— Как тут вообще дела? — спросил я. — Новости есть?
— У нас с Бьёрном всё шикарно. В городе зависаем, ну и вообще. Набрели на один клубешник, там на флюид-гитарах отжигают нехило… А на занятиях — тоска, скукотища. Практики, правда, стало побольше, но всё равно уже надоело здесь колупаться, охота в рейс. Какой-нибудь мир откроем, покруче вашего, чтобы вы не выпендривались…
— Дерзайте, юные дарования. А что у парней с девчонками, с которыми мы общались в первые дни?
— У Вендлы с Койотом — любовь-морковь и томные вздохи, без комментариев. Сильвана зубрит, прям как не в себя. Ассанта попой вертит перед парнями и глазки строит. Всё как обычно, в общем. Разве что Джино…
— Что с ним?
Кайла поморщилась и махнула рукой:
— Да я без понятия. Какой-то он нервный стал, рычит на каждого встречного. Наших преподов достал тоже. Не конспектирует, огрызается, сидит с такой рожей, как будто все ему тут должны. Мы с ним попытались поговорить, толсто намекнули — если он и дальше так будет, то его отсюда попрут ещё до экзаменов…
— А он что?
— Да ничего. Послал нас и отмахнулся. Вот реально не знаю, кто его покусал. Поначалу ведь был нормальный. Как подменили парня…
Быстро переглянувшись с Хильдой, я сказал:
— Ладно, рыжик, спасибо. Мы на минутку зашли, пора нам.
— Ой, деловые, прям не могу.
— Не шали тут сильно. Бьёрну привет.
Мы с Хильдой вышли наружу, и я сказал:
— Понимаю, тебе это противно, но более очевидную зацепку придумать трудно. Парня как подменили — формулировка просто чеканная.
— Да, вынуждена признать — звучит крайне подозрительно…
— Вот смотри. Предположим, что змееглазые как-то обманули природу и пропихнули человека на хаб. Идеально вписаться он всё равно не сможет, мне кажется. Вокруг будут флюидные возмущения, сам он тоже будет себя чувствовать некомфортно — раздражение, нервы, причём всё по нарастающей…
Заметив, что она погрустнела от моих рассуждений, я закруглился:
— В общем, ты поняла. Если Джино теперь и преподов достаёт, то повышаются шансы, что леди Гленна к тебе прислушается.
В Москву мы вернулись к вечеру. Поужинали в кафе недалеко от базы, прошлись по улице, но настроение было так себе. Посидели за ноутбуком — Хильда попросила поставить ей какую-нибудь обзорную лекцию по истории, а я комментировал в меру сил.
День подходил к концу. Сказывалась усталость после флюидных прыжков и взмыленной беготни. Я чувствовал, как тяжелеют веки, а голова соображает всё хуже. И Хильда тоже клевала носом.
— Скоро отрубимся, — сказал я. — В прошлый раз после рейса мне приснились «змеюки». Сильно подозреваю, что сейчас будет продолжение. Может, разберусь наконец, что они там мутят с этой скалой.
— Давай опять попробуем вместе? Чтобы один сон на двоих. Если он флюидный, у нас должно получиться. Ну, как вчера на западе.
— Я лучше один. А то вдруг там какой-нибудь ужастик в программе? Тебе на сегодня уже хватило подобной хрени.
— Но так нечестно…
— Отставить пререкания, товарищ штурман. Хочу, чтоб ты отдохнула. А я завтра всё тебе расскажу подробно.
Поцеловав её, я ушёл к себе в комнату. Прилёг, смежил веки.
Флюид сгущался вокруг, сон манил меня.
Сквозь летнюю московскую ночь проступали тропики.
Прежде чем провалиться туда, я успел подумать — почему раз за разом мне удаётся нащупать этот канал, эту информационную нить? Чей след я улавливаю, когда засыпаю?
Ответ мне был пока неизвестен.
Зато сновидение обрело объём, засверкало красками.
И это оказался не остров с утёсом-карандашом.
Я находился где-то у отрогов хребта, на краю саванны.
Передо мной, шагах в двадцати, стоял, опёршись на хвост и раскинув крылья, «птеродактиль» с наездником. Я видел их со спины. Человек был в гибком доспехе чёрного цвета, как у патрульных. В небе над нами, скрывая солнце, висели тучи — свинцово-серые, набухшие влагой. Срывались первые капли.
А ещё я увидел некое подобие шлема у седока.
Точнее, это была деталь снаряжения, подсоединённая к голове. Казалось, затылок сзади обхватывает трёхпалая стеклянная лапа. Она блеснула во вспышке молнии, и я узнал оттенок — такой же синий, как и кристалл, подсунутый Хильде.
Затем я понял, что наблюдаю за «птеродактилем» не один.
Радом со мной стоял змееглазый маг — не тот, который недавно протыкал тень, а другой. Я видел его впервые. Он был с пустыми руками — замер, сосредоточенно хмурясь.
Крылья «птеродактиля» встрепыхнулись, он поднял шею, и я заметил на ней вживлённые нити из серебра. Тени заструились, обвили ящера.
Дождь усиливался с каждой секундой, переходил в тропический ливень.
«Птеродактиль» оторвался от грунта. Взлетел натужно и сделал пару кругов над нами, будто выбирал курс.
Вновь сверкнула молния. В дождевой завесе проблеснули серебристые нити, едва заметные. Они приближались к нам — тянулись с северо-запада, параллельно к земле, переплетаясь при этом в жгут. Похожие отростки-волокна зазмеились на сбруе у «птеродактиля», вытянулись навстречу жгуту и сцепились с ним.
