Она растерянно глянула на меня, и я кивнул чуть заметно — пока не спорь, мол, посмотрим, что за этим последует.
— Удачно я сегодня зашёл, — добавил красавчик. — Было бы обидно до крайности пропустить такое знакомство. Но оно состоялось, и мы его скрепим должным образом.
Подавальщица выставила на стол металлическую прямоугольную плошку, разделённую на ячейки, которых было шесть штук. В каждой из ячеек поблёскивал кубик льда, причём этот блеск имел разные оттенки. Первую пару кубиков наполняли жёлтые искры, вторую — оранжевые, а третью — красные.
Наш самозваный гид взял аккуратные щипчики, которые прилагались к плошке, и протянул такие же Хильде:
— Прошу. Смелее.
— Я никогда не пробовала подобное.
— Понимаю. Что ж, готов показать, как это работает.
А дальше произошло такое, что я слегка охренел.
Глава 13
— Жгучий лёд удобен, — сказал красавчик. — Он обеспечивает дисперсию удовольствия, если вы простите мне этот наукообразный термин. Эволюция физических наслаждений — это ведь тоже фактор прогресса, как утверждают наши философы. А акцепторы позволяют нам совершить эволюционный скачок.
Он посмотрел на свою спутницу. Та, услышав его слова, оживилась, её глаза заблестели. Она подалась вперёд, глядя на него плотоядно. Он, усмехнувшись, вновь повернулся к Хильде:
— Моему акцептору, как вы можете заметить, уже не терпится. Что ж, не будем заставлять её ждать.
Он щипчиками достал из ячейки жёлтый ледяной кубик и положил его себе на язык. Девица-акцептор, следя за ним, подалась вперёд.
Красавчик откинулся на спинку деревянного стула, прикрыл глаза. Его дыхание чуть замедлилось, стало глубже. Казалось, он задремал и видит теперь какой-то приятный сон. На его губах играла улыбка.
Вокруг стола заколыхался флюид. Наверное, про подобные колебания и говорила Хильда. Сейчас они проявились настолько чётко, что их ощутил и я. Но в них не было ни свежести моря, ни степных ароматов, знакомых мне по нашим путешествиям. Вместо этого я почувствовал запах гнили.
Взгляд у девицы, сопровождавшей красавчика, затуманился и потерял осмысленность. Она рассмеялась хрипло. Черты лица исказились странно и неестественно, как будто она лишилась способности контролировать мимику.
Сам же он, снова открыв глаза, лениво прокомментировал:
— И я, и мой акцептор испытываем сейчас удовольствие, но разного рода. Мне достаётся лёгкая эйфория и ясность мысли, ей — грубая шелуха. Похмелье, разумеется, тоже придётся на её долю, это издержки её контракта. Если бы я не имел акцептора, все её ощущения от жгучего льда остались бы у меня, включая мерзость от побочных эффектов. Но, повторюсь, дисперсия дарит мне эволюционное преимущество.
Девица мерно раскачивалась на стуле, таращась перед собой. Из уголка рта, оскаленного в улыбке, стекала струйка слюны.
— То есть, — проговорила Хильда, испуганно косясь на девицу, — вы проецируете на акцептора часть своих ощущений, самую грубую и опасную?
— Разумеется. Иначе зачем возиться?
Я вспомнил книжку про Дориана Грея и снова глянул по сторонам. Британца-писателя в этом мире никто, конечно, не знал, додумались сами — и пошли ещё дальше, используя свою магию.
Теперь мне было понятно, откуда взялся такой контраст между посетителями. С портретами здесь заморачиваться не стали, а тупо взяли людей…
— Как вы понимаете, — добавил красавчик, — жёлтый лёд — самый безобидный. Оранжевый и красный повысят уровень интенсивности.
— Чудовищное изобретение! — воскликнула Хильда.
Он иронически вздёрнул бровь:
— Полагаете? Тогда позвольте спросить — какими мотивами руководствовались вы сами, заключая контракт с акцептором?
— Вы ошиблись, у нас всё совсем не так…
— Оставьте самообман. И давайте вместе разрушим тот барьер лицемерия, который по-прежнему вам мешает. Для этого пройдём в изолированную кабинку, они здесь предоставляются. Там сподручнее пробовать оранжевый лёд и красный…
— Вы просто сумасшедший если считаете, что я соглашусь на это. Мы не нуждаемся в вашем обществе и уходим…
Бросив на стол купюры, полученные в ломбарде, Хильда поспешно встала, но он схватил её за руку:
— Не так быстро, красавица. Я не принимаю отказов.
— Слышь, говорливый, — сказал я, — лапы от неё убери.
Если бы с ним заговорил стул, красавчик удивился бы меньше. Он уставился на меня недоверчиво, затем посмотрел на Хильду:
— Почему ваш акцептор подаёт голос без разрешения?
Он сидел напротив меня, продолжая держать Хильду за запястье. Услышав его вопрос, она растерялась. Я же поднялся, обогнул стол и двинулся к оппоненту. Он переменился в лице и тоже вскочил.
Из-за пазухи он выдернул продолговатый предмет — размером с фломастер, но сделанный из металла. Наконечник этой фигни неприятно взблеснул багрянцем. Флюид донёс кисловато-едкий, тошнотный запах.
Мой оппонент попытался ткнуть меня «фломастером» в рёбра. Это, похоже, был магический шокер для усмирения забуревших акцепторов. Но красавчик не был спортсменом — его движение получилось неловким и суетливым. Я перехватил его руку и резко вывернул.
