Нет, простой мертвец, самоподнявшийся из-за изобилия энергии - лёгкая добыча для опытного мастера смерти. Достаточно лишь дать короткий импульс, разрывающий связи…
Проблема в том, что мастеров смерти в армии было меньше десятка. Я, Эскилион, пятёрка моих учеников из числа шаманов, да и древний король Ганатры: вот и всё.
А мертвецов были десятки тысяч. Поднялись не все, лишь та половина, что была ближе к эпицентру. К счастью, сухая плоть горела хорошо, и зомби были тупые… Но даже так мы потеряли несколько десятков мастеров огня, тысячи солдат и десятки тысяч гражданских.
Рутина, с моей точки зрения: собственно, ничего другого я не ожидал. Собственно, я даже выставил посты и предупредил армию о возможности поднятия мертвецов, но, похоже, всерьёз никто меня не принял, за исключением некоторых мастеров.
В сухом остатке получалось, что я потерял примерно пятнадцать тысяч солдат: около десяти тысяч от самого прорыва смерти, и ещё пять погибли от глупых, но сильных зомби. Скверно… Но, будучи честным сам с собой, я понимал, что легко отделался. Было ли тому виной то, что я хорошо постарался, снимая проклятье, или невероятным усилием воли мне удалось удержать часть этого взрыва смерти на себе? Наверное, отчасти было и то и другое…
— Тел больше не осталось? — коротко осведомился я у подошедшего капитана Фелиса.
Сегодня мы впервые хоронили павших. За городом, просто потому что места для того, чтобы организовать тризну для сотен тысяч павших просто не было.
— Мы собрали всех, милорд. — тихо ответил капитан, смотря в пустоту усталым и безразличным взглядом.
— Приведите Гастона. — приказал я.
Ренегонцы не стали уходить из города. Выжившие во время выброса смерти благодаря моей защите, враз растерявшие весь апломб и уверенность, они бледными тенями ходили по городу, натыкаясь на тела. Пятеро из девяти выживших гвардейцев пали от восставших мертвецов, но остальные выжили: Гастон, несмотря ни на что, нашёл в себе силы отбиться.
Я не приказывал арестовать его, и он следовал за мной мрачной тенью, следя за тем как я организовываю растерянных и шокированных людей. Смотрел, как я отдаю команды целителям, и даже вяло помогал тем сам. Смотрел, как стена щитов огненных панцирей держит строй, защищая жителей города от восставших мертвецов. Как мастера пламени создают стену огня, и горящий вал зомби проходит сквозь неё, вгрызаясь тем в глотки…
Затрудняюсь сказать, о чём криомант думал в эти дни. Выглядел он так, что готов просто лечь и умереть на месте, растеряв всю волю к жизни. И сейчас, передо мной стоял настолько усталый и сломленный человек, что, казалось, он готов сделать всё, только чтобы не смотреть мне в глаза.
Я подхватил Гастона под руку и подвёл его к связке дров, на которой лежали десятки тел. Старики, женщины, несколько детей: иссушенные, серые и обезображенные.
— Посмотри на них, первый советник. — громко сказал я.
Гастон отвёл взгляд. Я схватил его за шиворот робы и силой развернул к телам.
— СМОТРИ! Нравиться, да? Таково правосудие Ренегона, да? Так ты пришёл судить меня за мои преступления? Сколько лет этой девочке, великий мастер магии? А сколько этому парню? Скорее всего не было даже пяти…
Я толкнул Гастона вперёд, к погребальной вязанке дров, и он споткнулся, упав на колени. И так и замер в этой позе, опустив голову.
Оглянувшись, я посмотрел на мрачные, угрюмые лица собравшихся людей. Многие не нашли в себе сил прийти на тризну, но даже так, здесь стояли тысячи моих солдат и тысячи жительниц Виталии. И в их глазах читалась такая обречённая решимость, что мне казалось, назови я им виновника, те доберутся до его глотки даже ценой своих жизней.
Часть меня, конечно, сетовала на такую бессмысленную потерю материала. Можно было бы создать отличный мёртвый легион… Но нет, не сейчас. Не после того, как ожившие мертвецы вырывали глотки родных и близких этих людей. Нужно было время, прежде чем они поймут.
Я залез на высокий помост перед кучей дров, построенный специально для погребальной речи и глубоко вздохнул, набирая в грудь воздух:
— Многие из вас теряются в догадках, что на самом деле произошло в тот злополучный день, когда погибла моя жена, королева Меллистрия. И у меня есть ответы.
Множество глаз скрестилось на мне: ожидающих, любопытных, словно погрязшие в обречённом царстве уныния люди стряхнули с себя оковы горя на один миг. Этот вопрос интересовал всех.
— Возможно, многие из вас знают, что я мастер смерти. Принято считать, что есть лишь семь великих стихий: но совсем недавно всем нам не повезло свести знакомство с восьмой из них.. Сила каждой из стихий обладает своими, особыми свойствами: там, где много огненного нейтраля, трескается от жары кожа, случаются засухи и пожары, извергаются вулканы. Ветер вызывает ураганы, а вода порождает гейзеры, наводнения и штормы. Думаю, все из вас знакомы с жизнью: Таллистрия недаром именуется королевством жизни, верно? Там, где жизнь, всё цветёт и плодится, жизнь стремится распространить себя…
Я перевёл дыхание, смотря на заинтересованных людей.
