Роланд всё атаковал и атаковал, и вскоре один из удачных ударов достал короля в сочленение доспехов между бедром и торсом, а спустя всего пару атак кровью окрасилась и ключица…
Это были лёгкие раны. Но то, что один из противников сражается, не зная усталости, а второй уже был ранен трижды и явно устаёт, давало каждому понять, как суждено закончиться этому бою. Понял это и сам король.
Владыка Ренегона посмотрел в глаза своему противнику, в очередной раз скрестив клинки и отбросив атаку врага, и не увидел там ничего, кроме холодной, безжалостной смерти, которую он не мог себе позволить. А затем, сосредоточившись, потянул на себя жизнь вассалов…
На площади не было тысяч гвардейцев, но тех, что были, было достаточно, чтобы картина бой изменилась. Раны короля затянулись, а слегка усталые движения словно обрели новую силу и скорость.
Новые атаки Роланда встретили жёсткие встречные блоки, а сам граф с огромным трудом ушёл от очередной контратаки. А король шагнул вперёд, наступая, и принялся гонять противника по всему кругу, и теперь уже сам гвардеец Ганатры едва успевал уклоняться от чудовищно быстрых атак своего врага: если бы не латы, здесь бы ему и лежать разрубленным на части.
Это не могло продолжаться долго. Силы графа были не беспредельны, а король мог часами тянуть жизнь из вассалов, и рано или поздно просто взял бы своего врага измором.
Что может простой воин, пусть и более опытный, против короля в лучших доспехах, наполненного силой жизни? Многие бы пали здесь, не нанеся владыки Ренегона больше ни единой царапины, но граф Роланд нашёл выход.
Уклоняясь от очередной атаки, гвардеец Ганатры с невероятной скоростью бросился вперёд, буквально насаживаясь на клинок противника. Безумное, нерациональное движение, грубейшая ошибка, которую никто не будет ожидать от мастера меча… И потому изумлённый король Ренегона не успел среагировать на этот бросок, в который его противник вложил все свои силы.
Длинный меч Кормира пронзил грудь своего врага, но в следующее мгновение полуторный меч Роланда вонзился в забрало короля, ударив прямо в глаз.
На миг противники замерли: на бледных губах графа появилась кровь, а владыка Ренегона яростно смотрел на своего противника оставшимся глазом, не спеша умирать.
Король попытался вынуть меч, но граф резко дёрнулся, не давая это сделать и с силой вдавил свой меч глубже в череп противника, заставляя заскрежетать сталь шлема… Но увы, к его сожалению, тот продвинулся лишь на несколько сантиметров.
Кормир ударил противника ногой в грудь, отбрасывая его на землю и освобождая свой меч. Затем, стиснув зубы, с чавкающим звуком вынул из своей головы меч противника, отбросив его в стороны,и тяжело сбросил с головы разрубленный шлем. Граф уже не поднялся.
— Ты проиграл, граф Роланд. — хмуро посмотрел на противника уцелевшим глазом король. — Правда на моей стороне.
— Сила… Возможно… — прохрипел гвардеец, пуская кровавые пузыри.
— Целителей сюда. — бросил король в сторону мастеров.
Этериас лично направился помочь раненому дуэлянту, но между ним и умирающим графом внезапно взвилась широкая волна пламени.
— Мы справимся сами. — отрезал Итем, положив руку на разрубленную грудь графа Роланда.
Магистру огня было далеко до лучших целителей Ренегона, но основами целительства владел каждый хороший мастер: и мощи восходящей звезды красных башен хватило, чтобы побледнев, сохранить жизнь и закрыть рану полумёртвого гвардейца.
— Поднимите его, только аккуратно, я только закрыл рану — приказал Итем остальным гвардейцам. — Освободите остальных Ренегонцев, мы уходим.
Гвардейцы споро достали походные мешки и принялись сооружать носилки для раненого. Магистр пламени обернулся к королю и негромко добавил:
— Если, конечно, нам позволят уйти.
От такого оскорбления на лице Кормира II заиграли желваки. Но король сдержал себя, лишь сухо ответив:
— Проваливайте из моего королевства.
Владыка Ренегона уже намеревался уходить, как раненый гвардеец внезапно судорожно вдохнул воздух и закашлялся, очнувшись, а затем посмотрел на короля слабым взглядом и заговорил:
— Может, ты победил сегодня… Но я всё же достал тебя, пусть я и не лучший из воинов Ганатры. Однажды один из нас отомстит тебе за всё… Однажды… Ганатра…
Глаза Роланда закатились, и он вновь потерял сознание. Итем обеспокоенно подбежал к нему, вновь принимаясь вливать жизнь в раненого.
Кормир II дёрнул щекой, отрицательно качнув головой на предложение своих воинов арестовать наглецов, и покинул площадь под молчание толпы.
Вечером того же дня шесть королей собрались на совет.
— Итак, я хочу знать, что вы думаете об этом. — обвёл соратников вопросительным взглядом Кормир II.
Пятёрка королей переглянулись.
— Думать нечего, это война. — высказал общее мнение Аттарок.
— Не знаю, как он подстроил это, но не думаю, что Гастон виновен. — кивнул король Бейлин. — Арестовать мы его не смогли, а значит, выход только один. Мы же не собираемся оставить всё как есть, верно?