Вряд ли все эти нити были материальны — я лишь улавливал отблеск манипуляций с клокочущим, бурлящим флюидом. Но выглядело всё так, словно «птеродактиля» берёт на буксир воздушный корабль, находящийся где-то за горизонтом.
Змееглазый, который следил за этим с земли, впервые пошевелился. Я машинально обернулся к нему. Это нарушило равновесие, картинка вокруг меня исказилась, крошась на пиксели.
— Тимофей!
Я открыл глаза.
В окно лился яркий утренний свет, а Хильда тормошила меня встревоженно.
— Всё нормально, — сказал я. — Живой, вменяемый.
— Что ты видел? Утёс?
— Нет, кое-что другое. И, кажется, догадываюсь, что это может значить.
Я спустил ноги на пол и, сидя рядом с Хильдой, некоторое время перебирал детали в уме. Она не торопила меня, ждала терпеливо.
— В общем, смотри. Вчера перед сном я думал об информационных следах. И приснилось мне, по-моему, что-то из этой оперы.
Пересказав ей сцену в подробностях, я добавил:
— Ставлю килограмм шоколада, что «птеродактиль» летел как раз по такому следу. Ну, типа на буксире. И это был не местный полёт, а очень продвинутый, напичканный магией. Короче, из мира в мир он летел, мне кажется.
— Слишком уж неправдоподобно…
— И тем не менее. Моя версия — вот так змееглазые обошли природный барьер, чтобы из дикого мира перескочить в осевой, а оттуда — на хаб. Упали на хвост кому-то и долетели прицепом.
— Кому именно «упали на хвост»? Договаривай до конца.
— Ну, ты ведь догадалась. Тропинку им протоптал ямской экипаж четырнадцать лет назад. А конкретнее — Нико с Эвой.
Хильда нахмурилась:
— На секунду допустим, что так и было. Считаешь, что их дуэт сознательно помогал змееглазым?
— Вряд ли. Под гипнозом, возможно? Ну, с помощью того минерала… Или наши коллеги были вообще не в курсе, что у них кто-то на хвосте. Просто приземлились в том мире, перезагрузили машину и полетели дальше. А змееглазые зафиксировали их след, чтобы потом использовать, когда надо…
— Знаешь, твои бредовые домыслы выглядит иногда на удивление логично, и это меня пугает больше всего… Но в таком случае не очень понятно, зачем змееглазые подменили ямщикам память…
— Чтобы никто раньше времени не узнал про «змеиный» мир, например.
— Значит, на ящере прилетел тот самый шпион, по-твоему?
— Да, такая гипотеза, — кивнул я.
— И что ему нужно в кампусе, среди ямщиков? Зачем он пытался помешать нам с тобой? При чём тут скала? При чём тут копьё и тень? И почему, наконец, мир «змей» и мир звездолётчиков имеют одни и те же координаты?
— Притормози, снежинка. Ишь, налетела коршуном… Откуда я знаю? Если бы знал, давно объяснил бы — и тебе, и начальству…
Хильда смутилась:
— Прости, пожалуйста. Просто не хочется, чтобы всё это оказалось правдой…
— Ну, ясен пень, мне тоже не хочется. И согласен — версия получилась дырявая, слишком много вопросов. Могу и сам накинуть до кучи. Мне, например, не ясно, зачем шпион нацепил себе на башку фигню из ядовитого минерала, который туманит мозг… Хотя, может, туманит только обычным людям, а змееглазым как раз-таки помогает, даёт какие-нибудь шпионские сверхспособности…
— Ну всё, прекращай. Придержи фантазию.
— Ладно, уговорила, пока отложим. Пошли на завтрак, а там посмотрим.
— У меня после завтрака лингвистический курс. Я же говорила, что собираюсь на выходных. А то некомфортно, я ведь читать по-вашему не умею.
— Да, дело нужное, не вопрос. Долго там пробудешь?
— Курс интенсивный, даже форсированный. Займёт несколько часов. У меня есть навык такой работы с флюидом, так что осилю. Но потом нужен будет отдых.
— То есть сегодня буду колбаситься без тебя?
— К сожалению. Зато потом не буду приставать к тебе на каждом шагу, чтобы ты мне переводил вывески и прочие надписи.
— Аргумент.
Мы отправились в кафетерий, плотно поели. Хильда чмокнула меня в щёку и ускакала учить кириллицу. Я взял себе ещё чаю и принялся неспешно его цедить, анализируя сон про «змей» и прикидывая, чем заняться сегодня.
Но план созреть не успел.
У меня зазвонил мобильник, номер был незнакомый. Я нажал на кнопку приёма — и удивился, услышав голос из трубки.
Глава 16
— Привет, Тимофей, — спокойно сказала по телефону Вилма, подруга Хильды. — Ты мне назвал свой номер, и вот я пользуюсь.
— Классно, рад тебя слышать. Но у вас на севере вроде нет телефонных линий?
— Правильно, я на хабе. Только что приехала, сошла с поезда. Позвонила из будки сначала Хильде, но она не ответила.
— Она на занятиях, не волнуйся. Отключила мобильник, чтобы не отвлекаться. У тебя что-то срочное?
— Вот ты мне и расскажи. Ей сейчас нужна помощь — я это чувствую, это как эмоциональное эхо. Хильда напугана, её что-то гложет.
— Ну, не без этого.
— Знаю, что ты стараешься её поддержать, и хочу присоединиться. Вообще-то собиралась к вам в гости осенью, когда у нас ляжет снег, но теперь рассудила, что лучше не откладывать. Встретишь меня в Москве?