— Ты можешь убеждать себя в придуманной сказке сколько угодно, если твой маленький мозг не в силах осознать концепт бессмертия. — искренне ответил я. — Это неважно. Важно то, что ты знаешь кое-что, что хочу знать я. И здесь у нас есть два варианта: ты отвечаешь мне честно, подробно и добровольно на всём мои вопросы, и получаешь в награду смерть. Или ты упираешься, и тогда тебя ждёт очень много неприятных вещей. В принципе, я и так знаю, что выбирают упрямцы вроде тебя, однако я всё же спрошу: таковы традиции…
На лице лорда Бастиона появилось искреннее удивление.
— Мне было бы очень интересно узнать, откуда пришла эта традиция. — заявил он. — Потому что в королевствах пытки не практикуются уже много столетий. А в те времена, когда до них доходило, выбора узникам точно никто не давал: пленников просто отдавали палачу и он выбивал из них всё, что нужно. Наши предки были суровы… Но знаешь, я верю в твою способность сломать меня. Спрашивай, я отвечу честно на все твои вопросы. Правда, думаю, ты всё равно потом запытаешь и убьёшь меня… Но это сократит нам время, правда? Всё равно моя жизнь уже не важна. Гастон ушёл и унёс с собой твой секрет, и это главное.
Нет, он определённо слишком умный. И главное, ни тени страха: лицо полностью безмятежное, но как по мне, так и просило ударить его чем-нибудь тяжёлым…
— Кроме Гастона и тебя, вы не держали людей в запасе? — задал первый вопрос я, внимательно следя за герцогом.
Конечно, я не был уверен, что мне удастся с ходу повторить технику определения лжи, которую использовали мастера Тиала… Но с тех самых пор, как зрение шаманов надёжно прописалось у меня под черепом, я питал определённые надежды на возможность подобного.
Слабые, бледные токи жизни внутри герцога не шелохнулись, а сам он даже не поменялся в лице, отвечая.
— Нет. — пожал плечами Талион. — Возможно, моя ошибка, но мы всерьёз рассчитывали на успех, а если бы ты поехал в обход ущелья и нашёл одного из разведчиков, это понижало шансы на успех.
— Каков был план на случай провала внезапной атаки? — продолжил допрос я.
— Пятёрка с Гастоном ударили бы в твой щит пятью разными атаками в полную мощь, а мы бы закидали его химией. — криво усмехнулся герцог. — Если один Гастон смог тебя достать, то у пятерых мастеров должно было точно получиться.
— Выходит, это были лучшие из лучшие? — приподнял бровь я. — Элита, вроде самого Гастона?
— Нет, вовсе нет. — покачал головой герцог. — В отряде было только двое советников: Долиан и Гастон. Остальные трое — люди Гастона, они владеют искусством похуже, хотя все опытные боевики.
Я задумчиво пробежался по памяти. Об окружении верховного иерарха Люсьен делал мне доклад. Мастер Долиан, повелитель земли, один из советников… Выходит, я похоронил в скале лучшего строителя крепостей в королевствах?
Впрочем, учитывая, что узнал Гастон, размен всё равно скверный. Но хотя бы так…
— Что ты знаешь о плане Ренегона в грядущей битве?
— Почти ничего. Меня к армейскому планированию не привлекают. — призадумался Талион. — Хотя, есть пара предположений…
— Продолжай. — поощрительно кивнул я.
Герцог на миг склонил голову, глядя на меня холодными глазами, в которых щёлкали шестерёнки. Надо полагать, задумывался над тем, как много надо выложить, и что надо сохранить при себе.
— Можем вернуться к варианту с пытками, если ты передумал быть откровенным. — радушно предложил я.
Талион вздёрнул подбородок и посмотрел на меня с чистой, незамутнённой, спокойной ненавистью.
— Нет. Мы враги, это верно… Но что различает нас в первую очередь, так это то, что у меня есть честь. — поджал губы аристократ. — Церковь собирается множество мастеров со всех уголков альянса. Целителей в первую очередь. Думаю, будет проводиться ротация войск во время битвы, раненых в тыл, исцелённых прямо из лазарета на передовую. Плюс страховка на тот случай, если ты сам решишь нарушить военные правила… В этом случае вся мощь мастеров альянса обрушиться на тебя.
Информация была интересной. Мне ничего подобного шпионы не докладывали, сосредотачивая отчёты на сборе войск.
— Можешь рассказать еще что-то полезное? — спросил я. — Внутреннюю кухню церкви, королевского двора, что-нибудь о главе церкви, быть может…
Талион совершенно внезапно улыбнулся мне доброй, радушной улыбкой.
— Тебе, конечно, не позавидуешь. — негромко рассмеялся герцог. — Ты вытащил худшего пленного из всех. Я пария, изгой в Ренегоне. Я организовывал покушение на верховного иерарха некоторое время назад, но неудачно. Преступник и убийца… Никто не скажет мне ничего важного. Рыцари и гвардейцы едва ли не плюют мне вслед до сих пор. Как не пытай меня, ничего, кроме пары догадок из меня не вытащить. Что же до его святейшества…
Талион Бастион тяжело, с огромным трудом поднялся на ноги, опираясь на камень, и выпрямил спину, встав во весь рост. Он был выше меня на целую голову: и пусть его ноги дрожали, голос был твёрд.
