Весной с крестьянина взять нечего, это даже такой сугубо городской житель, как я, знает.
— Давно ввели? — Спросил и понял, что туплю.
Меня всего-то год не было в баронстве. Если бы раньше такой налог существовал, я бы точно знал. Это явное нововведение, если тут этот налог даже малолетки обсуждают, которым априори должно быть наплевать на взрослые денежные дела.
— Так в первый раз. — Подтвердил мои мысли пацан. — Баронова жена придумала. Живой.
— Кто «живой»? — Не врубился я в его слова.
— Налог живой. — Пояснил Ситочек, шмыгнув носом. — Обычный жеж зерном, али сеном можно сдать. Ещё брюкву наш сосед возил. А щас или деньги, или живность какую-то давай. Курицу там, козу. Коней ещё в прошлое лето всех забрали, но то сказали на защиту от разбойников, что прошлого баронета сгубили.
— Лошадей отобрали, чтобы воевать против разбойников, правильно я понял? — Интересно, кто это на крестьянских лошадках решил воевать с теми разбойниками? Да и зачем? Неужели разбойники, поняв, что их надули со мной, решили пойти войной на баронство?
Это даже не смешно.
— Ага. Забрали и увели всех. — Кивнул он на мой вопрос, после чего обернулся на девочку. Видимо, её вид его успокоил, потому что он продолжил. — А у одних намедни корову свели. Бабы выли, хотели не отдать, так одну забрали в замок и того, выпороли. А мужиков, сказали, в ошейники оденут, если кто будет супротивиться.
Охрененно девки пляшут. Корову забрали? Всех лошадей? А народу потом что жрать? Корова или лошадь у многих основа хозяйства. Нет живности — нет и налогов.
— А если нету ничего — девок на выданье забирают. — Продолжал тем временем пацан, не смотря на меня.
Он снова оглянулся, но как-то судорожно, словно ждал преследования. Похоже, не верил, что давешние противники оставили нас в покое.
Девочка тоже начала оглядываться и вся сжалась.
— Куда забирают? — Не понял я последнего.
Я понимаю, живность, корову там, козу. Но с девок-то какой навар? Доить их что ли?
— Не знаю. — Почему-то зло отреагировал Ситочек, косо глянув на меня. — Их сначала замковые пользуют, а потом уводят куда-то. В нашей деревне почти всех уже свели, тока вон, сеструха осталась, да у бабки Тенихи дочка. Но на ту Петик засматривается, сын старосты. Это ты которому бока намял.
— А сестру почему не забрали? — Подначил я его. — Потому что ты на неё засматриваешься?
— Спряталась, кады лабухи пришли на прошлый раз за налогом. — Подначки пацан не принял. — Батя деньги-то пропил, живности у нас уже который год нет. Налог платить нечем, вот и хотели её забрать.
— Сегодня эти четверо тоже за сестрой пришли? — Начал я понимать причину возникшего конфликта. Похоже, лабухи все ещё занимаются своим привычным заработком, несмотря на таверну.
Я не был в баронстве около года, однако и раньше не особо интересовался деревенскими делами. Свои проблемы были.
— Да. — Хмуро ответил пацан и набычился. — Тока это они не по закону, а для себя захотели. Караван давно ушел, им повалять некого. На выданье и в соседних деревнях, почитай, кроме сестры, никого не осталось. А денег им жалко.
Глянул ещё раз на эту «девку на выданье», которой максимум двенадцать лет исполнилось, и снова вспомнил о ранних свадьбах в деревнях.
— А давно караваном последних девок увели? — Начал я собирать в голове кусочки информации.
— Так дней двадцать будет точно. — Подтвердил Ситочек мои умственные выкладки. — Сам сын барона их повёл. Приехал весь в праздничном, забрал замковую охрану, и увёл всех.
Кажется, я даже знаю, куда их увели. И где все они закончили свой путь. Значит, рабский караван собрал мой названный братик из людей моего баронства. Сам собрал. Получается, что он инициатор, а не просто исполнитель.
Снова пожалел, что не удалось лично прибить этого урода, портившего мне жизнь всё детство. Оказывается, он ещё и детей увёл, чтобы скормить их демону. Я-то думал, там были, хотя бы в основном, взрослые.
Давно заметил, что для городских десятилетние — это дети. А вот в деревнях — это взрослые. Точнее, это мальчиков касается. Девочки в этом мире всю жизнь товар и голоса не имеют. Разве что, некоторые мужем командовать умудряются, хотя имущество могут иметь только аристократки или благородные леди.
Кстати, слово «леди» и обозначает, что данная особа имеет равные имущественные права с мужчинами, это не просто вежливая форма обращения.
Теперь понятно: никто тут и не ждет, что угнанные девочки хоть когда-нибудь вернутся назад. Все местные, небось, только радовались, что от налога удалось отмазаться. Пусть и всего на один год. Девочка — это вам не корова или коза. Даже не курица.
От нового налога помогла избавиться и ладно, не зря рожали. Эгоисты.
— Говоришь, налог жена барона придумала? — Задумался я всерьёз.
Кажется, есть ещё один претендент на мою месть, про которого я почему-то стал забывать. Очень зря.
