лее современные, а всё это стоило денег. Они жили лучше, чем многие жители города, но всё равно недостаточно хорошо. По крайней мере, так казалось Итону Макнамаре.
В медицинский центр доктор Макнамара решил добраться своим ходом. Происшествия последних дней вызвали в нём небольшой страх перед такси и таксистами, тем более что на монорельсе можно добраться до медцентра всего за сорок пять минут. Для жителей других районов монорельс — это дешёвый способ посмотреть Прибережный район. Так как он огибает весь город, многие просто садятся на своей станции и через окно наблюдают, как живёт город в разных районах. Стоит ли говорить, что такая забава жителям Прибережного района совершенно не интересна?
В вагоне было много народу, доктор с трудом нашёл место, чтобы присесть. Абсолютно разные, совершенно непохожие и с чётко выраженным классовым различием, люди были погружены в себя. Молодая девушка, не больше двадцати лет на вид, с потрясающими имплантами ног, сидела возле панка, пускающего слюну в визоре виртуальной реальности; пожилой мужчина с металлической челюстью, явно профессорского типа, стоял рядом с девчушкой-студенткой, постоянно поправляющей кудрявые волосы; молодой, в дорогом костюме мужчина незаметно водил указательным пальцем влево, проверяя рабочую почту в глазном импланте прямо возле спящей старушки, явно не смущённой слишком коротким сарафаном в цветочек. Среди всего этого разнообразия доктор Макнамара выглядел серой мышкой, на которую никто никогда не обратит внимания. Однако внимание самого доктора привлёк знакомый голос в конце вагона. Пассажиры расступились, Итон привстал, чтобы получше рассмотреть перед кем. На небольшой гравитационной коляске, сделанной, судя по всему, ещё в прошлом веке, передвигался мужчина. Итону показались знакомыми квадратные черты лица и залысины. Мужчина был без ног, но с портами для биомеханики, а это означает, что когда-то этот человек имел неплохие ноги.
— Дамы и господа! — крикнул мужчина. — Простите, что отвлекаю вас. Я оказался в сложной ситуации. Моя жена больна, а я не могу работать. Я прошу вас смилостивиться надо мной и пожертвовать кто сколько может. Даже десять криптоцентов могут спасти нам жизнь.
Макнамару осенило, где он видел эти залысины: на операционном столе. Это был Стюарт Хэйл, бедолага, которому фонд Эктора Матанзы оплатил лишь одну операцию из двух необходимых. Девчушка-студентка провела тыльной стороной ладони около Стюарта, перекинула небольшую сумму на его криптокошелёк. Итон встал и подошёл к бывшему пациенту.
— Мистер Хэйл, доброе утро. Что… — он замялся, — как?
— А-а-а-а! — вскрикнул Хэйл. — А вот и причина моего несчастья! Леди и джентльмены! Это же доктор Итон Макнамара! Ублюдок без сердца!
Никто на крик Стюарта не обратил никакого внимания, что сильно расстроило мужчину.
— Зачем вы так, Стюарт? — спокойным голосом произнёс Итон. — Вы же всё знаете.
— А что я знаю, док? — мужчина громко выдохнул. — Я знаю только, что жизнь наша изменилась навсегда.
Итон посмотрел на электронные часы над дверью вагона.
— Пойдёмте, мистер Хэйл, я угощу вас кофе.
Они вышли на платформе «Резерфорд», не доезжая четыре станции до медицинского центра. Внизу очень кстати оказалось небольшое кафе с таким же названием. Три столика стояли перед входом в кафе, Итон отодвинул один стул, чтобы Стюарт мог подъехать на своей коляске, и сел на соседний. Через минуту появился андроид-официант. Итон заказал два больших кофе с опиумом и сиропом и сразу оплатил заказ. Что заставило Макнамару попытаться выяснить, что произошло со Стюартом, он не знал. Это была какая-то внутренняя необходимость, сравнимая с желанием выжить. Андроид принёс кофе, поставил пластиковые чашки на бумажные салфетки. Стюарт сделал маленький глоток обжигающего кофе и посмотрел на доктора щенячьими глазами.
— Меня выписали через пару дней после приговора, док, — начал он. — Для меня ведь это был приговор. Я здоровый мужик, который должен кормить семью, оказался в ситуации… когда я не могу работать. Что-то связанное с моими нервными каналами. Вы их подлатали, и спасибо вам большое. Но этого недостаточно.
Макнамара понимающе кивнул.
— Мы стали думать, что можно сделать, — продолжил Стюарт. — Банк нам, естественно, отказал в кредите. Мне кажется, эти банковские крысы принципиально не дают заём жителям Диабло-Хиллз. Хотя, может, я и ошибаюсь, а мы с Робби родились под несчастливой звездой. Вы знаете, док, я, наверное, впервые был в таком отчаянии. Мы с Робби привыкли радоваться малому. У нас четверть дома на окраине района, зато вид на Эопию. У нас нет детей, зато есть потрясающий кот — Шварц. Старику уже лет семнадцать, а воробьёв ловит как в лучшие годы. Мы как-то всегда старались делать акцент на хорошем. И это большая благодать, как говорит пастор Филипс, что мне повезло получить от фонда одну операцию, ведь я мог вообще остаться парализованным. Но сейчас… Док, сейчас я хочу плакать каждый день. — Он сделал глоток кофе, затем посмотрел куда-то через улицу, на бесконечный поток граждан. — Моя Робби… Она… она лучшее, что случилось со мной в жизни. Её глазные импланты — это наш подарок на свадьбу. Ей нужно было, чтобы её глазки быстро считывали всю информацию по работе, а я только был рад. Тем более что мои импланты давно уже помогали в работе мне. И вот я сижу в нашей гостиной, вижу, в каком она расстройстве. Я ведь должен содержать всех нас… Её оклада хватало только на оплату счетов да недорогой ужин. Даже нашего кота мы перевели на одноразовое питание, потому чертяга так хорошо ловит птиц. Вы представляете, док, недавно этот старый котяра поймал мышку и принёс её нам. Покормить решил… — Стюарт изменился в лице, в уголках его глаз скопились слёзы. — Даже кот осознал, в какой заднице мы оказались.
