– Джек, – шепчет Кейтлин.
Он протягивает ей руку, она берёт её, их пальцы сплетаются.
– Зачем тебе это? – спрашивает она наконец. – Что, если… Что, если у нас не будет будущего, милый? Что, если в какой-то момент мы поймём, что это была ошибка. Или ещё хуже – возненавидим друг друга? Расстанемся, Джек?
– Тогда я просто выставлю тебе счёт и предоставлю хорошую кредитную линию.
Она смеётся. Джек большим пальцем поглаживает тыльную сторону её ладони. Она поднимается, не отпуская его руки, встаёт перед ним.
– Ты не ответил на вопрос, Джек. И прошу тебя, не отвечай. Просто услышь меня. Сейчас я счастлива, в нашем настоящем. Я и не мечтала в прошлом, что у меня будет такое будущее. Я испытываю к тебе чувства, ковбой, каждый день я просыпаюсь и думаю о тебе. Хотела бы я будущего с тобой? Да. Но хотела бы я его такой ценой? Не уверена. Я сделала свой выбор три года назад. И благодаря этому выбору я поняла, как мне нужно жить. Это оказалось так просто.
Она немного задирает сарафан, лёгким движением стягивает чёрное кружевное бельё, садится на Джека. Кончиками пальцев он проводит по её щеке, спускается к шее.
– Я поняла, что в жизни нужно делать то, что хочется, а не то, что надо или требуется.
Она игриво целует его в щёку, затем в нос, затем в губы, Джек улыбается, а Кейтлин немного отстраняется.
– Кейт…
Он не успевает ничего сказать, Кейтлин указательным пальцем утончённой руки не даёт ему такой возможности.
– И сейчас мне хочется, чтобы ты насладился нашим настоящим, выбросив из головы всё остальное. Мира нет, ковбой. Есть ты и я. Остальное значения не имеет.
Она расстёгивает его джинсы, приближается к нему, целует ещё раз. Они сливаются в единое целое на фоне разрушенного мегаполиса из прошлого, у которого нет будущего.
4
Глаза привыкают к темноте быстро, единственным освещением на берегу реки Эопия остаётся только луна. Белоснежная, круглая, она красит разрушенные небоскрёбы в тёмно-синий цвет. Джек и Кейтлин сидят, укутавшись в покрывало, которое одновременно служит им подстилкой. Кейтлин опускает голову на плечо молодого человека.
– Знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего?
– М?
– Сэндвич с солями из забегаловки Мартина Барталонетти.
– Он вкусный?
– Лучшее, что я пробовала, красавчик. Он тонко нарезает два вида синтезированного салями, говорят, что вкус совсем как у натурального. Добавляет салат, выращенный на огороде его матушки, несколько слайсов томатов и просто волшебный чесночный соус с кинзой. У меня сейчас слюни потекут. Конечно, ты-то не привык к такой еде, но поверь мне, оно того стоит. Сэндвичи Мартина в сто раз круче любого блюда из любого ресторана в Кристалл Маунтин. Давай сходим к Мартину как-нибудь? – её тон меняется на саркастичный. – Это же не повлияет на твою репутацию, Джек?
Корпорат заворожённо разглядывает разрушенные небоскрёбы Нью-Роуз. Картинка перед глазами сначала размывается, Джек думает, что снова сбой, но потом она резко фокусируется, становится настолько чёткой, что он может рассмотреть в темноте все детали мёртвого мегаполиса.
– Ты видишь, там? – он показывает в сторону города.
– Нет, о чём ты?
– Мигающая точка. Салатового цвета.
Глазные импланты максимально приближают изображение, но точка не меняется в размерах, дразнит Спенсера своим миганием.
– Я ничего не вижу, ковбой, может, ты переутомился?
– Салатовая точка, словно сигнал. Но это невозможно. Нью-Роуз обесточен, отряды зачистки Альянса вынесли оттуда всё, что только можно.
– Джек, о какой точке ты говоришь? Я вижу очертания и ничего больше.
– Второй небоскрёб справа от башни «Малкольм Индастриз». Самый верх, похоже, это крыша. Ну вот же она мигает, Кейт, неужели ты не видишь?
Кейт всматривается, фокусирует, насколько возможно, зрение.
– Не вижу, милый, а тебе явно пора отдохнуть, – её голос звучит заботливым, но с отдалёнными нотками сарказма.
С другой стороны приближаются яркие фонари, слышится гул двигателя городского летательного аппарата. Кейтлин оборачивается, видит, как Сайрус заходит на посадку.
– Похоже, нам пора, красавчик, – грустно подмечает она.
– Вечер ещё не закончен, – констатирует Джек и встаёт.
Он подаёт ей руку, она поднимается, опираясь на неё. Джек целует Кейт в щёку, на лице девушки появляется искренняя улыбка. Они собирают мусор, складывают покрывало в корзину для пикника и, держась за руки, подходят к летательному аппарату. Дверь открывается, Джек учтиво помогает Кейтлин подняться на борт. Разместившись в кресле, корпорат нажимает кнопку вызова пилота. В динамике раздаётся голос с британским акцентом:
– Слушаю вас, сэр.
– У нас будет небольшая остановка, прежде чем поехать домой. Сможем? Кафе Мартина Бартоло… Чёрт, – он поворачивается к Кейт. – Как его?
– «Итальянская стряпня Мартина». Так проще, – удивлённо отвечает она. – Ты слушал?
