я дери, именно этим тараном! Джимми, я тебя сейчас! – на несколько секунд она выходит из эфира, затем появляется снова. – Простите, рабочие моменты.
Гамбиев, Брынкин и Ярошевич переглядываются, кабина аппарата наполняется хохотом.
– Так, я запустила червя. Сколько людей внутри, я не знаю, их оружие отключить не смогу. Вы сами по себе.
– Спасибо, дочка, ты и так помогла. Держим курс на крышу моей башни!
По расчищенному воздушному коридору между столбов чёрного дыма боевой летательный аппарата Гамбиева подлетает к крыше башни корпорации «Норд». Несколько бойцов на крыше открывает огонь.
– Брынкин, давай принимай управление, – кричит Ярошевич, вылезает из кресла, уступая место коллеге.
Гамбиев открывает металлический ящик под сиденьем, достаёт автомат и снайперскую винтовку, автомат бросает Ярошевичу. На подмогу им прилетают несколько боевых машин, открывают огонь по крыше. Гамбиев открывает шлюз, подносит прицел к глазу, маленькая красная точка даёт чёткие указания, как стрелять так, чтобы заземлить верных текущему руководству.
Выстрел.
Ещё один.
Ещё.
В пулемётной очереди они не слышны, но эффективны. Ярошевич с другой стороны аппарата автоматными очередями снимает атакующих.
– Вас пытаются взломать, – говорит Зера Трауб. – Сдерживаем. В «Норд» неплохие хакеры.
– Спасибо, но до тебя им далеко, дочка, – отвечает Гамбиев и снимает ещё одного бойца.
– Чисто! – кричит Ярошевич. – Садимся!
Брынкин плавно опускает аппарат на крышу, они выходят, Гамбиев закрывает глаза и делает глубокий вдох.
– Как же хорошо дома, – говорит он и направляется к лифту мимо трупов бойцов в форме «Норд».
11
Марк Хопкинс натянул бейсболку на солнечные очки так, чтобы его лицо сложно распознавалось камерами города. Его нельзя назвать трусливым человеком, но открытия правды о нём он боится как огня. Он не помнит, когда в первый раз почувствовал сексуальное влечение к мужскому полу. Он не помнит, почему каждый раз его тянет к более молодым. Он не помнит, как он опустился на это моральное дно, но для Марка Хопкинса посещение комнат виртуальной реальности с секс-симуляциями стало обыденностью. Он знает, что рано или поздно его раскроют, он знает, что скандал будет неизбежен, он обещает себе завязать каждый раз, но проходит месяц или два и влечение охватывает его с новой силой, силой, которой он противостоять не может.
Он заходит в кабинку одного их тысяч вирт-заведений Стэтхэм-сити, проверяет, что в ней нет камер, проверяет, что она тщательно заперта, только тогда снимает бейсболку и солнечные очки. Садится в кресло для физического удовлетворения, надевает очки виртуальной реальности, расслабляется.
Ровно в тот момент, когда он уходит полностью в вирт, дверь в кабинку открывается, в проёме появляется Кью-Ти и несколькими выстрелами в грудь навсегда оставляет президента «М-Ти-Кей» между двух миров.
12
Джек и Ронни подъезжают к Корпорат-Кросс, к месту, где когда-то возвышалась башня «Спенстех», а теперь красуется подземный музей-мемориал. Джеку сразу бросается в глаза вывеска «Никогда не забудем» и рекламный баннер под ней «Экскурсии всего за 49,99 криптодолларов».
– Видишь, Рон? Абду сделал из этого бизнес.
– Не знаю, брат, это место паломничества. Место, которое позволит узнать новым поколениям о том страшном дне.
– Может быть, – задумчиво отвечает Спенсер. – Может быть.
– Джеки, ты тут? – звучит в наушнике корпората. – Я вычислила, где он.
– Отлично, Зера, где?
– В клубе «Акварель», в VIP-зале. Ребята Гамбиева уже там, перекрывают помещение.
– Спасибо, Зера. Мы едем туда.
Впервые за всю историю клуба «Акварель» в нём не играет музыка, даже фоновая. Ленни Босковиц, искренне не понимая, что происходит, сидит около невысокой сцены, вжатый в неё, его окружает дюжина бойцов «Норд».
– Это саботаж! – кричит Босковиц. – Вы знаете, кто я, мать вашу? У Миронова будут огромные проблемы, когда об этом узнает Хопкинс.
– Ты не в том положении, чтобы угрожать, Ленни.
Босковиц узнает голос сразу, не хочет верить. Медленно поворачивает голову ко входу в VIP-зал, видит, как к нему навстречу идёт его лучший друг.
Он сильно изменился.
– О, боже, – шепчет Босковиц, пытается подняться, но один из нордовцев бьёт прикладом ему в живот.
– Для тебя бог умер. И прошу, Ленни, не вставай.
– Джек! Кхе-кхе… Ты? Как?
– Долгая история, дружище, а у меня мало времени. Скажи мне, Ленни, почему? Почему ты сдал меня? Отца? Почему ты предал корпорацию?
– Джеки, это какое-то недоразумение, – Босковиц трясётся, отползает немного назад, его голос дрожит. – Я ни в чём не виноват. Ты мой друг, Джеки, я оплакивал тебя.
– Оплакивал, да? – Джек с размаху бьёт Босковица по лицу ногой, тот отлетает, приподнимается, вытирает рукой кровь из носа.
– Охрана. Код красный, повторяю, код красный.
– Ох, удачи с этим, – улыбается Спенсер. – Тебя никто не услышит. Здесь только ты, я и эти милые джентльмены.
