— К моему сожалению, мы не можем принять ваше щедрое предложение, лорд Горд. Это…
Королева хотела сказать что-то ещё, но одного моего взгляда хватило, чтобы она замолчала. В мёртвой тишине я тяжело, неторопливо поднялся с колена. Затем я взял бархатный платок, в которое было завёрнуто лицо, и принялся вытирать им лицо, словно от плевка. Никто не осмелился меня прервать.
Закончив, я убрал с лица любые следы эмоций, медленно обвёл взглядом всех присутствующих, кроме своих гвардейцев, и заговорил:
— Этого никогда не бывает достаточно для вас, не так ли? — обратился я к залу, полному застывших в молчании женщин. — Неважно как сильно ты старался, как мужественно ты сражался, как яростна и сильна твоя любовь. Неважно, каких вершин ты достиг и как много подарков принёс. Вы просто наслаждаетесь возможностью, верно? Возможностью безнаказанно плевать нам в лицо вновь и вновь, зная, что никто никогда не призовёт вас к ответу. Я, возможно, один из самых успешных людей в королевствах. Я прошёл путь от рыцаря-странника до короля трёх королевств за считаные годы. Тысячи рыцарей со всех людских земель смотрят на меня, как на воплощённую мечту и пример для подражания. И всё же я стою здесь, перед вами, и не могу отделаться от чувства того, что на моём лице плевок, который просто невозможно смыть.
Я опустил взгляд и сокрушённо покачал головой.
— Когда я последний раз был на севере, со мной был один юноша, которого звали Лонис. Мужественный, бесстрашный и талантливый парень. Уверен, он смог бы много добиться у меня на службе, но у него была одна проблема: он хотел умереть. Причина была проста и прозаична: девушка из Таллистрии отвергла его, и в достаточно жёсткой форме. И потому он пошёл на смерть без сомнений и колебаний, не желая больше жить.
Я сузил глаза и принялся рассматривать придворных, что отводили глаза, не выдерживая пристального взгляда. И лишь королева, на которой я закончил, твёрдо встретила мой взор с пурпурной сталью в глазах.
— Я не могу последовать его примеру: на мне лежит долг короля. — криво усмехнулся я. — Но как много мужчин погибло из-за вашего высокомерия? Сотни? Тысячи? Десятки тысяч?
— В Таллистрии девушки имеют право отказать мужчине, если он не мил их сердцу. — поджала губы королева.
— Это право есть у каждой женщины в королевствах. — хмыкнул я. — Но почему-то именно Таллистрия лидирует по числу разбитых сердец. И я думаю, каждый присутствующий в этом зале знает почему. Всё дело в гордости, не так ли? Вы привыкли к особому положению. Привыкли считать себя лучше нас. Я знаю, между собой вы обвиняете мужчин других королевств в шовинизме, но, похоже, вы так увлеклись этим, что сами стали презирать противоположный пол.
Королева приподнялась над троном, нахмурившись.
— Это не…
— МОЛЧАТЬ! — закричал я, мгновенно обнажая меч.
Гвардейцы в красно-золотых плащах мгновенно ощетинились оружием, занимая позиции за мной. А вот женщины вздрогнули: гвардейцев Таллистрии здесь была всего парочка. Захоти я, и случилась бы бойня…
Королева опустилась обратно на трон и замолчала, предварительно смерив меня презрительным взглядом и сказав:
— Я слушаю вас, лорд Горд.
Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, делая вид, что успокаиваюсь. Но это была лишь игра: на самом деле я был полностью спокоен с самого начала. Бросив меч в ножны, я медленно заговорил, тщательно чеканя каждое слово:
— Нет. Не сегодня. Вам не обмануть меня.
— Никто не планирует обманывать вас, лорд Горд. — холодно ответила королева.
— Вот как? — усмехнулся я. — Скажите, сколько людей вы уже обманули? Или скажете, что за всю свою жизнь вы не обманули ни одного человека?
Конечно, она не могла ответить так. Политика дело тонкое, и делать приходится разные вещи. Но я был уверен, что королева не сможет задать мне схожий вопрос: Я имел репутацию рыцаря-странника, молодого благочестивого короля-героя. Который, просто в силу молодости легко может заявить во всеуслышание о своей абсолютной честности, чего другие венценосцы не могут себе зачастую позволить.
Потому Меллистрия просто промолчала, сделав вид, что это был риторический вопрос.
— Молчите. — покачал головой я. — Но это уже не важно. Я принял решение. Есть только один путь, который позволит всем королевствам раз и навсегда разрешить проблему с Таллистрийсками.
— И какой же? — спокойно спросила королева.
Уверен, на её языке так и крутились слова о том, что эта проблема существует только в моей голове. Однако ещё больше накалять ситуацию она разумно не стала. Может, кого-то другого это и остановило бы — но не меня.
— Таллистрия никогда не воевала, верно? — оценивающим взглядом воина прошёлся я по королеве. — И на то есть объективные причины, разумеется. Ведь это такой позор для любого короля: объявить войну женщинам. Следующие десятилетия все наверняка только и будут, что смеяться над этим человеком, а ехидство других королей на следующем конклаве можно будет черпать вёдрам. Но знаете что? Я не боюсь позора.
Глаза королевы расширились в понимании, но ответить она не успела.
