И пробило место, где возникала защита, даже не заметив её: щит жизни даже не возник, игнорируя атаку!
Я едва не прикусил язык от ликования: план сработал. Однако радоваться было рано: в последний момент группа волшебников Ренегона во главе с Этериасом Инвиктусом всё же успела создать защиту…
Это был ячеистый щит: одна из последних, новых разработок Ренегона, о которой мне докладывали: и теперь маги защитников объединили силу, в последней, отчаянной попытке защитить стены города.
Столкнувшиеся силы застыли в шатком равновесии: я видел, как исказилось от чудовищного напряжения в гримасе боли лицо главы церкви, видел, как капли пота от усталости и удушливого жара выступили на висках Грицелиуса и его магов…
На миг мне показалось, что силы равны: пламя упиралось в ячеистую силовую полусферу, окружающую магов Ренегона, но не желало сдаваться.
Но я искренне верил, что старик справится. Верность придаст ему сил.
Глава 49. Сердце чести.
Аттарок Ниора, король Ниоры, носящий титул Великого Солнца Пустыни, быстрыми, размашистыми шагами шёл по улицам Кордигарда. Люди бросали на высокого, широкоплечего бородача любопытствующие взгляды: но отнюдь не потому, что он был королём.
Черты выходца из пустынного королевства легко угадывались в смуглом бородаче, и потому для многих было непривычно и неожиданно видеть его в латах.
Ниора была одним из беднейших королевств людей. Жизнь в пустыне сурова, и даже в горах на окраине королевства пустынники не нашли железорудных жил: и от этого любая сталь была в большой цене.
По этим же причинам пустынники не носили железных доспехов: того, что закупалось в других королевствах едва хватало на то, чтобы обеспечить себя оружием и инструментами. Со временем это сформировало и культуру: даже если кому-то удавалось заполучить себе приличную кольчугу или латы, удачливого путешественника часто клеймили трусом…
Поэтому на момент начала войны железных доспехов не имел даже сам король Ниоры, обходясь добротными кожаными, как и его приближённые. Во время битвы на плато это спасло многим из них жизни: ловкость и скорость защищали от безжалостных проклятий и неповоротливых мертвецов зачастую куда лучше, чем железо.
Справа от короля послышался тяжёлый, протяжный вздох. Аттарок скосил глаза на своего нового визиря: после смерти от рук проклятого последнего пришлось повышать лучшего тысячника. Счастье, что хоть этот пережил последнюю битву.
— Не ворчи, Марток. Мне тоже это не нравится. — лениво бросил король. — Ты двигаешься в этом железе как беременная конго. Но в этот раз у нас иная задача.
— И какая же? — буркнул новоиспечённый визирь.
От удивления Аттарок даже остановился. Власть короля в Ниоре была абсолютной: обычно его люди вообще не задавали ему никаких вопросов. Никогда. Первым его порывом было резко и жёстко подавить бунт, заткнуть подчинённого…
А затем он вспомнил, что вообще-то, от его армии, вышедшей в поход, осталось меньше десятой части.
И оставшимся, возможно, предстоит умереть вместе с ним сегодня. Нет, люди заслужили ответы.
— Мы должны закрыть своими телами таллистриек из круга жизни. — нехотя ответил король Ниоры. — Они, в свою очередь, будут защищать город от магии смерти. Если мы не справимся… Вы видели, что будет дальше.
Визирь бросил на короля мрачный взгляд исподлобья, покачав головой, но возражать не стал. Все они были в том бою. Все, кто выжил…
— Идём. — хмуро бросил Аттарок. — Ворота должны быть за следующим поворотом.
Некоторое время отряд короля Ниоры двигался в мрачном молчании. А затем, уже у самих стен, кто-то из солдат сокрушённо покачал головой и произнёс:
— Сдохнуть ради склочных таллистрийских баб… Да, воистину, достойное завершение этого безумного похода.
Владыка Ниоры немедленно обернулся, с тяжёлым прищуром оглядывая солдат грозным взглядом.
— Кто сказал это? — мрачно, с давлением произнёс король пустынников.
Власть Великого Солнца Пустыни в Ниоре была неоспоримой. В довоенные времена, пожалуй, никто не осмелился бы на подобную дерзость, а если бы осмелился, то определённо не рискнул бы выйти из толпы. Однако, к лёгкому удивлению Аттарока, один из солдат внезапно вышел из строя, без всякой опаски вставая перед своим владыкой. Обычный смуглый мужчина лет тридцати в недорогой, изрядно потрёпанной временем и несущей на себе следы многих скользящих ударов кожаной броне.
