— Нет, только вырубил. — качнул головой Гелли. — Ещё дышит.
— Отлично. — глава церкви довольно улыбнулся. — Никакого смертоубийства и теперь у нас есть пленный. Кстати, что это за штука, которую он метнул последней? Всё было так быстро, я не рассмотрел…
Гелли разжал ладонь и уставился на письмо с лёгким недоумением.
— Похоже, письмо. Наверное, ядом пропитано, не стоит открывать. — пожал плечами лучший воин храмовой стражи. — Последняя ловушка, думаю, рассчитано на твоё любопытство.
— Может, ты и прав. — покладисто согласился подзащитный с телохранителем. — Я доверяю тебе в вопросах своей безопасности. Вяжи его и тащи в подвал, камера на этот случай там уже готова. Письмо исследуем позже, а пока закинь его в непроницаемую сумку и отдай мне.
Гелли согласно кивнул, и быстро спустился по лестнице, вскоре вернувшись с верёвкой и плотной кожаной сумкой, куда положил письмо. Сумку быстро перекочевала в руки главы церкви, а верёвка — на руки и ноги неудачливого убийцы.
Помощник иерарха уже было собрался закинуть убийцу на плечо и понести в подвал, как вдруг внезапно замер.
— Что-то не так? — обеспокоенно спросил Этериас.
— Да, не так. — медленно сказал Гелли, прислушиваясь к телу. — Он должен потихоньку приходить в себя, и я слушаю звук его сердца, чтобы определить, когда это произойдёт. Но это не происходит. Более того, жизненные процессы, похоже, замедляются, как и сердечный ритм. Мне кажется, что он умирает.
Этериас нахмурился и подошёл поближе, внимательно рассматривая своего убийцу. Это совершенно не входило в планы. Он положил руку на грудь юноши, и почувствовав токи жизненной энергии, с удивлением понял, что его помощник прав: молодой парень, не имеющий видимых ран, действительно умирал!
— Нет, так просто ты от меня сбежишь. — скрипнул зубами глава церкви. — Гелли, ты прав. Прикажи остальным позвать целителей, и побольше, я постараюсь удержать его грани — не зря же я столько тренировался в целительстве на случай войны…
Гелли быстро отдал команды другим воинам храмовой стражи и вернулся, напряжённо смотря на бессознательное тело убийцы. Этериас, нахмурившись, широким потоком вливал жизнь в молодого воина, которая утекала словно вода сквозь пальцы.
— Такое чувство, что его организм сложно пожирает сам себя. — скрипнул зубами верховный иерарх. — Если бы не моя подпитка, он бы уже давно умер. Даже не знаю, с чем это сравнить, на яд совершенно непохоже. Никогда такого не видел.
Гелли всерьёз задумался. А потом его словно осенило.
— Последний свет! — решительно сказал юноша. — Или что-то похожее. Я слышал о таком зелье от стариков из храмовой стражи.
— Что это за дрянь и как с ней борются? — поджал губы иерарх, смахивая выступившую от напряжения на лбу каплю пота. — И почему подобную мерзость назвали светом?
— Это что-то вроде зелья последней битвы. — пожал плечами Гелли. — Никогда сам не встречал в продаже и не видел: старики говорили, такое делают только мастера из числа странников. Просто раньше орден и церковь были не разлей вода, проблемы в этом не было… Как я слышал, зелье даёт силу, скорость, обострённые чувства, но ценой твоей жизни. Его принимают опытные старики-ветераны, направляясь в свою последний бой. Учитывая, что парень явно что-то вылакал перед боем, и как быстро он двигался… Полагаю, здесь нечто схожее.
— Как-то этот парень не похож на ветерана. — хмыкнул Этериас.
— Возможно, только поэтому он ещё и жив. — холодно ответил Гелли. — То, что выдержит молодой парень, не выдержит старик. Но даже так, он умирает…
— Никто не умрёт сегодня в моём доме. Никто. — отрезал глава церкви, прикрыв глаза и сосредоточившись на исцелении.
Вскоре прибыли выдернутые по тревоге целители: но работы им осталось немного. Уставший, истощённый верховный иерарх сидел рядом с бессознательным юношей, который уже не спешил умирать.