— От имени соединённого королевства Палеотры и Ганатры, я, король Горд I, официально объявляю войну королевству Таллистрия. — бесстрастным голосом отчеканил я.
С лица присутствующих мгновенно попадали маски. Такого не ожидал никто. Я же пристально смотрел в глаза Меллистрии.
Королева быстро нашлась с ответом:
— Если бы вы были хоть на одном конклаве королей, лорд Горд, то знали бы, что объявление войны происходит через посылку письма, заверенного королевской печатью. — Она с лёгкой укоризной посмотрела на меня, как на несмышлёныша. — Таковы традиции.
Несомненно, я понимаю, что это была попытка дать мне уйти, сохранив лицо и не отказываясь от слов. Сослаться на традиции, уйти, остыть, а затем просто не присылать письмо…
— Фелис! Писчие принадлежности и печать мне, живо! — приказал я капитану.
В глазах своего капитана я видел крайнее удивление. Но перечить он не осмелился, быстро доставив мне необходимое.
В гробовой тишине я, прямо на одном из ящиков с подарками, написал эталонный указ об объявлении войны, и заверил его печатью. А затем подошёл к королевскому трону и буквально впихнул его в руки Меллистрии.
— Это будет война за любовь. За каждого юношу, чьё сердце было разбито. За каждого погибшего от ваше спеси и высокомерия. За каждого мужчину, что сражался со своим горем, бросаясь в безнадёжную битву. Меня не интересуют ни ваши земли, ни ваши жизни, ни ваши богатства. Нет ничего, что я хотел бы взять здесь, как завоеватель… Жрецы говорят, что женщины — наша опора, становый хребет и тыл, хранительницы очага, что всегда помогают нам сражаться и выживать в этом жестоком мире. Однако вы здесь, в Таллистрии, предали это кредо. И тем самым — предали всех людей. Кто-то должен сбить с вас спесь и научить уважать нас. И, клянусь Отцом, я сделаю это, чего бы это мне ни стоило.
С этими словами я круто развернулся и зашагал к выходу из тронного зала. Уже на самом выходе меня нагнал голос королевы:
— Как бы вам того ни хотелось, наши леса непроходимы для армии, лорд Горд. — невозмутимо сказал Меллистрия. — Вы лишь напрасно положите людей, пытаясь пробиться к Виталии, а то, что останется от вашей армии, не сможет взять густонаселённый город. Есть объективные причины того, что ни одного королевство никогда не воевало с Таллистрией. И это отнюдь не боязнь позора.
Я остановился, обернувшись через плечо.
— Ещё до того, как я стал королём, будучи простым рыцарем, я отправился в экспедицию на север, в дикие земли. Каждый человек на моём пути говорил мне: это безумие. Ты сгинешь сам и положишь своих людей. Никто не возвращался из этих земель, говорили мне. Но я прошёл их насквозь, выйдя в земли северных варваров. Вы когда-нибудь видели северных варваров, леди Меллистрия? Нет, откуда вам… Самый низкий из них на две головы выше меня, и даже самому слабому хватит сил, чтобы разорвать человека пополам. Было непросто завоевать их доверие, но я вернулся из диких земель вместе с армией, что позволила мне взять корону Ганатры. Вы можете говорить кому угодно о непроходимых землях, но не мне. Я стал королём, совершая невозможное. Так что, говоря об объективных причинах… Мы ещё посмотрим.
Я бросил последний, финальный взгляд на королеву, смотря ей прямо в глаза, вложив в него всю свою ярость, гнев и жажду мести. Мы встретились взглядами, и Меллистрия ощутимо вздрогнула: прямо на глазах у всего двора.
Возможно, в этот раз ей удалось понять меня лучше, чем большинству. Разглядеть что-то в глубинах моей души. А затем я покинул дворец вместе с гвардейцами, и никто не осмелился нас остановить.
Уже на выходе из дворца капитан Фелис осторожно дёрнул меня за рукав, и деловито спросил:
— Что с подарками, милорд? Грузим обратно?
— Не будем жадничать. — махнул рукой я. — Оставь всё как есть. Оставшиеся возы раздай гвардейцам: пусть привезут жёнам подарков из Таллистрии.
Фелис сокрушённо покачал головой, выражая неодобрение таким растратам впустую.
На рассвете следующего дня мы покинули Виталию.
Охотницы, разумеется, мгновенно узнали о том, что произошло. И потому на первом привале, который мы устроили, покинув столицу, Фия, Тея, Мелайя и Лара просто пришли ко мне в шатёр и бухнулись на колени, умоляя остановить войну.
Я внимательно посмотрел в глаза девушкам, которые, в этот момент, казалось, готовы были абсолютно на все, чтобы вымолить у меня мир, и просто сказал:
— Нет. Клятва дана, война объявлена. Назад пути нет.
Мелайя вскинула голову, намереваясь что-то сказать, но я остановил её, подняв руку.
— Хочешь, чтобы не было жертв? Понимаю. Я тоже не хочу. Лучшее, что вы сейчас можете сделать, это подготовить лучшие маршруты для нашей армии, и убедить всех остальных людей королевства, что мы не ведём завоевательный поход. Это дело только между мной и королевской семьёй Таллистрии. Сможете сделать так, чтобы бой состоялся только в Виталии?