– Конечно, слушал. «Итальянская стряпня Мартина», Сайрус.
– Будет исполнено, сэр.
– Спасибо, Сайрус.
Он смотрит на Кейтлин взглядом, полным доброты, улыбается уголком рта.
– Я всегда тебя слушаю, дорогая.
Городской летательный аппарат плавно поднимается в небо, разворачивается и отправляется по направлению к Ампир-сити, оставив позади небоскрёбы Нью-Роуз, отражающие лунный свет.
Незафиксированный приступ. Мо
В «Спенстех» никто не знает фамилию Мо. Это и ни к чему, он работает в корпорации более семидесяти лет, даже на его униформе уборщика нашивка говорит не имя, фамилию и персональный номер сотрудника, как положено согласно внутренним стандартам, в просто – «Мо». В Мо сотрудники видят дедушку, которого у большинства нет, с обычными и понятными семейными ценностями, умением выслушать и, если спросят, дать дельный совет. Он уважает честно заработанный криптодоллар, учтив, пунктуален, но главное, за что ценят Мо – это его огромное открытое сердце, хоть и имплантированное.
Он живёт в Трентоне, в изношенной халупе в центре района, а на крыльце его дома развивается флаг Альянса Независимых Штатов. Он добирается до работы полтора часа на таком же старом, как и он сам, минивэне «Идальго» и всегда приезжает за десять-пятнадцать минут до начала рабочего дня. Мо отвечает за этажи с первого по тридцать пятый, сам убирается на трёх, так как считает, что делегирование труда позволяет всем оставаться в тонусе.
К Мо всегда можно зайти и перекусить, выпить чашечку горячего синтезированного кофе, обсудить, как сыграли «Сэйтенс». Единственные две темы, которые Мо никогда не обсуждает, это гражданская война и семья. Почему-то Мо охраняет эти темы от посторонних.
Обычно Мо работает до четырёх дня, но сегодня корпорация попросила его отработать две смены, и он не отказал. Мо – единственный представитель клинингового персонала, которого корпорация просит, а не требует согласно трудовому договору.
Уставший от утренней смены, он соглашается, потому как не может позволить себе подвести Ричарда Спенсера. Мо верит в Ричарда Спенсера, считает его визионером, революционером в области технологий. Они даже как-то выпили с ним по стаканчику виски, много лет назад, когда Мо убирал апартаменты президента корпорации. Спенсер зашёл в гостиную, где Мо протирал пыль, осмотрелся и сделал комплимент подчинённому:
– Спасибо, комната просто блестит.
– Что вы, сэр, я просто выполняю свою работу.
Спенсер подошёл к барному шкафу, налил два стакана виски.
– Давай выпьем, Мо, не возражаешь?
– Выпить с вами – большая честь, сэр.
– Присаживайся.
Мо повиновался, сел на самое дальнее место за столом. Спенсер сел рядом.
– Ты не думал о пенсии, Мо?
В глазах старика проявился испуг.
– Я что-то не так сделал, сэр? Понимаю, что много молодых ребят достойны моей должности, но импланты позволяют мне…
– Нет-нет, что ты, – перебил Ричард. – Ты лучший сотрудник «Спенстех», и я никогда не уволю тебя. Просто ты работал ещё с моим отцом. И я подумал, что, может быть, тебе надоела твоя работа и ты хочешь заняться чем-то другим.
– Что ж, – рассмеялся Мо, – я ценю это, сэр, спасибо. Могу быть с вами откровенен? – после небольшой паузы спросил он.
Спенсер кивнул и сделал глоток виски.
– Я верю, что каждый в этом мире должен заниматься своим делом, понимаете? Так вышло, что я пришёл в корпорацию напуганным мальчуганом, который потерял родителей, не ел пару недель, не знал, что делать в жизни. Ваш отец мог с лёгкостью оставить меня на улице, такие были времена. Но он дал мне возможность заработать честный доллар, крышу над головой и уберёг таким образом от банд. Если бы не ваш отец, я не прожил бы и пары лет. Такие были времена. У меня были возможности уйти из корпорации и делать что-то другое, но здесь… Здесь я чувствую, что вношу свой вклад, сэр. Конечно, я не гений разработки или маркетинга, но поверьте, если кто-то из них не появится на рабочем месте – это заметят не сразу, а если не появлюсь я, то это будет заметно первому, кто придёт на рабочее место и увидит мусор в корзине или пыль на мониторе.
Он рассмеялся. Ричард Спенсер зачарованно смотрел на Мо, иногда делал глоток виски и внимал каждому слову.
– Наш мир не состоит только из победителей, сэр, я верю в это. Так же, как и верю в то, что есть небольшие, может быть, даже незаметные шестерёнки в механизмах, без которых мир остановится. Мне нравится считать себя такой шестерёнкой, сэр.
Они говорили о былых временах, делились воспоминаниями из далёкого прошлого и, конечно же, обсуждали «Ампир-сити Сэйтенс». После того разговора Ричард Спенсер увеличил жалование Мо в пять раз, и он стал самым высокооплачиваемым уборщиком за всю историю Ампир-сити.
Мо верит в Ричарда Спенсера, потому остаётся на вторую смену, несмотря на странное состояние организма. Пару недель назад он заметил, что импланты дают сбой, но не придал этому значения. Ночами его мучают кошмары, которые он хочет забыть на утро. А ещё ему кажется, что он слышит голос. Мерзкий, очень знакомый голос, который не говорит что-то конкретного, только обрывки фраз.