Рыцарь внезапно поднял глаза и посмотрел на братьев по ордену с обречённой решимостью в них.
— Но так было не всегда. Мы рыцари людей не потому, что какая-то тварь решила, что наш разум можно было подчинить. Это наш выбор. Наше кредо. И потому, солгав однажды, я не считаю, что более достоин быть вашим братом, и неважно, для чего это было нужно. Я собирался покончить с собой в тот день, в последний раз наблюдая за закатным солнцем, сидя на одной из высоких башен города. И пусть сердце катастрофы было далеко, мой взор ещё не помутнел с годами, и я видел всё так же ясно, как я вижу вас. Я видел ярчайшие вспышки стихийной волшбы у ворот, что разбивались о чёрную сферу короля Горда, а сила их была такова, что каждый из этих ударов обратил бы целый отряд рыцарей в прах или размолотил в кровавую кашу. Я видел, как гигантская волна воды обратилась в твердь, повинуясь воле правой руки короля Ренегона, и как погибла королева Меллистрия. Как ужасающая волна смерти, порождённая гибелью королевы жизни чудовищным цунами ударила по городу, убивая тысячи людей. И как отчаянно сражался с ней наш раненый брат, из последних сил встав стеной между смертью и жизнью, бросив на защиту города и даже своих недавних врагов всю силу своего нового искусства…
Сэр Колн тяжело вздохнул, опустив голову.
— Может, я уже недостоин быть вашим братом, но долг не позволил мне уйти из жизни так просто. Потому я вернулся сюда вместе с сэром Мериком, дабы поведать вам эту историю, достойную войти в легенды.
Ссутулившись под сотнями упавших на него взглядов, рыцарь отошёл в сторону.
— Прежде чем решить, что делать дальше, я полагаю, мы должны выбрать нового магистра. Самые старые и опытные мастера ордена мертвы, поэтому выбирать нам. Выдвигайте кандидатуры. — вновь взял слово сэр Мерик.
Собравшиеся разбились на группы и принялись живо обсуждать возможных кандидатов. Спустя некоторое время из толпы выдвинулось двое: тот самые немолодой рыцарь, что спрашивал Мерика о том, как он выжил, и высокий мастер неопределённого в зелёном бархате с длинными, заплетёнными в причудливую косу волосами: такие любили в Лиссее.
— Полагаю, несколько подходящих кандидатов среди нас найдётся. — тихим, шелестящим голосом произнес мастер. — Но прежде чем мы выставим их, нам хотелось бы знать, кого предложите вы, сэр Мерик. Всё же, вас не зря выбрали советником, верно?
Мерик бросил взгляд на пожилого рыцаря, но тот лишь молча кивнул, подтверждая мнение мастера.
Молодой рыцарь медленно обнажил начищенный до зеркального блеска меч и внимательно всмотрелся в своё отражение.
— Мы все люди. — негромко заговорил Мерик. — И многие из нас совершали и будут совершать ошибки. Но узы братства, то рыцарское единство, что связывает нас, часто более важно, чем любые клятвы, что мы даём. Потому что именно оно позволяет нам выжить в этом жёстком мире. Даже самый лучший воин может пасть потому, что некому будет прикрыть ему спину, верно? Мы сильны как одиночки, так нас учили, но никогда нельзя забывать, на что мы способны, собравшись вместе.
Шепотки в зале замолкли: собравшиеся затихли, внимательно слушая молодого рыцаря.
— Нас ждут тяжёлые времена. — продолжил Мерик, в воцарившейся тишине. — Времена, когда цена ошибки лидера будет, возможно, слишком высока. И потому магистр, которого мы выберем, должен действовать безошибочно. И я не могу представить себе никого лучше, кто подойдёт на эту роль, чем такой рыцарь, как сэр Колн.
Названный рыцарь вздрогнул, с изумлением посмотрев на Мерика.
— Клятвы нарушаются. — невозмутимо продолжил Мерик. — Обеты забываются. Такова природа вещей: мы не идеальны, лишь стремимся такими быть… Но сэр Колн не забывал своих клятв, даже освобождённый от них. Уверен, многие из вас отказались бы, предложи мастер Лант вам намеренно солгать. Сэр Колн не допустил такой ошибки, открыв нам глаза на собственную несвободу. Многие из нас, возможно, покончили бы с собой, не вынеся позора нарушения клятв… Сэр Колн не допустил такой ошибки, не оставил нас во мраке незнания о произошедшем.
Мерик резко развернулся и указал мечом на немолодого рыцаря, что с возрастающим изумлением оглядывал остальных членов ордена.
— Такой магистр нам нужен. Тот, кто не делает ошибок. Я подниму свой меч за него.
В звенящей тишине зала сэр Мерик вскинул меч высоко над головой, и на несколько секунд воцарилось молчание. А затем пожилой рыцарь переглянулся вместе с мастером, и, увидев его кивок, уверенно вскинул свой меч вверх.
— Магистр Колн!
Звенящий звук десятков обнажённых мечей разрезал воцарившуюся тишину, и вскоре сперва десятки, а затем и сотни лужёных глоток поддержали пожилого рыцаря в едином порыве:
— Магистр! Магистр! Магистр!
