые, но эти знакомые явно плохо объяснили ситуацию. — Я не убийца.
— Мне сказали, что в этом районе Вы единственный, кто контролирует этот род деятельности. — Хорошо одетый полный господин тянул слова, как это было модно среди «новых аристократов» — не благородных, а купивших титул. Они считали, что так выглядят более солидно. — Если Вас не устраивает цена, Вы скажите, договоримся.
Мнда. Ему, пусть и бастарду, но всё равно человеку благородных кровей (и отец и мать были из урождённых аристократов, просто не в официальном браке), всегда не нравились торгаши, которые вдруг стали считать себя благородными. В последнее время таких вот развелось очень много. Они практически оптом скупали титулы, но вот человеку нельзя переродиться, даже если ты стал аристократом, благородным ты не станешь, да и вековые традиции и манеры купить гораздо сложнее.
— Дело не в цене. — Наверное, он не сможет объяснить этому типчику, что такое «вековая репутация», но всё же стоит попытаться. — Если узнают, что я хоть раз убил тех, кто мне сдался, то от меня отвернутся даже мои люди. У нас есть принципы: мы не нападаем на крестьян, мы не убиваем сдавшихся, мы не берем больше трети того, что везут.
— Но ведь бывают же случайные жертвы?
— Бывают. — Время от времени попадались особо упёртые купчишки, которые считали, что лучше умереть, чем поделиться с ним третью своего товара. — Но вы предлагаете убить ребёнка, а не воина. Дети никогда не умирают случайно.
— Он не ребёнок, ему уже давно шестнадцать, по всем законам он совершеннолетний.
— Не говорите глупостей. — Это крючкотворство и формальное отношение к ситуациям тоже черта торгашей. — Когда это шестнадцатилетние стали взрослыми? Для меня он ребёнок, пусть хоть десять законов говорят, что это не так.
— Давайте Вы не будете торопиться с ответом, хорошо? — Судя по тому, что его собеседник не изменил своего мнения, этого торгаша он не убедил. Интересно, чем им так помешал мальчик, если за его убийство предлагают полтысячи золотых. — Есть очень хороший вариант: вы можете захватить мальчика и передать его нам.
— Вы его всё равно убьёте, чем это отличается от прямого убийства? — По его мнению, никакой разницы нет.
— Тем, что лично Вы в нём не будете замешаны.
— Формально да, вины моей не будет. — Как же он ненавидит эти все торгашеские «хитрости». — Но есть ещё такое понятие, как слово благородного. — Которое этому человеку явно не известно. — Да и совесть у меня тоже есть.
— Назовите сумму, которая поможет Вам договориться с Вашей совестью.
Такие предложения даже за шутку принять нельзя. Значит, этот человек просто идиот.
— Если эти люди действительно поедут через мой лес, то свою долю я возьму с них, лишнего мне не надо. — На откровенный идиотизм он решил не обижаться. Убогие люди.
— А если мальчик сам на вас нападёт? Вы же убиваете всех, кто оказывает сопротивление, мне правильно рассказали?
— Да, правильно. — Он сам доводил до всех своих людей эти принципы: кто не сопротивляется — у тех треть забирать и отпускать. А если кто-то обнажил оружие, тот будет убит, не важно, мужчина это или женщина.
Детей, правда, им убивать ещё не приходилось. И он искренне надеялся, что и не придётся.
— Тогда я прошу только обещать: если мальчик обнажит оружие, его убьют. — Понятно. Рядом с мальчиком будет провокатор, который и вручит в нужный момент малышу ножичек.
— А если он не будет сопротивляться? — В ситуации, когда кто-то нападёт с оружием, его люди и так убьют любого. Возможно, даже ребёнка не пощадят.
— А если нет, то нет. Просто ограбите и отпустите.
— Мы не грабители. — Скривился он от такой трактовки его благородного занятия. — Мы просто собираем налог за проезд через свои территории. Император вообще забирает больше половины в виде налогов, а мы только треть.
— Да, извините, я просто оговорился. — Не видно, что он раскаивается за свои слова, но что взять с торгаша. — Так мы договорились?
— Договорились. — Он так понял, что изменить всё равно ничего нельзя. Мальчик всё равно поедет, а его люди его остановят.
— Может, тогда подпишем договор? — Этот человек не идиот, он просто издевается!
Алетис сделал шаг назад, выхватил шпагу и сделал приглашающий на дуэль финт.