— Это пленник. — распорядился глава церкви. Вы должны следить, чтобы он не умер. Он принял последний свет или что-то схожее, но я сумел его вытащить. Вопросы?
— Всё ясно, ваше святейшество. — склонил голову самый старший из целителей.
Этериас зевнул. Пожалуй, после такого не грех и пойти вздремнуть. Дело сделано, допросить убийцу можно и с утра… Но именно в этот момент по лестнице, грохоча сапогами, поднялся взмыленный гвардеец.
— Его Величество вызывает вас к себе, мастер Инвиктус. Немедленно. — поклонился воин, пытаясь отдышаться.
Этериас мужественно подавил желание сказать слова, совершенно несоответствующие его духовному сану. И отправился во дворец, в сопровождении Гелли и десятка воинов храмовой стражи.
— Мы потеряли двоих, ваше святейшество. — буркнул глава охраны иерарха по дороге. Отравленные болты, в шею и в голову. Не сразу даже заметили.
— Будем надеяться, королю повезло больше. — вздохнул глава церкви. — Проклятье, как же так? Мы же точно рассчитали, к дому можно было подобраться, не трогая стражу.
— Это был совсем мальчишка. Неопытный. — мрачно сказал Гелли. — Не нашёл тихого пути, но сумел убить постовых. Никто не ожидал, что на такое дело пошлют подростка. Вряд ли он знает многое…
— Мы найдём того, кто в этом виновен. — твёрдо сказал Этериас. — Найдём и заставим его ответить за свои преступления.
Дальнейший путь до королевского дворца они проделали в гробовом молчании.
По дороге к королевскому кабинету главу церкви встречали мрачные картины: пылающий пожар в королевском квартале, кровавые полосы на полу — похоже, кто-то убирал мёртвые тела… Совсем недалеко от кабинета, у королевской спальни, весь пол коридора был залит тёмной кровью.
Сам владыка Ренегона молча сидел в кабинете прямо в доспехах, мёртвым взглядом уставившись в письмо. Этериас тяжело уселся напротив.
— Я потерял двоих. — со вздохом признался мастер. — Не удалось учесть всё. Но мы взяли убийцу живым, это уже что-то, даже если он знает мало. Что здесь случилось?
— Убийства случились. — флегматично ответил король, встречая друга равнодушным, усталым взглядом.
— Сколько ты потерял? — прямо спросил Этериас.
— Больше трёх десятков гвардейцев. — тихо ответил король. — И ещё неизвестно, сколько погибнет от пожара, который до сих пор не потушили. Но, помимо этого, я потерял себя. Сегодня я убил человека.
— Ты убил? — глаза верховного иерарха широко расширились.
— Я убил. — мёртвым голосом подтвердил король.
Этериас поднялся и принялся расхаживать по кабинету из стороны в сторону. Убийство человека — пожалуй, наиболее осуждаемый как церковью, так и простыми людьми поступок. Нет, умом он знал, что это возможно, и они довольно давно выяснили, что мысленные блок неприятие подобных поступков — вещь искусственная, ограничивающая свободу… Вероятно, в пылу боя его друг сломал его, и всё же убийство есть убийство. Свободен ты или нет, выбор любого хорошего человека — не убивать других людей.
По крайней мере, если у тебя есть такая возможность. Иногда есть лишь выбор между своей жизнью или чужой…
— Я полагаю, у тебя не было иного выбора… — неуверенно протянул Этериас. — Он был убийцей, безу…
Кормир II внезапно взревел, сметая все бумаги и письменные принадлежности со своего стола, резким, невероятно быстрым движением достал меч и обрушил его на стол. Он с исступлённой яростью принялся рубить всё вокруг: стол и мебель, стеллажи с книгами и напитками… Этериасу даже пришлось отступить в угол, чтобы самому не быть разрубленным на куски.
Гнев короля был страшён, и глава церкви, впервые видевший друга в таком состоянии, мог лишь растерянно смотреть на него, не зная, что делать. Лишь когда в кабинете не осталось ни одного целого предмета мебели, верховный иерарх тихо произнёс:
— Хватит. Гнев не вернёт павших.
