— Я вижу лишь тьму и смерть. — ответил он. — А значит, мы сделали верный выбор.
В следующее мгновение я обмяк, повиснув на мечах. Точнее, сделал вид, что обмяк: закрыв часть ран с помощью бессмертия, просто изобразил смерть.
— Если бы у меня была твоя уверенность, Меллис. — вздохнул один из рыцарей, обращаясь к Ренегонцу. — меня всё ещё гложет это…
— По крайней мере, мы остановили войну. — прогудел другой. — Хотя, похоже, не только мы пришли к выводу, что смерть лидера соединённого королевства остановить бойню: он говорил про ещё одно покушение.
— Мир уже не будет прежним. — покачал головой ренегонец. — Так или иначе. Уходим, мы должны покинуть дворец раньше, чем…
Я резко вскинул голову, и девять тонких лент чёрного дыма ударили в рыцарей, мгновенно убивая тех на месте. Для главного у меня было кое-что получше: проклятье слабости опрокинуло дальнего родственника королевской семьи на колени. Затем я с трудом вытащил из себя один клинок, потом ещё один…
— Знаешь, я и правда не ожидал такого подлого удара с вашей стороны. — буднично произнёс я, вынимая из себя последний меч и потянувшись, закрывая раны. — Это было довольно внезапно. Всё же, благороднейшие из рыцарей.
— Что… Как… Что ты сделал с ними? — ошарашенно пробормотал стоящий на коленях рыцарь, неверяще оглядываясь.
— Убил. — пожал плечами я. — Скоро и тебя ждёт такая судьба… Но прежде чем я это сделаю, я хочу сказать тебе кое-что. То, что ты сделал, никак не поможет ни Ренегону, ни людям Альянса королевств. Ты лишь превратил спокойного зверя в яростного, сделав то, что он ненавидит больше всего на свете. Смерть будет ждать не только всю армию: но и весь орден предателей. Всю королевскую семью Ренегонов…
— Орден не знает… Как и семью… Мы действовали сами… — с ужасом посмотрел на меня старый рыцарь.
Я подошёл ближе, вливая новую порцию силы в проклятье слабости: и старик, тяжело дыша, распластался на полу. Присев, я заглянул ему в глаза.
— Думаешь, это меня остановит? — улыбнулся я.
Но вопреки моим ожиданиям, ужас и обречённость ушли из глаз рыцаря в один миг. Одни быстрым, почти неуловимым движением он достал кинжал, попытавшись пробить мне череп, преодолевая боль и чудовищную слабость.
В последний момент я отпрянул, и кинжал лишь скользнул по щеке, заставив рыцаря упасть обратно, словно под неумолимым прессом. И всё же он вновь пытался поднять: медленно, тяжело…
— Чудовище. — буквально вытолкнул из себя слова старик. — Рыцари… Людей… Убивают… Чудовищ…
Я легко уклонился от нового удара, пропуская рыцаря мимо и пинком заставляя того вновь распластаться на полу. Однако он всё равно пытался подняться: не сдаваясь до конца.
Но дальнейший разговор, пожалуй, потерял смысл. Поэтому, дождавшись, пока шатающийся рыцарь-странник поднимается вновь, я вцепился в его голову двумя руками, превращая ветерана ордена в пронзающего мрак.
Лицо старика посерело, а глаза заструились серой дымкой… И вскоре передо мной уже стоял верный воин.
— Ты готов исполнять мои приказы, рыцарь? — спросил я.
— Любые, повелитель. — приложил кулак к мёртвому сердцу новоявленный рыцарь смерти.
— Превосходно. — ухмыльнулся я. — Всегда хотел посмотреть, что получиться из странника. Надень закрытый шлем и отправляйся в бирюзовую гвардию. Когда мы будем брать Кордигард и королевская семья будет неподалёку, подойти ко мне. Для тебя будет особое задание...
— Я могу вам чем-то помочь, господин? — прошелестел за моей спиной голос Улоса.
Старый слуга решил, что именно сейчас будет время посетить место покушения. Я задумался, но всего на пару мгновений. Стоило бы послать доспехи рыцарей обратно в орден, но… Серьёзно? Десять ветеранов, чтобы убить меня? Это переходит все рамки союзнических отношений!
Окинув взглядом тела и неподвижно застывшего рыцаря, я приказал:
— Сними с них доспехи и отнеси в круг стихий. Скажи, что я хочу, чтобы секрет их защиты от магии был разгадан. Тела — в ритуальный зал. И подготовь всё для химерологии.
Я не сидел сложа руки последние месяцы: путешествия из одного конца королевства в другой, помимо всего прочего, хорошая возможность для проведения разных экспериментов. В этот раз направление у меня было простое: опираясь на чувства и восприятие, подаренное мне глазоедом, я пытался повторить процесс создания существа без применения собственных уникальных способностей: те вообще работали по неизвестным принципам от случая к случаю. Сперва получалось плохо: выходила либо обычная, либо высшая нежить сомнительного качества. Но я не сдавался и принялся действовать методом перебора: использовал самые разные материалы, приносил в жертву самых разных существ и разумных…
Секрет лежал на поверхности, на самом деле. Даже удивительно, как я не пришёл к этому раньше. Изобретать велосипед я не стал и назвал подобное направление мёртвой химерологией: ведь это, фактически, было конструированием практического живого существа, пусть и работающего на многократно вывернутой и искажённой энергетике. Псевдожизнь… Впрочем, псевдо ли?
