лиятельных людей там. Уверен, у тебя есть связи с герцогами и богатейшими торговцами, а твоё слово значит не намного меньше, чем слово короля. Поэтому я хочу, чтобы ты помог мне взойти на трон. Когда-то я сражался на стенах Дереи за жизнь её горожан, и меня назвали героем этого города. Пусть я король Ганатры, но родом я из Аурелиона. У нас может получиться.
Лицо старого мага огня превратилось в каменную маску, стоило мне заикнуться про смену династии Палеотры. Пристально, неподвижно, он изучал моё лицо, давая мне договорить. А затем медленно, неспешно, поднялся из кресла.
— Ты спас мне жизнь однажды. — тихо сказал Эрнхарт Грицелиус. — И я за это благодарен. — Но то, что ты просишь… Ты вообще понимаешь, ЧТО ты просишь? Ты просишь меня предать моего короля и моё королевство!
Он словно давал мне шанс отступить и признать всё это неудачной шуткой. Вот только я не намерен был отступать.
— Короля. — заметил я. — Но не королевство.
— Вот как? Что-то я не вижу, как поглощение Палеотры Ганатрой пойдёт нам на пользу. — прошипел Грицелиус.
— Ты рассматриваешь это с неправильной перспективы. — покачал головой я. — В Палеотре живёт больше людей, чем в Ганатре и Южном Арсе вместе взятых. У вас более развиты законы, торговля, промышленность, судостроение, магия, в конце концов! Объединение королевств приведёт к поглощению, ты прав. Тесные связи, постепенно объединение многих организаций… Но вот кто кого тут поглотит? Скорее уж Палеотра переварит северные земли, чем наоборот.
— Допустим, что это будет так. — стиснул зубы старик. — Но тогда это наоборот, предательство тобой собственной страны.
— Вот уж что меня не слишком-то волнует. — пожал плечами я. — В данном вопросе меня интересует только личная власть над тремя королевствами сразу. А уж кто там кого поглотит… Это не слишком важно. И, на самом деле, я думаю ты недооцениваешь то, что сам получишь от подобного исхода. Будучи королём Ганатры и Палеотры одновременно, я могу объединить цепь воды и красные башни в одну организацию. Назовём её кругом стихий, например. А ты можешь стать её главой. И даже более того: я же не буду управлять каждым королевством единолично. Назначу верных людей. Например, я могу сделать тебя управляющим Палеотрой. Первым советником, рукой короля, заместителем, назови как угодно.
— Канцлер. — машинально поправил меня Грицелиус. — Мы в Палеотре так называем эту должность: были разговоры, чтобы ввести подобное. Но я не смог бы занять такой пост просто потому, что принадлежу к мастерам. На такой подойдёт только кто-то из высшей аристократии.
— Зато я могу назначить именно того человека, на кого ты укажешь. — хмыкнул я. — Кому ещё в Палеотре мне доверять, кроме тебя, если ты поможешь мне прийти к власти? А ты станешь главой самой влиятельной организации мастеров во всех королевствах. Церковь действует в двух королевствах, а круг будет уже в трёх. И кто знает, как дела пойдут дальше…
Грицелиус облокотился двумя руками на стол, тяжело нависая надо мной.
— Это всё ещё измена. И, бездна, крайне скверная измена.
— Это величие. А великие вещи редко достигаются без жертв. — прямо посмотрел ему в глаза я.
— И что ты сделаешь, если я откажусь? Убьёшь меня? — твёрдо встретил мой взгляд верховный магистр красных башен.
Я тихо рассмеялся, но от этого смеха мой собеседник словно покрылся мурашками, вздрогнув.
— Полно тебе, Грицелиус. Мы все ещё старые друзья. Нет, просто будет война. Долгая, кровавая и тяжёлая. Ганатры и Палеотра давние соперники… Так или иначе, я это закончу. Мастера не участвуют в войнах простых людей, так что здесь тебе волноваться не о чем: красные башни это не затронет, разве что целителям работы будет много. Скажу лишь, что у меня есть все основания полагать, что в этот раз мы будем победителями. А затем… Ну, у меня есть пара идей, но оставлю их пока при себе.
Эрнхарт подошёл к окну кабинета и надолго замолчал, раздумывая. Я отчётливо мог видеть, как две вещи боролись в нём: честь и верность своему дому, и честолюбие с жаждой власти.
Он был гордым и честолюбивым человеком, но в хорошем смысле. И сейчас перед ним стоял выбор: отказаться, сохранив свою верность, и тем самым начать войну, где погибнут тысячи людей, что он любит. Или предать собственного короля, но обрести власть и могущество, немыслимое ранее, и превратить родное королевство в самое могущественное государственное образование людей. Объединение южного Арса, Ганатры и Палеотры уже могло потягаться по силам с самим Ренегоном…
Грицелиус, безусловно, понимал это. И, наконец обернувшись, он осторожно, словно ступая на тонкий лёд, спросил:
— Предположим… Только предположим! Я соглашусь на это. Как ты это видишь?
Часть меня хотела сказать ему, что я вижу это как невероятно приятную победу собственных навыков убеждения, и как чудовищную гордость за свою харизму. Но вместо этого я натянул на лицо серьёзную, строгую маску и принялся чётко, по-военному, последовательно и предельно подробно излагать грядущий план переворота.