Король резко опустил оружие и словно сдулся, выпустим из себя весь воздух, в один миг превращаясь из яростного воина в сломленного человека.
Этериас мягко взял друга за руку и присел с ним на уцелевшую треть гостевого дивана.
— Я понимаю твой гнев на самого себя, но всё же… Я не уверен, что тот, кто пришёл сюда убивать заслуживает твоего снисхождения.
— Ты читал письмо? — мрачно посмотрел на друга король.
— Нет, но при чём здесь это? — вскинул брови волшебник. — Мы решили, что это ловушка, возможно, оно отравлено. Я взял его с собой, в сумке, но ещё не исследовал…
— Ну, моё точно не отравлено. — криво усмехнулся король, поднявшись.
Некоторое время владыка влиятельнейшего из королевств копался в порубленном на куски мусоре, а затем выудил оттуда искомое письмо, которое чудом уцелело в этом погроме. А затем молча вручил его Этериасу. Верховный иерарх с лёгкой опаской взял письмо, словно это была ядовитая змея, и внимательно вчитался в строки.
Его Величеству, благословенному владыке и королю Ренегона Кормиру II.
Знайте, если вы читаете это письмо, значит, я уже мёртв. Я пишу его с надеждой, что никому и никогда не придётся его читать, но если судьба распорядилась иначе, то пусть оно послужит вам предупреждением о грядущих событиях, что, несомненно, принесут боль и ужас в наши королевства. Незадолго до написания это письма я стал свидетелем ужасающих, вселяющих ужас в душу любого из рыцарей людей событий, жестокости и безжалостности которых нет и не может быть оправдания. И главной причиной и виновником этих событий является мой родной ученик, сэр Горд, рыцарь ордена странников и король славных земель Ганатры. Мне сложно сказать, что толкнуло его на подобный путь. Была ли в этом моя вина? Оказался ли я настолько ужасным наставником? Или, быть может, зло дремало в нём с самого рождения, а я оказался слишком слеп, чтобы разглядеть его в нём? А может, то было вмешательство иных сил за гранью нашего воображения, что превратили его в чудовище? Я не знаю ответа, но знаю, что чудовище, в которое превратился мой бывший ученик должно быть остановлено. Я видел, как по его приказу похищают людей, что бесследно пропадают. Я видел, как он без единого колебания убивал и отдавал приказы убивать и разрушать. Я был свидетелем неведомого, но чудовищного мистического ритуала, в котором принесли в жертву тысячи людей по его приказу: и действо это было столь ужасающим, что даже северные варвары, кои, согласно воззрениям жителей Арса невероятно жестоки к нам, людям, были в страхе от этого. Как долго это продолжается? И как много чудовищных преступлений осталось скрыто от моего взора, ослеплённого любовью к ученику? Я не знаю ответа, но знаю, что как рыцарь людей я обязан положить этому конец, даже если это значит убить другого человека. И хотя я не уверен, осталось ли в чёрном сердце моего ученика хоть что-то человеческое, я твёрдо знаю, что там осталось желание власти. Оно было в нём давно, с самого начала: и пусть желание рыцаря стать достойным лордом или даже королём никогда не было пороком, я уверен, его желание простирается куда дальше. Нет, мой бывший ученик хочет большего, чем быть просто королём. Он хочет властвовать над всем королевствами, и, быть может, даже больше. Если вы читаете это письмо, значит, я провалился и не смог убить своего бывшего ученика. Я хотел сделать это втайне, секретно, дабы никто никогда не узнал, как низко могут пасть даже величайшие из рыцарей, и как чудовищно жестоки бываем мы, люди. Я знаю, мне, как воспитавшему подобное чудовище, нет и не может быть прощения, но молю вас: ради вашего же собственного блага и блага всех людей в королевствах вы должны остановить то чудовище, в которое превратился король Горд. Сим письмом я также лишаю его рыцарского достоинства и членства в ордене странствующих рыцарей, как магистр, и призываю каждого человека в королевствах, благородного или нет, любыми способами остановить его, чтобы раз и навсегда положить конец его преступлениям. Я оставлю это письмо вернейшему из своих воинов, что я знаю, и пошлю копию к верховному иерарху церкви, дабы быть уверенным, что оно точно достигнет адресата.