— Этериас Инвиктус — лучший человек и лучший волшебник, которого я когда-либо знал. Любой из жителей королевств на его месте просто убил бы меня, защищаясь, или отправил гнуть спину на рудниках до конца его дней, но он простил меня без колебаний и дал мне второй шанс. Умереть за него — честь. Я верю, что его искусство и свет в его душе окажется сильнее твоего проклятого кровавого пути, и неважно, как много жертв ты принесёшь на алтарь собственной жажды власти. Я бы мог рассказать тебе об укреплениях Бастиона, но так как он уже пал, мне больше нечего сказать. А теперь убей меня наконец, и покончим с этим. Я не боюсь умереть, нанеся тяжёлый удар врагу всех людей в королевствах. Такая смерть — сама по себе награда…
Герцог выдохнул после этой тирады, а на его лбу выступила испарина. Он всё ещё стоял на ногах, но теперь опирался спиной на камень, ожидая смерти.
Я покачал головой, тщательно скрывая улыбку. Пусть я не находил в его словах лжи, его надежда на быструю смерть была весьма очаровательной. Словно маленькая мышка что отчаянно скребёт перчатку в попытке вырваться, не подозревая, что её предстоит совсем иной путь.
— О нет, мой новый друг. Тебя ожидает совсем другая судьба. Нам предстоит долгая и очень плодотворная работа вместе…
Впервые за всё время диалога я увидел в глазах так и не сломленного мужчины настоящий, подлинный страх.
Глава 40. Цена верности.
Истощённого, измученного человека в изодранной, потёртой тёмно-синей мантии с несколькими рваными дырами выбросило на песчаный пляж у берега реки. На первый взгляд могло показаться, что он мёртв или потерял сознание: тело совсем не шевелилось. Однако спустя всего несколько секунд мужчина медленно, тяжело поднялся.
Гастон осмотрел свою одежду и тяжело вздохнул. Не так он хотел явиться сюда… Но сейчас, возможно, была важна каждая секунда. Мастер отряхнул от песка одежду, и нетвёрдым шагом зашагал по крутому склону, что начинался недалеко от пляжа. Чуть выше, там, откуда открывался прекрасный вид на огромную, разлившуюся на несколько миль в ширину реку, находился небольшой, почти неприметный домик посреди декоративной рощи. Снаружи дома, недалеко от края обрыва, посреди импровизированного сада сидел в кресле-качалке древний старик с аккуратной длинной бородой в простой мешковатой соломенной робе и с лёгким прищуром наблюдал за рябью волн, потягивая кружку с каким-то дымящимся отваром.
Он даже не обернулся, когда Гастон подошёл ближе, однако всё же заметил незваного гостя.
— Скверно выглядишь, мой мальчик. — негромко заметил старик, прихлебнув отвара. — Разве я не учил тебя, как важно порой иметь представительный вид?
— Учил. — мрачно буркнул Гастон, вставая рядом с креслом качалкой. — Но дело слишком важное, чтобы заботиться о приличиях.
Старик немного помолчал, задумчиво созерцая волны. Мужчина не торопил его.
— Выкладывай, в какое дерьмо ты на этот раз вляпался. — со вздохом разрешил старик.
Гастон сухим, казённым тоном выложил всё, произошедшее за последние месяцы. Старик его не перебивал, внимательно слушая и не меняясь в лице.
— Выходит, его лучший удар может положить несколько десятков, пробивая любую защиту, кроме разве что огромной толщи камня. — задумчиво протянул старик, когда Гастон закончил рассказ. — Для того, кто не прожил и полусотни лет — это крайне впечатляющий результат. Однако не запредельный: бывали среди нас мастера не слабее. Однако это вовсе не говорит о том, что именно он ответственен за случай с Виталией. Ведь по твоим же словам, он пытался прикрыть город… У тебя есть какие-то доказательства?
— Только интуиция, учитель. — вздохнул мастер воды, поникнув. — После всего произошедшего… Война, столь чудовищная мощь, память прошлого в храме, падение Бастиона… Он хорошо заметает следы, но я чувствую, что здесь есть связь. Это кусочки одной мозаики, я уверен!
Древний старик допил кружку с отваром, поболтав на языке последние капли. Затем вяло взмахнул рукой, и рядом с ним из земли вырос каменный столб, на верхушке которого сформировалась форма кружки. По декоративному саду пронёсся тёплый ветерок, срезая листья некоторых растений, и те извилистым потоком ветра мягко опустились в кружку. Мгновением позже тонкий поток воды выстрелил из реки, наполняя её, а затем вскипел. Вскоре древний маг протянул своему ученику простую каменную кружку с отваром.
— Пей. У меня здесь хорошие травы, ты же знаешь. — поднялся с кресла-качалки волшебник.
Гастон не стал отказываться, блаженно зажмурившись. Древний мастер подошёл к обрыву, скрестив руки на груди, и всмотрелся в водную гладь.
— Ты говоришь, что чувствуешь здесь связь. — задумчиво протянул старик. — Но если сложить всё, что ты рассказал… Это просто слишком много, понимаешь? Слишком много для того, что может совершить один человек, даже лучший из мастеров. Ладно неудачная попытка захвата, допустим, меня бы вы тоже вряд ли смогли взять, да и пара десятков других отшельников наберётся по углам королевств, способных на подобное. Ладно новый подтип энергии: можно предположить, что он талант-самоучка, такие рождаются, пусть и раз в сотню ле