— Не собираемся. — подтвердил Кормир II. — Иначе завтра он вторгнется в Лиссею под предлогом укрепления королевской власти. Или в Ниору под предлогом защиты прав аристократов. Или осадит Бастион, заговорив о неуплате торговых пошлин…
— Бастион ему не взять. — хмыкнул король Нелеи. — Это крепость, а не город, и в этот раз у него не получиться ударить с двух сторон, как в Септентрионе. Без шансов, мы можем держать там осаду и отбивать штурмы целую вечность.
— Война так война. — пожал плечами усатый силач, погладив молот. — У меня не слишком большая армия, вы знаете, но я кину клич среди своих лордов, и найду чем их заинтересовать. Вопрос лишь в том, как мы начнём эту войну…
— Есть один момент, который меня волнует… — король Аурелиона задумчиво погладил чистый подбородок. — Церковь. Я, к своему стыду, не слишком хорошо знаю верховного иерарха, хотя он и возглавлял мою церковь семь лет. Однако то, что он говорил нам на советах… У меня создалось впечатление, что он категорически против открытой войны и всеми силами хочет оттянуть такой вариант, рассчитывая свершить правосудие иным путём. Как он отнесётся к нам, если мы сами открыто объявим войну соединённому королевству? Наш первый удар может спасти множество жизней, но всё же, церковь обычно осуждает нападавшего. Вряд ли он поддержит того, кто убил иерархов, конечно, но даже нейтралитет и лёгкое осуждение наступательной войны может стоить нам многих крестьян. Это же будет величайшая война в нашей истории, и наш враг будет пытаться вывернуть наизнанку любую нашу ошибку: и граф Роланд лишь первый пример такого подхода.
Пятеро королей скосили взгляды на перебинтованную голову владыки Ренегона, но все тактично промолчали: напоминать о том, что позволить простому графу всерьёз достать себя — это позор для короля, никто не стал.
Кормир II сперва аккуратно коснулся повязки, задумчиво почесав голову, но когда взор его единственного глаза упал на собравшихся королей, в нём была лишь стальная уверенность:
— Этериас Инвиктус — сложный человек. Безусловно, он миролюбив и будет против наступательной войны. Но он на нашей стороне. Пускай он будет ругаться, осуждать нас, устраивать скандалы каждый раз, когда гибнут люди, или когда будет принято неверное на его взгляд решение… Он не предатель. Он будет сражаться за нас до последней капли своих сил, и вернее союзника у нас не будет. Таково моё слово.
Интерлюдия
В главном обеденном зале Келлийского монастыря сегодня было необычайно многолюдно. Сотни рыцарей и десятки мастеров жизни со всех уголков света собрались здесь сегодня по зову его обитателей: и хотя орден давно уже разросся до такой численности, что в этом зале не поместилось бы и половины рыцарей-странников, не будет ложью заявить, что весь цвет ордена собрался здесь сегодня.
Сэр Мерик, самый молодой и один из двух уцелевших членов совета ордена, взял слово, мрачным взглядом оглядев своих братьев.
— Полагаю, вы все знаете новости. Магистр мёртв, и мы так и не выбрали нового. Совет ордена мёртв, и лишь я и сэр Колн уцелели…
Один из рыцарей постарше, седой, короткостриженый мужчина лет шестидесяти с тяжёлым надбровными дугами, выдвинулся вперёд.
— Да, мы все слышали. И пусть мне сложно представить, что лучшие из лучших погибли так просто, мы все знаем как опасен бывает этот мир. Но есть один вопрос, который интересует многих, брат. Если они пали, как выжил ты? Самый неопытный из всех, пусть я и не оспариваю то, что тебя избрали в совет…
Мерик тяжело вздохнул, склонив голову.
— После того как совет выяснил невиновность короля Горда, старики расслабились и решили немного отдохнуть в Таллистрии: когда ещё бы выдалась возможность? Но наши интересы слегка разошлись, и пока заслуженные члены совета отправились пробовать лучшую кухню в Виталии, я отправился искать себе любовницу в другую часть города. Так, я выжил, когда четверть города вымерла в одно мгновение. Думаю, каждый мастер жизни в городе почувствовал это… Словно сама часть мира, сама жизнь вдруг перестала существовать в считаные секунды. Знаю, не слишком героическая история… Но такова правда. Возможно, и сэр Колн выжил по той же причине…
Рыцари зашумели, обсуждая услышанное, но общее обсуждение решительно прервал названный последним рыцарь:
— Нет, это не так! — громко заявил сэр Колн, привлекая всеобщее внимание. — Так могут думать остальные, зная мою любовь к женщинам, но всё было иначе, и я не буду вам лгать, братья. Незадолго до случившегося совет проверял эту теорию… Ту самую, о свободе, о неведомой силе, что незримыми путами окутала умы жителей королевств. Мастер Лант освободил меня от первой клятвы, и я лично проверил это на себе.
По рядам рыцарей прошли шепотки.
Сэр Колн опустил голову, смотря в пол, и продолжил, глухим голосом:
— Это правда, всё до конца… Незримые путы окутывают наш разум, туманят его, заставляя вести себя так, как хотела того церковь. Зная о них, каждый, у кого достанет воли, может сбросить их. Стать свободным.