Для создания подобной мертвой химеры требовалась жертва, обладающая магическим даром: это я выяснил наверняка. Возможно, подошли бы насыщенные стихийным нейтралем предметы, но для этого явно требовалось изменить методику: моя не подходила.
Теория мистических искусств Тиала гласила, что владеть искусством может каждый: просто большинство имеют лишь совсем мизер своеобразной духовной силы, и поэтому им требуются многие десятилетия её развития, чтобы получилось хоть что-то путное. Прецедентов людей, осиливших подобный путь, впрочем, пока в истории королевств не было. Так или иначе, обычные люди не подходили, хотя у меня и была теория, что возможно, если собрать правильную гекатомбу, это вполне себе сработает как замена. Но вот люди, обладающие настоящим талантом, даром изменять реальность, подчинять себе силы сотворения… Было что-то особенное в них. Не просто в жизнях, нет, в самих душах, через которые можно было преломить смерть так, что она пустила ток чёрной силы по венам новорождённой химеры, заставляя ту существовать.
Я извёл небольшой монастырь целительниц на эксперименты, списав их смерти на действия обитающей неподалёку редкой твари: однако эту зависимость выяснил наверняка. И это заставило меня всерьёз задуматься о природе сил глазоеда и своей новообретённой способности вдыхать псевдожизнь даже в скалу-артефакт…
Выходит, глазоед поделился со мной частью своей души? Той, что отвечает за магические способности? Душа самого глазоеда, как и его способности к манипуляции нейтралью, безусловно, исказились до неузнаваемости в процессе его преображения. И всё же, это было сделано не зря: похоже, что часть этой искажённой, изуродованной, искалеченной силы стала моей.
Ни одна книга мастеров Тиала не описывала ничего, похожего на процесс передачи магических способностей. Но глазоед, жалкое, лебезящее существо с искривлённым сознанием, сумел это сделать! На краткий миг я даже пожалел, что отпустил зверушку в свободное плаванье. Кто знает, может он и в самом деле умел делать и обратное? Пить чужую силу, откусывая от своих жертв частичку магических способностей? Возможно, с годами я смогу развить это способность…
Лучшая теория, которую я придумал насчёт этого, что магический дар я всё же приобрёл. Вероятно, он и отвечает за создание чего-то странного, вроде псевдоживой скалы. Но его сила и мощь крайне ограничены: один раз потратил всю силу, а затем жди, пока предельно слабый дар придёт в себя. Проблемой, здесь, пожалуй, было то, что ничего подобного я вообще не ощущал: возможно, мои собственные способности к искусству смерти забивали все ощущения альтернативной магии напрочь, выступая подавляющим противовесом. Вот и выходило, что всё, на что был способен слабенький дар глазоеда - это привнести толику искажённой силы сотворения в мои создания время от времени, да восприятие подправить…
С этими мыслями я последовал в подвалы дворца, где люди Улоса давно оборудовали для меня тайный ритуальный зал. Король трёх королевств может себе позволить и большее…
Раздетые тела рыцарей были уложены ровной шеренгой. Молодая, лет шестнадцати девчушка с завязанным глазами и заткнутым ртом была уже привязана к алтарю. Я обернулся к замершему в тени неприметной ниши старику.
— По каким критерием ты решил, что, молодые подойдут лучше? — задумчиво почесал подбородок я. — По идее, пожилая и опытная целительница подойдёт лучше, её дар более развит.
— Возможно, вы правы повелитель. — прошелестел голос лича, заставляя девушку замереть, вслушиваясь в наш разговор. — Но такую может быть сложно скрутить, опытная целительница вполне может овладеть и парой-тройкой боевых приёмов к старости.
— Проклятья парализации, слабости, и всё такое. — вяло крутанул рукой я.
— Нарушит чистоту ритуала. — дёрнул головой Улос. — Не волнуйтесь, господин, у неё сильный дар, но сама ещё неумеха, я наводил справки. Всё пройдёт идеально.
Я хмыкнул, стягивая с пленницы повязку на глазах и вынимая кляп.
— А ты что скажешь, милое дитя? — приподнял я подбородок девушке, и пристально всматриваясь в заплаканные синие глаза. — У тебя сильный дар?
Я подкинул над рукой свой старый добрый костяной стилет, ловко перехватив его поудобнее. Сегодня ему предстояла очередная жертва, но звукоизоляция в ритуальном зале идеальная: кляп, вообще-то, в основном был нужен, чтобы притащить пленников сюда.
— Пощадите. — жалобно всхлипнула девушка, слегка дёрнув верёвки. — Я… Я сделаю всё что угодно, милорд. Я просто хочу жить…
Я кинул ироничный взгляд на старика.
— Приказа вбить послушание или выбить нытьё не было. — пожал плечами лич.
— Пожалуйста… — понизила голос до шёпота девушка.
Для кого-то, быть может, это прозвучало бы мило и трогательно: иной головорез, может, и пожалел бы, настолько невинно она выглядела.
Но у меня ничего не шелохнулось в душе, когда костяной стилет пробил сердце жертвы. Сложенные вместе тела зашевелились, покрываясь чёрным туманным покровом. Он зашевелился, словно живой, а затем загустел