Стюарту тяжело давался его рассказ, Макнамара сразу заметил это. А ещё он заметил, что впервые за бог знает сколько лет самому Макнамаре есть дело до пациента.
— Робби… Моя Робби очень смелая. Решительная. Даже чересчур решительная, док. Когда она пришла ко мне с этой идеей, я отругал её, сказал, чтобы она больше не предлагала таких глупостей. Но если моя Робби что-то решила, то её не отговорить. Доктор, — Стюарт посмотрел на Макнамару, — а у вас нет, случайно, табачной самокрутки? Я лет двадцать не курил настоящего табака. Так захотелось, знаете! Прям сил нет как!
— Простите, мистер Хэйл, нет. Я не помню, когда видел настоящий, органический табак в продаже последний раз. А выращивать, честно говоря, не пробовал.
— Понимаю-понимаю, — закивал Стюарт. Его взгляд снова сделался грустным. — Она договорилась об операции с одним из нелегальных врачей. А в качестве оплаты он согласился взять её глазные импланты. Таков был её план, моей Робби. Пожертвовать своими глазами ради моих ног. Она говорила мне, что я заработаю точно больше, чем она, и куплю ей новые глазные импланты уже через год. А пока она потерпит. Со мной и нашим котярой ей не страшно ослепнуть. Как же я был против, док! Как же я уговаривал этого не делать, но Робби сказала, что всё равно это сделает, даже если придётся вырубить меня к чертям собачьим и провести операцию против моей воли.
— Она у вас сильная женщина, мистер Хэйл. И очень любит вас.
— Я тоже её люблю, док. Но всё пошло не по плану. Этот хер, Риггз, сначала вырезал глазные импланты у жены, а когда дошло дело до моей операции… В общем, они погрузили меня в сон и отсоединили биомеханические ноги, вместо того чтобы покопаться в моих нервных окончаниях. Я очнулся дома… Она сидела напротив… Без имплантов, как и я. Нас обманули, док. Просто кинули, чтобы продать наши импланты на чёрном рынке.
— Какой ужас… — прошептал Макнамара, а затем спросил: — А что же полиция?
— А что полиция? Мы обратились к нелегальному врачу без лицензии. На свой страх и риск. Они, конечно, объявили его в розыск, но это Нью-Роуз, док. Сегодня он Риггз, завтра Мартинез, послезавтра Штейн… Надеясь хоть как-то исправить ситуацию, мы потеряли всё. Потому я и вынужден кататься по монорельсу, уповая на щедрость жителей нашего города.
— Мне очень жаль, мистер Хэйл, правда.
— Я вас ни в чём не обвиняю, док. Вы такой же винтик машины, которым был и я когда-то. Машины с гордым названием «Малкольм Индастриз». Андроидов становится всё больше. Денег платят всё меньше. Мы с вами прошлое, док. Нравится нам это или нет. Потому растёт недовольство у рабочих ребят из Диабло-Хиллз, Роккерс-Вэллей и Энджелс-Хоуп. Мне кажется… это всё не просто так.
— Что вы имеете в виду?
— Все эти замены, док. Посудите сами: сейчас андроида на работу не заказывает разве ленивый. Кому-то там, — он поднял указательный палец правой руки вверх, — нужно, чтобы нами правили машины. А ходят слухи, что уже правит…
— Никогда не думал об этом, — соврал Макнамара. — Послушайте, мистер Хэйл, я правда вам сочувствую. И вашей жене. Вы хорошие люди и достойны большего внимания от фонда Эктора Матанзы.
— Я пытался, док. Ко мне даже приезжали их представители, чтобы проверить ещё раз, что у нас действительно нет возможности оплатить операции. Мне уже плевать на себя, док, но Робби… Робби достойна лучшего. Ещё одного шанса пожить нормальной жизнью.
Итон открыл мессенджер.
— Продиктуйте мне ваш номер, мистер Хэйл. Ничего не обещаю, но я посмотрю, что могу сделать.
— Вы серьёзно, док?
— Абсолютно.
Растерявшийся Стюарт Хэйл продиктовал номер мессенджера. Итон на прощание похлопал бедолагу по плечу и поспешил в медицинский центр. Впервые за много лет Итон Макнамара точно знал, что должен сделать, и решил, что сделает это вне зависимости от последствий для его карьеры.
11
— Шейла, не могу никак с тобой связаться! — Миссис Макнамара прослушивала сообщение мужа, который явно куда-то торопился, когда записывал его. — Шейла, я должен помочь этим людям. Просто должен, понимаешь? Боже мой, я просто схожу с ума, дорогая, ты бы видела его… Сломленный, убитый горем и так сильно любящий свою жену. Они лишились всего, милая. Из-за системы. Этой грёбаной системы, малыш. Надеюсь, ты не будешь меня осуждать, Шейла.