— Ага. — Хмуро буркнул пацан в ответ. — И девок вместо живности забирать тоже её придумка.
Любовницу своего отчима я помнил хорошо. Она нагло припёрлась в замок, когда мне было около трех лет, так что это событие из памяти стёрлось. Мама тогда была жива, а я по молодости лет не смог оценить эпохальности этого события.
Зато отлично вспоминается, как эта женщина постоянно жаловалась на меня и науськивала своего сына, моего сводного братца. Думаю, отношение ко мне Ветуди — результат воспитания этой самой крестьянки. Именно с её подачи тот решил, что я отобрал у него «законное место». Сама она меня ни разу не наказывала, кстати.
Нет, это не из-за природного гуманизма, если кто-то мог подумать. И маму она не боялась, к тому времени титул уже был у барона.
Она боялась меня.
Помнится, я открыто заявил о готовности её убить, если она только попробует применить ко мне силу. Было мне тогда лет семь, кажется, но она поверила. Видимо, спинным мозгом почувствовала, что я готов выполнить свою угрозу. В те времена друзей у меня не водилось, так что нового врага я встретил спокойно.
Сначала она действовала только через своего сына, но потом решила начать прямые военные действия.
Наш первый открытый конфликт случился, когда моя мама только-только умерла. Эта дура радовалась почти в открытую, и решила, что настал её звёздный час. Однако, я оставался благородным, а она — деревенщиной, пусть и пробившейся наверх, раздвинув ноги. Случись что, по закону мне бы за её убийство ничего бы не было. Особенно, если бы она меня первая ударила.
Что я ей открыто и заявил.
А вот сынок, пока был несовершеннолетним, мог меня терроризировать в полной мере. Но опять же, без оружия, только на кулаках. Иначе всё равно его бы ждала казнь за нападение на благородного, на возраст в этом случае всем наплевать.
Барон меня, кстати, вообще ни разу не тронул. О том, что он поклялся не причинять мне вред до моего совершеннолетия на алтаре богини, мама рассказала только перед самой своей смертью. Видимо, боялась, что я почувствую безнаказанность и отомщу.
Правильно боялась. Рассказала бы раньше — осталась бы жива, потому что отчима я бы убил обязательно. Я раньше считал, что барон не такой и плохой, раз ничего мне не делает. Да и мать его всё время почему-то защищала.
Оказалось, тот просто не мог ничего сделать. А сразу после совершеннолетия он отправил меня на учёбу, по дороге организовав встречу с разбойниками. Проанализировав своё разговор с разбойником, я понял, что нападение было запланировано, но вот с оплатой их надули. Вот они и продали меня в рабство.
Пора задать барону парочку вопросов. Тут и амулет правды не понадобится, всё сразу и так пойму. А не пойму, так этот боров умрёт непонятый, я точно плакать по нему не буду.
Деревня показалась минут через двадцать. Шли мы довольно неспешно, вот и вышло так долго.
— Поесть где можно купить? — С моего десятилетия деревня немного разрослась, но, насколько я помню, таверны в ней до сих пор нет.
Лабухи, построив свою на въезде в болото, старую, которая была в деревне, тайно подпалили. Конечно, грешили на разбойников, но тут не надо быть Шерлоком, чтобы понять, кому был выгоден тот пожар.
В котором и сам кабатчик тоже сгорел, кстати. Дело было до моего рождения, разборочка вышла в стиле наших девяностых. Видимо, договориться стороны не смогли, и старый кабатчик проиграл.
Закон джунглей.
— У нас дома можно. — Задумался пацан, оглянулся на сестру, потом снова глянул на меня. — Тока ночевать у нас нельзя.
— Ночевать мне не надо. — Думаю, к ночи я буду уже в замке. Тут пешком через поля совсем недалеко. — Ты же тут всех знаешь? В деревне появлялся такой человек…
И я описал усатого, как запомнил его со встречи на балу.
— Не, такого у нас не было. — С сомнением к своим же словам, ответил пацан. Он вопросительно обернулся к сестре, но и она решительно замотала головой в отрицании. — Точно нет. А кто это?
Говорить, что разыскиваю темного мага, посчитал лишним, потому неопределенно пожал плечами. Видимо, поняв, что ответа не будет, пацан не переспросил и замолк.
Вообще-то и так было понятно, что этот усатый тип вряд ли проживает в деревне, он явно городской житель. Его надо искать или в замке, или в городке. Только вот это два противоположных направления. Буду проверять их по очереди, и сначала родные пенаты.
Дом пацана и девочки оказался довольно солидный. По деревенским меркам, конечно. Такой, крепкий пятистенок, несколько пристроек, солидный двор. И всё это почти в центре деревни, который обозначался старым частоколом.
Однако, как только мы вошли во двор, я понял, что это хозяйство знавало лучшие времена. Один из сараев был открыт настежь и было видно, что он пустой, дрова под навесом старые и гнилые, покрывшиеся мхом. На крыше дома, которая была покрыта дранкой, была видна свежая трава.
И, что совсем печально — пустая собачья будка. Пришли незнакомые люди, и их никто не встречает. Нет собаки в доме — дом пуст. Точно так.