Мерик ободряюще кивнул напарнику, с которым уже дважды прошёл леса Таллистрии, и улыбнулся. Растерянный немолодой рыцарь вышел вперёд, и на его глазах выступили слёзы: он украдкой попытался отвернуться, чтобы скрыть их, но в какую сторону он бы не посмотрел, вокруг были лишь мечи, вскинутые в его честь, и воодушевляющие улыбки мастеров. Глубоко вздохнув, опытный воин взял себя в руки, и стальным, решительным взглядом обвёл свой орден:
— Да будет так. Я не могу обещать вам лёгкой жизни… Грядут тяжёлые испытания и для нашего ордена, и для всего мира. Но одно я могу обещать вам наверняка: мы никогда не станем предателями и подлецами, что бьют в спину своим, не станем убийцами невинных. Нет, мы останемся рыцарями людей, сохранив в себе всё лучшее, что есть в людях. Любой ценой.
Взгляд новоиспечённого магистра вперился в мастера с длинной косой.
— Мастер Чистин, вам удалось что-то выяснить насчёт письма, что отправилось с ушедшими гвардейцами Ганатры?
Повелитель жизни степенно кивнул.
— Это объявление войны, подписанное шестью королями. Гвардейцы не дали моим ученикам вскрыть печать и отказались делать это сами, но мы все знаем, что опытный мастер может прочесть ощупать буквы, приблизившись достаточно близко, и мои неофиты справились. Я хотел представить их к званию мастера, когда совет вернётся…
— Они заслужили это. — кивнул магистр. — Значит, всё же война… четыре королевства под лидерством нашего брата против альянса, что собрало священное королевство.
Магистр тяжело вздохнул, усаживаясь во главе стола и покачал головой.
— Иногда мне кажется, что мир сошёл с ума. Может, так оно и есть. Это чистой воды безумие, бессмысленное и беспощадное. Но чтобы мы не сделали, с обеих сторон прольются реки крови… Но одно я знаю наверняка: Горд дал нам слово, что не начнёт войну первым. И даже после того, как мастер Гастон убил тысячи его подданных, он сдержал это слово. Я знаю, это многим из вас не понравиться… Проклятье, я и сам вырос в Кордигарде! Если бы только Кормир попытался решить дело миром…
— Надо полагать, это именно то, что пытался сделать Гастон. Решить противоречия малой кровью. — заметил мастер Чистин.
— Они верят, что он воплощение зла. — покачал головой Мерик. — Но мы лично выяснили, что это не так. А значит, на стороне Горда правда.
— И мы будем на её стороне. Даже если это значит сражаться прямо здесь, в сердце Ренегона. — твёрдо сказал магистр, поднимаясь из-за стола и шагая к выходу из зала.
— Приказы? — пожилой рыцарь, стоящий рядом с мастером Чистином, бросил в спину магистра короткий вопрос.
— Собирайте воинов, сэр Лирис. Готовьте монастырь к осаде. Я напишу письма остальным. Мы вступаем в эту войну на стороне соединённого королевства.
Возможно, в ином месте подобные приказы вызвали бы возмущения, обсуждения, бурю эмоций и негодования… Однако орден странников был братством, и потому все приняли это решение. Даже сами Ренегонцы, выросшие рядом, лишь с мрачными лицами проверили оружие и отправились собирать отряды солдат ордена. В приказах человека, которого выбрали они сами, не сомневался никто.
Глава 31
Если королевство жизни и умело делать что-то хорошо, так это заполнять пробелы. День, когда умерла королева Меллистрия, разумеется, был обречён навеки войти в историю королевства. День смерти — так его назвали жители Виталии. Но несмотря на всю трагическую печаль этого события, жизнь на нём не останавливалась. Дома погибших заняли их родственники. Опустевшие жилища остальных были розданы молодожёнам из моей армии, бедным охотницам или бездомным по моему приказу.
Не прошло и пары недель, и хотя я всё ещё видел в жителях Виталии суеверный страх при взгляде на развороченную магической битвой дорогу близ северо-восточных ворот, мирная житейская суета медленно возвращалась в опустевший квартал вместе с чистым, звонким детским смехом.
Все королевские дела после смерти Меллистрии свалились на меня, но мне было не привыкать. И сегодня, спустя почти три недели после трагедии у меня дошли руки найти несколько пожилых мастеров земли в столице и приказать им починить дорогу вместе с каменщиками, и сейчас я удовлетворённо наблюдал, как каменные шипы медленно уменьшаются, возвращаясь в землю, а бригадах крепких рабочих, что на три четверти состояла из потёртых, мускулистых женщин, укладывала каменную мостовую. Работали живо, споро, и меня не беспокоили: загляденье…
— Найдите один из портретов Меллистрии. — распорядился я, когда мне надоело любоваться чужой работой. — И возведите здесь мемориал с её памятником во весь рост.
— Будет сделано, Ваше Величество. — уважительно поклонился мне пожилой мастер земли. — Что написать на пьедестале?
— Здесь покоится Меллистрия Таллистрийская, последняя из истинных королев жизни Таллистрии. — медленно ответил я. — Павшая во имя верности своему мужу и своему королевству, она погибла от удара правой руки короля Ренегона. Да будет вечным её покой, и да будет навеки проклято и забыто имя того, кто был тому виной.
— Позаботьтесь о том, чтобы он был максимально долговечным. И поставьте его прямо здесь. — я указал пальцем на место, где погибла Меллистрия.
А затем, резко развернувшись и взмахнув плащом, я покинул место будущего мемориала.