Он выронил «фломастер» и вскрикнул. На нас уставилась вся тусовка — кто-то с испугом, но большинство с жадным любопытством. А из дальнего угла помещения ко мне уже ринулся вышибала — бугай с дубинкой.
Новый противник явно не собирался устраивать долгие церемонии — на бегу уже отводил для удара руку. Восприятие у меня обострилось, я чётко видел, куда он собирается бить. Ещё секунда-другая — и его дубинка впечаталась бы мне в область левой ключицы.
Я быстро шагнул навстречу и, вспомнив свои недолгие боксёрские тренировки, врезал ему под дых. На встречном движении удар получился смачным. Судорожно всхлипнув, вышибала сложился вдвое. Его повело чуть в сторону, он наткнулся на сидящую там брюнетку. Та завизжала. Ей в унисон завопила другая дама. Публика вскакивала, кто-то взревел:
— Полиция!
Я схватил Хильду за руку и потянул к двери. Рожа у меня была, видимо, свирепая — посетители шарахались в стороны. На пороге я обернулся. На помощь вышибале, который словил нокдаун, бросились ещё двое, тоже с дубинками.
Таща на буксире Хильду, я выскочил на улицу и подбежал к машине. Распахнул дверцу, втолкнул напарницу внутрь. Оббежал вокруг и, запрыгнув на водительское сиденье, заблокировал двери через флюид.
Секунду спустя рядом появился преследователь, один из громил. Он дёрнул водительскую дверь на себя, та не поддалась. Попытавшись снова, он наклонился, стукнул в стекло и рявкнул:
— Вылазь!
Ответ я показал ему жестом — шмякнул левой ладонью по внутреннему сгибу правого локтя. Жест, очевидно, был интуитивно понятен. Громила слетел с катушек и саданул дубинкой в стекло. Но оно бы выдержало и пулю, как мы уже убеждались.
— Бывай, чувак, — сказал я ему.
И дал по газам.
От злости он залепил своей колотушкой ещё разок, уже по багажнику, когда тот с ним поравнялся. Эффект был прежний. В зеркало я увидел, как вышибала в сердцах притопнул. Мой «синхронист» транслировал череду соответствующих речевых оборотов.
Я свернул за угол. Полицейских мигалок рядом не наблюдалось — местные правоохранители если и прибывали, то отнюдь не с киношной скоростью. Мы без проблем вырвались за город, и я поднял аэрокар в воздух.
Мы легли в дрейф.
— Ну, как ты, снежинка? Сильно испугалась?
— Угу…
— Неожиданно завертелось, блин. Даже бисквиты попробовать не успели.
— Я просто не понимаю, как вся эта дикость возможна… Причём акцепторы эти, насколько можно судить, добровольно подписывают контракты… Не от хорошей жизни наверняка, но всё-таки…
Некоторое время мы просидели молча, затем она проговорила тихо:
— Спасибо, что не побил того, который ко мне полез… Нет, мне его не жалко, но любые драки вызывают у меня отвращение…
— Ну, я тоже не фанат мордобоя. В выпускном классе записался на бокс, походил и бросил. Совершенно не доставляет радости бить кому-то в табло… И сейчас бы тоже тихо ушли, если бы те амбалы не набежали с дубинками…
— Подожди, пожалуйста, минуту… Сейчас немного в себя приду и запеленгую…
— Не торопись.
— Мы ведь перезагрузиться успели?
— Да, всё нормально.
Хильда взялась за джойстик и со второй попытки поймала пеленг. Точка прибытия засветилась на северо-восточной оси. Мы прыгнули в «акварель».
Пейзаж размазался белыми полосами. И хотя мы уже покинули промежуточный мир, его давящая атмосфера всё ещё сохранялась. Хильда нахохлилась, закутавшись в мех, и мы высматривали за окнами проблески сменяющейся реальности.
Наконец в морозное царство вклинилась зелень, припорошённая пылью. Солнечный свет стал тёплым и сочным. Хильда нетерпеливо поёрзала, и вскоре под нами открылась летняя прерия.
— Наконец-то, — сказала Хильда, выдохнув с облегчением. — Давай сядем где-нибудь на несколько минут — отогреемся и вообще…
Машину я посадил на плоском пригорке. Мы запихнули в багажник тёплые вещи, и Хильда снова переоделась на московский манер. Мы с ней уселись на сухом склоне, и я притиснул её к себе. Опять повисло молчание — но уже не гнетущее, а расслабленное. Просто сидели, наслаждаясь вечерним зноем.
— Полегчало? — спросил я.
— Да, уже лучше. Как будто вынырнула из ночного кошмара. Мы туда заглянули, чтобы найти подсказки насчёт «змеиного» мира, но сейчас неохота об этом думать. Давай попозже обсудим. У тебя ведь, наверное, появились идеи?
— Ну, есть очевидные параллели — и этот «жгучий лёд», и минерал в «змеиных» горах дурманят башку. Но дело не столько в этом, сколько… Короче, когда созреешь, чтобы послушать, попробую объяснить. А пока сам прикину…
— Полетели работать?
— Ты самая занудная няша в ямском приказе.
— Зато и самая няшная зануда, прошу заметить.
Доставок было немного. Мы с ними покончили, пока закат догорал, а вечер сменялся ночью. Приземлились на базе, полюбовались на водопад и запрокинули головы, глядя в небо, заполненное крупными звёздами.