— А мы-то гадали, чём ты её купил. — презрительно фыркнула старуха. — Даже стыдно, что наша королева продалась так дешёво…
Я поднял глаза к потолку и принялся загибать пальцы.
— Я вылечил её бесплодие — раз. Сохранил все права и традиции Таллистриек — два. Согласился разделить власть, подписывая любые законы только вместе — три. Дал слово заботиться о королевстве, как о самом себе — четыре. — я опустил взгляд и пристально посмотрел на Лукрецию. — И, что немаловажно, сделал всё это, имея настоящую возможность подчинить себе Таллистрию, вообще не считаясь с ней. Вы действительно считаете, что этого мало?
Расширившиеся глаза старухи дали мне понять, что этого она не знала: на пожилом лице застыла гримаса настоящего изумления.
— Нет. Не считаю. — наконец ответила Лукреция. — Как тебе удалось? Я лично пыталась вылечить её, и не я одна, это просто невозможно, любая жизнь уходит словно в никуда… Я думала, что она солгала, объявив о беременности, чтобы оправдать сдачу королевства.
— Разве люди лгут? — изогнул бровь я.
— Все лгут, чтобы не говорила церковь. — махнула рукой старуха. — Они могут промыть мозги всем королевствам, но я ещё помню времена, когда их пропаганда не была так сильна, чай, не первое столетие копчу небо… И своих девочек от этого я тоже уберегла.
Вот здесь настала моя очередь удивляться. Встретить человека, жившего ещё до всеобщей промывки мозгов было крайне неожиданно. Сколько же ей лет? Пять, шесть сотен? Больше… Я впервые посмотрел на повелительницу жизни с настоящим уважением.
— Это не церковь виновата. — задумчиво ответил я. — Массовое помешательство связано совсем с иными силами, просто ценности святой земли удачно совпали. Собственно, приказ о насилии был одним из возможных способов сбросить навязанные установки с моих людей. Это сработало, кстати, и всяко лучше, чем смерти, что были в Септентрионе. Цена свободы… Однако оставим эту тему для отдельного разговора.
Любопытствующие взгляды молодых учениц прожигали меня с такой силой, что готовы были продырявить. И куда только испарился недавний страх?
— Ты правда рассчитываешь, что мы согласимся избрать для тебя подходящую королеву? Мне казалось, ты не настолько глуп. — скептически посмотрела на меня Лукреция.
— Ладно, давайте начистоту. — я обвёл круг жизни мрачным взглядом. — У меня нет выбора здесь. Через несколько лет, может, пару десятилетий, начнётся большая война соединённого королевства с Ренегоном. То, насколько ужасающей она может быть, вы видели совсем недавно на примере того, что сделал Гастон. Таллистрия будет моим союзником в этой войне. Или будет моим врагом. Честно говоря… Мне уже почти плевать, на самом деле. — Я устало помассировал веки. — Одна из вещей, что я ненавижу больше всего на свете, это предательство. Знаете, меня бы полностью устроило, если бы Леана просто вышла за меня, и тем самым мы объединили королевства. Но сначала они решили, что мне нужно доказать, что я способен провести армию через леса. Затем не дали взять город штурмом, сбросив тем самым цепи с разума своих солдат. Потом выкрутасы Меллистрии, претензии собственных вассалов-охотниц, дезертирство, а теперь ещё и вы с этим проклятым мнением насчёт престолонаследия, да ещё и тысячи целительниц, что так нужны для грядущей войны, внезапно взяли и решили перейти в стан врага! Я чудовищно устал от всего этого, и мне уже почти плевать на Таллистрию. Хотите лечь под Ренегон? Под тех, кто только что убил сотню тысяч ваших подруг вместе с моим солдатами? Вперёд и с песней! Кормир посадит на трон Леану, навязав ей подходящего мужа, и пошлёт вас сражаться с моей армией. Но не ждите, что эта битва будет лёгкой.
Я обвёл тяжёлым взглядом целительниц.
— Однажды я прошёл ваши леса. Пройду и вновь. Но знайте, в следующий раз вместе с кровью моих солдат прольются и реки вашей крови. А вам всем, молодым, ещё неопытным целительницам, придётся сбиваться с ног, из последних сил вытаскивая раненых воительниц, потому что ваши собственные наставницы сбежали, оставив вас на растерзание.
— Многие бросали вызов святой земле. Я застала немало этих войн за право быть первым королевством на моей памяти, а сколько их было до меня… — Лукреция укоризненно покачала головой. — Все проиграли. Ренегон не просто так первый, мальчик. Что заставляет тебя думать, что ты сможешь победить?
— Ты не понимаешь. — покачал головой я. — Двадцать лучших мастеров Ренегона явилось за мной вместе с пятью десятками опытнейших воинов небесной гвардии. И я вышел победителем из этой схватки. И знаешь, что я тебе скажу? Это будет не война за то, чтобы быть первым среди равных. Это будет война за право править человечеством. Всеми людьми до единого. Война, в которой не будет правил.
Лукреция вздрогнула. На миг мне показалось, что застарелые, болезненные воспоминания на миг вспыхнули в памяти старухи. Но, что было самым важным, она поняла.
— Ты правда думаешь, что победишь? — тихо спросила она.
Я криво усмехнулся.
