Глава 4
Спать легли далеко не сразу. Выкидывать трупы яроков в бойницы Чахотка запретил, опасаясь повторного нападения всей стаи, так что пришлось таскать их на нижний этаж. Эти летающие животные имели очень крепкий стадный инстинкт, разрешая друг другу охотиться в одиночку только за блестящими предметами. Там у них была честная конкуренция.
Мы с Хореей дежурили под утро, но так как все легли поздно, дежурство наше получилось в середине отдыха.
Сидели спиной друг к другу недалеко от входа в спальню, и на второй час такого бдения я почувствовал, что ещё немного — и усну. Надо было всё же заняться доспехами, как и собирался.
Только хотел встать, пройтись, как Хорея, поерзав немного, прошептала едва слышно:
— Демон, скажи, ты сегодня будешь?
Мысленно прокрутив её фразу в голове, понял, что ничего не понял.
— Чего «буду»? — Повернулся я к ней. Ответа сразу не дождался, так что всё же поднялся на ноги.
Покрутил головой, разминая шею, потом качнул телом туда-сюда. Хорея в это время обернулась и молча рассматривала меня. Чего она там хотела увидеть в окружающем полумраке, я не знал, но молчал, разминая затекшее за время сидения тело.
— Ты сегодня будешь… — Она сглотнула, словно проглатывая какую-то фразу, и явно поменяла её на другую. — Будешь пользоваться нашим договором?
Доделал разминку пояса, размышляя над её словами. Крутил их и так и эдак, но всё равно не понял.
— Напомни, про который договор ты говоришь. — Садиться больше не буду, а то усну. Что-то устал я, в последнее время постоянно какие-то напряжные вещи случаются. Так-то я высыпаюсь всегда быстро, однако и устаю в последнее время сильнее, чем обычно. В походе весь день в напряжении проводишь, это не по Невскому гулять.
— Ты спас Малыша, теперь я твоя женщина. — Уже не шёпотом, а тихим голосом удивила она меня. — Ты после дежурства будешь?
Вот честно-пречестно, но никакого договора я не помнил. И это с учётом того, что в последний год моя память стала чуть ли не идеальной.
Конечно, где-то глубоко в душе её слова мне понравились. Мне действительно не помешала бы женщина, а то молодой растущий организм уже высказывал по утрам претензии на эту тему. Да и Хорея не уродина, пусть я и не особо люблю коротковолосых. Но тут, как говориться, выбор как в армии. Хочешь — ешь, не хочешь — не ешь. Вот и всё меню.
Только вот мне совершенно не нравилось слово «договор».
Когда-то, ещё в прошлой жизни на земле, ко мне обратилась одна знакомая. Просила помочь в одном деле, обещая «не обидеть». Дело оказалось не сложное, так что я ожидал за него скромную оплату, никак не ожидая, что девушка собралась «расплатиться натурой».
Я был молод и глуп, потому согласился, о чём впоследствии очень жалел. Ни раньше, ни позже ТАК отвратительно я не проводил ночь с симпатичной девушкой.
Нет, она мне ни в чём не отказывала. Она просто вела себя, как кукла. Молчала, разрешала вертеть себя как угодно, не показывая ни грамма эмоций. А когда я предъявил претензию, ещё и скривилась, заявив, что «улыбка в прайс не входит». Да ещё и с таким видом, словно не расплачивалась за работу, а одолжение делала.
Этот урок я запомнил, и с тех пор фраза про «расплату натурой» у меня вызывала не улыбку или энтузиазм, а только глухое раздражение.
— Забудь. — Бросил я резко Хорее. — Ты мне ничего не должна.
Когда история повторялась и какая-то девушка внезапно заявляла, что денег у неё нет, но она согласна «на другой вариант», я тоже произносил это слово. И всегда прокатывало. Девушки всегда легко прощают свои долги.
В этот раз я заработал очень внимательный взгляд, с которым меня рассматривали с минуту, но ответа на моё заявление я так и не дождался. Хорея отвернулась и глубоко вздохнула. Так и не понял, с облегчением или с разочарованием.
— Ты не знаешь, что вообще делает перчатка милосердия? — Всё же решил я первым нарушить молчание, переводя разговор на другую тему.
— Знаю. — Кивнула она, оживившись. — Так ты её всё же забрал у Сатидо? Я так и думала.
Нет, я не кивал и вообще никак не подтверждал её выводы. Но тут действительно не надо быть детективом, чтобы догадаться.
— И всё-таки? — Последние преображения этого куска кожи меня реально напрягали. Узоры на перчатке активировались и частенько находились в движении. Цветок из пяти лепестков очень часто распускался и снова сжимался, привлекая моё внимание радужными цветами. Складывалось ощущение, что он что-то ждёт или ищет.
Я даже подумывал снять перчатку, но если она была не на руке, сокрытие не работало. Кто-нибудь увидит и возникнет конфликт.
— Могу точно сказать, что перчатка — это часть очень сильного составного артефакта. Божественного артефакта.
Не удивила, хотя я бы скорее сказал, что тут поработало воплощение. Божественной энергии в перчатке не было, но кто сказал, что её не мог сделать сын бога?
— И какой бог тут отметился? — Спросил я, поощряя рассказ.