– Джек, я был вынужден, – стонет Босковиц. – Они взяли меня за яйца. Сатоши грозился убить меня, Джек.
– Ты мог рассказать мне, Ленни. Мы бы защитили тебя. Нет-нет, здесь что-то другое, – Джек подходит к Босковицу, бьёт его ногой ещё раз, попадает по рёбрам. – Ты всегда хотел быть на вершине, не так ли? А? Ленни? И ты на вершине. Президент филиала «М-Ти-Кей» в Ампир-сити. Большой босс. Да вот только одна проблема, Ленни. Я восстал из мёртвых.
– Джек, я прошу тебя, ты знаешь, что я никогда…
– Заткнись! – кричит Спенсер, достаёт пистолет, целится в бывшего друга. – Ты предал меня, Ленни. Я считал тебя своим другом, а ты предал меня! И ты поплатишься за это. Я заберу всё, что принадлежит мне, включая твою жирную задницу!
Джек подходит ближе, приставляет к лицу Босковица пистолет, наступает гробовая тишина. Он хочет выстрелить, указательный палец на курке, но Джека осеняет.
– Не-а, Ленни, я не убью тебя.
– Спасибо, Джек, – мямлит Босковиц. – Спасибо, я всё исправлю, я клянусь, я всё исправлю…
– Смерть для тебя слишком лёгкое наказание.
Лицо Босковица меняется, становится белым от ужаса.
– Я лишу тебя всего, Ленни. Привилегий, статуса, имплантов. Ты будешь жить в халупе на самой окраине Мид-Эйкрэйд, вспоминать о былых деньках, кресле президента, развратных девках из «Тиффани» и смотреть на свою реальность, с ужасом осознавая, как ты умудрился всё просрать. Раз в день к тебе будет приходить социальный работник, ведь без имплантов ты мало что сможешь делать самостоятельно. Ты станешь обузой для общества, Ленни, и скоро о тебе все позабудут. Но я милосерден. В память о нашей дружбе я оставлю тебе пистолет с одной единственной пулей. Я дам тебе право выбора, дорогой друг. Когда ты устанешь от своего жалкого существования, когда ты поймёшь, что просвета нет, как и нет надежды, ты вспомнишь о моём милосердии. И поднося ствол пистолета к своему виску или подбородку, хотя я бы советовал тебе засунуть его в рот, ты вспомнишь обо мне и о моём великодушном поступке. Одна-то рука твоя, а?
– Джек, – рыдает Босковиц, – я раскаиваюсь. Прошу, не надо. Позволь искупить вину.
Джек отходит от Босковица, разворачивается и идёт в сторону выхода из VIP-зала.
– Он ваш, парни, – говорит Спенсер бойцам «Норд». – Вы знаете, что делать.
Под истошный вопль Ленни Босковица Джек выходит из «Акварели».
13
Нордовцы спускаются на первый этаж, в главный зал. Гамбиев выходит первым и видит перед собой несколько десятков бойцов «Норд» с автоматами наперевес, но они не целятся в него, а держат на мушке связанных, поставленных на колени бойцов.
– Периметр зачищен, – говорит один из них. – С возращением, Сергей Леонидович.
– Что там внизу? – спрашивает Гамбиев.
– Он один, – отвечает молоденький боец «Норд».
– Один? – не скрывает удивления Сергей.
– Так точно. Не пускает никого к себе уже чёрт знает сколько. Охрану проверяет лично. Питается исключительно после проверки. Он даже посрать нормально не ходит, простите. За ним убирают специально обученные охранники. Если это будущее «Норд», то я лучше останусь в настоящем.
– За мной, – командует Гамбиев. Несколько нордовцев, помимо Брынкина и Ярошевича, следуют за ним к другому лифту.
– Доступ разрешён, сэр, – говорит Зера Трауб. – Лифт ваш. У вас, судя по всему, всё под контролем, я переключаюсь к Саммерс.
– Спасибо тебе, дочка.
Лифт спускает Гамбиева и его людей на минус семнадцатый этаж, Сергей просит у Брынкина пистолет, тот достаёт один из кобуры. Двери открываются, перед ними полумрак, усеянный немногочисленными флуоресцентными лампами оранжевого оттенка. Гамбиев знает эти коридоры, комнаты, он точно знает, где будет ждать его Василий Воронов.
Президент корпорации встречает Гамбиева, сидя за столом в кабинете, в свете настольной лампы. Выглядит уставшим, кожа обтягивает лицо, придавая демонский оттенок внешности. Смотрит на Гамбиева глазами, наполненными спокойствием, словно у него есть ещё козырь в рукаве.
– Вы проделали долгий путь, Сергей Леонидович, – произносит с дьявольской ухмылкой Воронов, – но хочу сказать, что…
Он не успевает закончить фразу. Гамбиев стреляет Воронову в лоб, оставляя на стене позади абстрактный кровавый узор.
14
Двери кабинета Мэдоку Сатоши открываются, трое самураев влетают внутрь, один набрасывается на Саммерс, двое, достав пистолеты, бегут к Брэнсону. Доктор ориентируется, ударом в пах заставляет сложиться одного из самураев, выхватывает его пистолет и стреляет во второго. Кейтлин ударом ноги с разворота бьёт напавшего на неё, и по счастливой случайности он при падении ударяется виском об угол стола и теряет сознание. В приёмной паника, люди пытаются бежать, слышатся крики о помощи. Кейт хватает Мэдоку за горло, он не особо сопротивляется, она прижимает его к окну. Пищат двери лифта в приёмную, несколько выстрелов оглушают паникующих корпоратов, Эммет Брэнсон использует как укрытие левую сторону дверного проёма, ведёт ответный огонь.