— В такой войне никогда нельзя быть уверенным наверняка. Но я пойду до конца, каким бы он ни был. Быть может, погибну в битве, сражаясь, а может, буду стоять на руинах Кордигарда. Но если я, что и выяснил наверняка за свою жизнь в королевствах, так это одно простое правило: мастеру смерти нет равных на поле боя. Никогда не забывай это и расскажи своим ученицам. Пусть они бегут, завидев меня, потому что смерть не знает пощады и различает виновных и невиновных. А теперь выбирайте. Я хочу, чтобы мне представили новую королеву так быстро, как это возможно. Пора уже покончить с этим.
Я поднялся с неудобного стула, с хрустом потянувшись, и направился к выходу.
— Вы позаботитесь о нас в этой войне, если мы выберем вашу сторону? — у самых дверей меня догнал тихий голос Кейтлин.
— Я никогда не забываю тех, кто мне верен. — ответил я. — Но для предателей я страшен в гневе. Помни это, когда будешь выбирать.
Следующей ночью после этого разговора тонкая девичья фигурка мягко отворила окно, проникая ко мне в спальню.
— Не против кампании? — тихо спросила Мелайя.
— Заходи. — кивнул я иссушающей жизнь. — Я думал, ты в трауре после того, как остальные погибли.
Мёртвая охотница изобразила вздох.
— Так и есть, но здесь я бессильна что-то изменить. Я только хотела спросить… Почему ты не сделал с ними… Почему не сделал их такой, как я?
Я на миг задумался, не соврать ли. А потом решил, что смысла нет.
— В ту неделю было очень много дел. — честно ответил я. — Стихийно восставшие мёртвые, апатия офицеров… Всё пришлось делать лично. Я вспомнил об их телах уже после похорон, когда те сгорели. Возможно, я бы сумел поднять и пепел в виде фантомов… Но, думаю, лучше отпустить их души.
— Обо мне ты подумал сразу. — тихо заметила девушка.
— Сразу. — кивнул я.
Она была первой, кто добровольно присягнул мне в этом мире. А я никогда не жаловался на плохую память.
— Ты скоро женишься вновь, верно? Чтобы удержать Таллистрию?
— Верно. — не стал увиливать я.
— Пока этого не случилось… Можно, я проведу ночь с тобой? Как женщина? Не знаю, правда, что из этого получиться, учитывая, что я не совсем жива… Но я хочу попробовать. По…
Я приложил палец к губам вампирши, всматриваясь в серебристые глаза, слегка светящиеся во мраке спальни. Нет, это определённо некрофилия, конечно. Так низко в плане поиска партнёров я ещё не падал, но раз уж просит, можно и согласиться. Ведь этот тип нежити должен быть совершенным инфильтратором, верно? Если дать ей достаточно жизни, она вполне должна быть способна имитировать и занятие любовью, в какой-то мере. И на ощупь не должна особо отличаться…
— Пей мою жизнь. — шепнул я девушке, прежде чем впиться в холодные губы.
Она вцепилась в этот поцелуй так, что мне казалось, что меня вот-вот съедят, и с сожалением разомкнула наши губы лишь тогда, когда я уже всерьёз начал испытывать нехватку воздуха и тремор в руках. Но во дворце было достаточно гвардейцев: и я тут же восполнил нехватку, хотя девушка остановилась, окинув меня тревожным взглядом.
— Я бессмертен, помни. — улыбнулся я. — Сколько бы ты ни взяла, со мной ничего не случится. Если у нас будет всего одна ночь, разве не должна она стать твоей лучшей?
Я так не успел рассмотреть её движение: с такой скоростью моя вампирша бросилась мне в объятья. Да, определённо, это был занимательный опыт. На мой вкус, всё оказалось совсем неплохо: на ощупь действительно не отличишь от живой. Разница таилась в мелочах: будучи опытным любовником, я отмечал, что у моей немертвой любовницы совершенно не возникает привычных для женщин физиологических реакций. С другой стороны, какое-то удовольствие она явно получала, правда, тут было сложность сказать в чём дело: в том, что переизбыток жизненной энергии мог частично провести реактивацию нервной системы, или, быть может, дело было просто в том, что он действовал на иссушающих жизнь как наркотик, вызывая эйфорию?
Так или иначе, Мелайя отрывалась по полной. Несколько раз я всерьёз был близок к смерти: в самом деле, пережить такую ночь мог бы только весьма могущественный лорд или мастер жизни. Не раз и не два ушедшая в отрыв девушка ломала мне кости своими объятиями, даже не замечая этого: всё же, немертвые, особенно высшего класса, обладают невероятной силой…
Но я справился хорошо. К рассвету моя охотница выглядела невероятно довольной и румяной, ничем не напоминая оживший труп.
— Это не похоже на то, что рассказывали девочки. — с мечтательной улыбкой на губах поделилась со мной ощущениями Мелайя. — Но, пожалуй, точно не хуже…
Я с лёгким смешком щёлкнул её по носу.
— Не привыкай к хорошему! Между прочим, ты сломала мне рёбра раз десять!
Охотница слегка смутилась, а потом довольно потянулась, посмотрев на меня с улыбкой:
— Но ведь оно того стоило, правда?
— Вне всяких сомнений, милая. — не покривил душой я. — Вне всяких сомнений.
В этом было что-то весёлое, определённо. Быть может, осознание того факта, что ты способен выдержать то, что неспособны выдержать другие?