— Когда-то давно один из богов решил воплотиться в человека. — Ну что я говорил? Точно, воплощение это было, а не бог. — Звали его Коджа, и он остался в памяти, как Коджа Вежливый. Раньше, в незапамятные времена боги часто воплощались в людей. Вот этот бывший бог Коджа и создал перчатку, а с ней и ещё несколько вещей. Создал, пока был богом, конечно, простому воплощению такое не под силу.
Да? А почему тогда в перчатке нет ни капли радужного тумана? Ладно, это частности. Так сильно я ещё не разбираюсь в артефактах работы богов.
— И что делала эта перчатка? — Хорея замолчала, и я понял, что она ждёт вопросов. — И почему такое странное название?
— Потому что тот, кто владеет перчаткой, дарит милосердную смерть. — Она посмотрела на меня, словно ожидая, что я переспрошу. Только вот я и сам могу делать такие паузы в рассказах. Меня на такое не поймёшь. — Или милосердно дарует жизнь.
Не зря мне казалось, что у местных с понятием «милосердия» не всё хорошо. Вот и ещё одно доказательство моей теории.
— Получается, она может и лечить, и убивать?
— Да. — Кивнула Хорея, но потом замотал головой. — Но не так. Она может лечить и убивать только привязанных к ней. Посвящённых.
— Значит, чтобы кого-то вылечить или убить, надо сначала этого человека привязать к этой перчатке? Я правильно понял?
Интересно, а не легче кого-то просто прибить, не устраивая различных шоу с привязкой?
— Правильно. Всего может быть пять посвящённых. Перчатка может лечить того, на ком надета, или любого из них. — Снова впечатляющая пауза, быстрый взгляд на меня. — Но без силы бога, лечить она может только за счёт другого посвящённого.
Интересно девки пляшут. Что-то действительно странный артефакт. И непонятно, почему боссы городов так хотели её заполучить.
— Так, поправь меня, если что-то не так. — Постарался упорядочить в голове информацию, которую сейчас получил. — Обладатель перчатки посвящает пятерых человек, а потом может их лечить за счёт друг друга. Одного ранили, его можно вылечить, но тогда будет ранен другой. Я правильно понял?
— Правильно. — Улыбнулась она, намекая, что это ещё не всё, а есть какой-то нюанс, который по-русски называется «подвох».
— Не вижу в этом смысла, честно говоря. — Сознался я, наконец. — Перекидывать между своими людьми раны — бессмысленное занятие.
— Да, смысла в этом мало, хотя если один из них сидит в укрытии с амулетом лечения, то он всё же есть. — Не согласилась со мной Хорея. — Тем более что перекидывать можно не только раны. Можно перекидывать смерть.
Ага, понятно. Или непонятно.
— Не понял, поясни.
— Если кто-то из посвящённых умер, то владелец перчатки может его оживить за счёт жизни другого. — Нравоучительно выдала она информацию. — А сам вообще умрёт только тогда, когда все пятеро посвящённых будут мертвы. Свои жизни они отдают по очереди, желания их не спрашивают. Если посвященным сделать какого-нибудь раба, то у всех твоих людей будет шанс возродиться. А потом можно провести ещё один ритуал, и привязать на освободившееся место нового раба. И так сколько угодно раз.
А вот это уже читерство. Получается, посвятив пятерых людей, владелец перчатки получает пять дополнительных жизней. Прямо, как в какой-то игре. Правда, вместо хозяина умирают его рабы, только для местных это вообще ничего не значит. Подумаешь, вещь сломалась. Новую куплю.
Но я же помню, что Сатидо умер от одного удара. Я надеюсь, что умер.
Или нет?
Точно умер, я же перчатку снял с его мёртвого тела. А без перчатки он воскреснуть не мог.
Ха! А ведь перед его убийством я прошёлся по его соратникам. Похоже, Сатидо не посвящал никого из рабов, он сделал это со своими людьми. Именно среди убитых мной и были те пятеро, кто должен был теоретически спасти Великому жизнь.
Вот это мне повезло! Если бы он посвятил своих жён или рабов, то мне пришлось бы его пять раз убивать. Точнее, шесть, у него же ещё и своя жизнь есть.
— Но эта перчатка была частью общего артефакта. — Продолжала меня удивлять Хорея. — И полностью могла раскрыть свои возможности с Пальцем Возмездия.
— Название звучит пафосно и зловеще. — Сознался я. — А он был для чего?
— Палец с перчаткой могли сделать любого посвящённого практически бессмертным. Бог казнил пальцем своих врагов, и их сила попадала в перчатку. И эту силу можно было использовать для лечения. Даже убитого можно было воскресить, правда, если после смерти прошло совсем немного времени, и сущность ещё рядом с телом. Сам бывший бог и его посвящённые были практически бессмертными, если перед этим пальцем было убито много врагов.
— Представляю лица тех, с кем они встречались на поле боя. Их убивают, а они воскрешаются. — Немного нервно хихикнул я. Не хотелось бы как-то встретиться с таким противником. — Он же наверняка убивал всех подряд, чтобы запас жизней увеличить.
— Да. — Хорея кивнула, потом тоже встала и потянулась. — Из-за этого Коджа постоянно вёл войны. Сначала он стал королём Изуми, потом захватил остальные королевства и основал свою империю. Правда, просуществовала она недолго.