— Катастрофа, что произошла в Виталии, есть следствие силы смерти. Потому что ничто не сравниться с воплощённым разрушением в том, чтобы убивать. Жизнь и смерть, как две стороны одной монеты похожи: но если первая превращает пустыню в цветущий сад, то вторая превращает цветущий сад в мёртвую пустыню. И те твари, что восстали из тел наших павших родных — это лишь следствие слепого, бездумного стремления смерти к разрушению. Бессловесные инструменты стихии, жаждущие лишь разрушения…
Я сокрушённо покачал головой, опустив глаза.
— Было время, я считал себя лучшим и даже единственным подобным мастером в королевстве: после моего похода на север, в дикие земли. Но я ошибался. — подняв голову, я пристально всмотрелся в лица людей, что внимали каждому моему слову. — Немногие знают, но королева была нездорова. Знаю, это может показаться невозможным: иметь проблемы со здоровьем, если ты не ранен, стар или отравлен чем-то… Но на то была веская причина: королева была проклята.
Я поднял руку и сформировал над ней чёрный шар смерти, вызывая страх в глазах собравшихся.
— Проклятье есть приём мастера смерти, направленный на то, чтобы причинить вред своему врагу. Медленно или быстро, но в конечном счёте проклятье даёт эффект, обратный искусству жизни: вместо того, чтобы усилить, оно ослабляет, вызывая проблемы со здоровьем, слабость, раны, и в самом конце - смерть. — Я вздохнул, развеяв шар. — Меллистрия была проклята кем-то ещё очень давно, вероятно, в те времена, когда я ещё не бывал на севере. Насколько я могу судить с вершины моего опыта, это проклятие имело своей целью вызвать бесплодие у женщины.
По рядам женщин прошлась рябь, многие ахнули, инстинктивно хватаясь за животы. Я увидел, как некоторые из моих солдат бережно обнимают девушек, успокаивая тех.
— Времени прошло немало, а королеве был нужен наследник. — продолжил я. — Она призывала к себе всё новых и новых целительниц, пытаясь избавиться от неведомой хвори. Меняла любовников одного за другим, вновь и вновь стремясь продолжить род. Но это было тщетно: каждый раз проклятье снова и снова убивало её нерожденного ребёнка. Убивало и становилось сильнее. Король с поддержкой своих людей — крепчайший из людей… Но и нашей крепости есть свои пределы. Наверно, отчасти поэтому Меллистрия и сдала город, понимая, что у ослабленной и проклятой, у неё мало шансов победить меня в дуэли.
Люди начали перешёптываться, тихо, но довольно заметно.
— Я не всегда был справедлив к вам, признаю это. — сказал я, и шепотки замолкли. — Отчасти мной двигала обида и жажда мести, и наверно, я перегнул палку в своём стремлении заставить женщин Таллистрии уважать себя. Поэтому когда принцесса Леана сбежала из города, я подошёл к королеве и рассказал ей о том, что знаю о её проклятии. Рассказал о его природе и том, что, возможно, мастер смерти вроде меня сможет распутать этот ядовитый клубок смерти, что пожирает её детей. И знаете, мне удавалось! Сперва я запечатал проклятье, заставив его прекратить своё действие. Именно тогда Меллистрия забеременела от меня и согласилась стать моей женой. Однако чудовищная сила смерти, напитанная смертями тысяч нерожденных детей, всё ещё таилась в ней. Медленно, но верно, я принялся вытягивать из неё этот яд, ослабляя проклятье. Я знал, что подобный океан силы смерти может быть опасен: именно поэтому, чтобы снять проклятье, мы направились далеко за город, приказали увести жителей, на случай, если что-то пойдёт не так…
Я почувствовал, как взгляд Гастона упёрся мне в спину: мастер, похоже, на миг вышел из своей апатии.
— Но на обратном пути, уже на воротах, нас встретил ударный отряд Ренегонцев, что пришёл за моей головой. — бросил взгляд на Гастона я. — Не знаю, можно ли сказать, что мы с Меллистрией полюбили друг друга… После того, что я сделал, отношения у нас были сложные. Однако в том бою она встала со мной спиной к спине. Мы сражались, двое против семидесяти, сражались и победили. Но последний удар мастер Гастона, что сейчас стоит перед вами, оказался слишком силён: всё же, вынужден признать, он отменный мастер… Он пробил насквозь и мою защиту, и меня, и даже Меллистрию. Я, здоровый молодой мужчина и король, выжил, конечно. Но вот Мели… Ослабленная борьбой с проклятьем, беременностью, усталая после долгого и изнурительного сеанса лечения и вымотанная боем с гвардией Ренегона… Она не выдержала. Гастон убил её, и вся чудовищная мощь смерти этого проклятья вырвалась наружу, сметая всё на своём пути.
Я сгорбился и укутался в плащ.
— Я пытался остановить её, конечно. — глухо произнёс я. — Но это было сродни тому, чтобы попытаться остановить руками лавину. Я лишь думаю о том, как хорошо, что Ренегонцы не явились раньше. Если бы они убили мою жену во дворце, до того как я сумел ослабить проклятье, возможно, вместо четверти Виталии мы бы потеряли весь город.
Делая вид, что преодолеваю самого себе, я медленно выпрямился и вскинул голову.