Глава 43
День следовал за днём, и ожидание становилось буквально невыносимым. У меня начала буйствовать паранойя.
Я удвоил охрану. Затем - увеличил в пять раз. Через неделю удесятерил, а ещё через неделю, взяв себя в руки, вернул охрану к обычной удвоенной смене.
Роланд мне ничего не говорил, однако в глазах капитана гвардии отчётливо читалось, что эта бессмысленная и ненужная возня. В городе расквартированы тысячи наших солдат: опасаться нечего… А половина гвардейцев Арса, что выжили во время штурма, перешли под начало герцога Конта.
Бывший наследник Арса вообще покинул город, и как мне доложили, королевство, не вынеся позора.
Я подумывал прикончить его, однако пришлось бы резать и всю семью, но тогда может возникнуть подозрительная параллель с Палеотрой, где планировалось именно это.
Не стоит оставлять таких следов. Не так уж много угрозы представляют эти люди.
И всё же чувствовал я себя как на иголках. Я уже морально успел смириться с тем, что условия Имматона невыполнимы, и письмо Улоса буквально перевернуло всё с ног на голову.
Потому что, если верить старику, у меня есть все шансы стать бессмертным. Жертвы на севере уже готовы, всего пара месяцев подготовки и ключевые добровольцы, что станут точками фокуса, отделяли меня от ритуала.
Мне начали мерещиться тени ассасинов в тёмных углах, притом что такой профессии в королевствах отродясь не было. Не доросло ещё общество до такого, а затем грянула всеобщая промывка мозгов добросердечностью.
Я даже специально Элдриха опрашивал на предмет подобных тайных организаций и орденов, но древний король лишь развёл руками, сказав, что если было необходимо, он просто приказывал гвардейцам прирезать неугодного.
Я стал проверять еду на яды. Вновь начал спать в латах, словно во время войны или похода. Иногда мне стало казаться, что за мной следят, и я несколько раз приказывал гвардии прочесать подозрительные места.
Умом я понимал, что это просто паранойя. Понимал, что ритуал может не получиться. Но когда от потенциального бессмертия тебя отделяет всего несколько человек, и твой вернейший слуга пишет, что нашёл их…
Выше моих сил было ничего не делать, чтобы обезопасить себя! Я был так близок! Ведь сейчас идеальный момент для удара!
А вдруг кто-то сможет путешествовать во времени, чтобы убить меня прямо сейчас, прямо перед обретением бессмертия? Нет, охрану стоит ещё раз увеличить… А вокруг спальни сделать ещё больше ловушек.
Достаточно мощных, чтобы стереть в пыль даже высокотехнологичного убийцу. Нельзя оставлять никому даже малейшего шанса.
Когда фантомное чувство слежки стало почти физически невыносимым, слуги доложили, что Латризмагиус хочет поговорить со мной.
Обычно я сам приходил к дракону. Впервые он проявил инициативу самостоятельно. Что же, по крайней мере, это интересно…
— Ты хотел меня видеть.
Дракон благосклонно кивнул, слегка высунув голову из-под своего гигантского навеса, что защищал его непогоды.
— Крылья наконец зажили, и я собираюсь улетать. — прямо и без уловок сказал Латризмагиус. — Поэтому, полагаю, настало время поговорить серьёзно.
— Я внимательно слушаю. — кивнул я.
Мы о многом успели поговорить, пока раны дракона заживали. Но, видимо, настало время подвести итог наших отношений.
Дракон пододвинулся ко мне, пристально разглядывая мою реакцию на свои слова. Его огромные вертикальные синие зрачки были больше моего щита...
— Признаюсь, сперва я думал, что твоё милосердие — это уловка. Что ты решил вытянуть из меня какие-то знания, а затем убить, пока раны ещё не зажили. Или, быть может, попытаться подчинить меня, тем или иным образом заковав меня, пока я сплю, ослабленный. Воспользоваться помощью мастеров людей или шаманов детей льда. Но к моему удивлению дни шли, а ничего подобного не предпринималось. Ты исполнял все мои капризы, никогда ничего не требовал — лишь просил, и даже не пытался хитрость выудить из меня знания, которые ещё не положено знать людям.
Дракон пододвинулся ко мне, пристально разглядывая мою реакцию на свои слова. Его огромные вертикальные синие зрачки были больше моего щита...
— К чему ты клонишь? — прищурился я. — Всё это всего лишь жест дружбы. Именно так поступают с теми, кого хотят видеть своим другом.
— Дружба не даётся так просто. — фыркнул дракон. — Это нечто большее. Но я подумаю об этом. Пока же… Я признаю за собой долг. Возьми это.
Дракон раскрыл гигантскую когтистую пятипалую лапу, что была больше меня, повернув её ко мне ладонью. На ней лежал небольшой, размером с яблоко, синеватый шарик, похожий на красивый недрагоценный камень.
— Что это?
— Сигнал. — слегка дёрнул крылом дракон, поднимая волну пыли. — Разбей его, когда захочешь поговорить, и подожди несколько часов. Я прилечу.
— И как далеко распространяется твой долг? — улыбнулся я. — Чем ты готов расплатиться за него?