— Я сказал это.
Бородач сузил глаза.
— Ты забыл, что полагается у нас дома за подобное? — процедил король.
— Я всё помню. — усмехнулся солдат. — Вот только… Какое это имеет значение сейчас? Мы стоим на пороге смерти. Мы видели ужасы, что потрясают основы самого мироздания. Чем ты можешь нас напугать? Публичной поркой? Каменоломнями? Может, даже прикажешь казнить меня или отрубить руки, подражая нашему врагу?
Пустынник презрительно сплюнул на камень городской дороги.
— Я видел саму смерть. Я сражался с мертвецами. Я видел, как мои братья по оружию умирают от ужаса, во мгновение превращаясь в высушенные мумии и мёртвых стариков. Нет, тебе нечем пригрозить мне, владыка. Поэтому, по крайней мере, под конец жизни, я могу говорить, что думаю, и делать что хочу. И я скажу так, сдохнуть за склочных баб - один из худших концов, что я могу себе представить. Может, ты забыл сколько крови они попили нашим купцам на границе, но я нет. Мой отец разорился из-за их спеси. Лучше уж благородно умереть, выйдя за стены в последний бой. Верно я говорю, парни?
К изумлению короля большая часть солдат поддержала говорившего стройным, одобрительным гулом!
Первым порывом Аттарока было немедленно наказать наглеца. Вбить ему его наглость обратно в глотку, растоптать его, унизить… Может, даже сразу нескольких наглецов. Как они смеют?!? Он король, владыка песков, великое солнце пустыни…
Однажды каждый лидер может быть испытан. И решения, что он примет в тот миг, определяют, кто он есть, и как он будет вести своих людей.
Слова отца, сказанные когда-то давно, ещё в раннем детстве, внезапно всплыли в голове владыки Ниоры. Аттарок моргнул, и с удивлением обнаружил, что стоит рядом с наглецом, что осмелился бросить вызов его власти, стоит, уже держа в руках знаменитую двулезвийную секиру королей пустыни…
Король возвышался над воином на добрые две головы, но тот смотрел на него без тени страха, лишь с какой-то усталой обречённостью.
Медленным, аккуратным движением, Аттарок вернул секиру себе за спину. И неожиданно для самого себя произнёс:
— Ты прав. Прав во всём, на самом деле. Мне нечем напугать вас. И мы не снискали ни славы, ни доблести, ни добычи в этом походе: нашли одну лишь смерть.
Король Ниоры оглядел своих людей печальным взглядом, видя на их лицах удивление.
— Но это никогда и не было моей целью. Мой род никогда не правил страхом: мы ценили мудрость, справедливость и силу. Может, я был строг с вами, но лишь потому, что дисциплина — это то, что всегда помогало нам выжить и преодолеть опасности пустыни.
Аттарок обернулся и бросил взгляд на стены город, что возвышались совсем рядом.
— Сегодня мы идём умирать. Не ради чести или славы, но ради нашей, пусть бедной, но родной земли. Умирать, чтобы отвести угрозу от наших детей и жён, умирать, чтобы дать хоть маленький шанс выстоять нашему королевству. Вы знаете, я заключил сделку с повелителем смерти. Но как долго продержится его слово? И что будет после, если он выиграет эту войну? Ждёт ли наши пески судьба худшая, чем Таллистрию? Хватит ли ему лишь превращения наших братьев и сестёр в своих слуг?
Король сокрушённо покачал головой.
— Я не знаю ответа, но в одном я уверен наверняка: я должен сделать всё, чтобы отдалить этот исход. Может, я провалился как король, как владыка, как великое солнце пустыни… Не смог отвести угрозу от нашей земли. Но сегодня я последний из лидеров, что ведёт вас на битву ради неё. Она выглядит безнадёжной, я знаю. Но даже если нам всем суждено умереть, у нас всё ещё выбор. Мы можем бежать, спасая свои шкуры, а можем сражаться, чтобы раз и навсегда показать истории, как умирают сыны Ниоры. Потому что, если и нам, и нашей земле суждено уйти в забвение, именно здесь и сейчас решиться, какими нас запомнит вечность.
Аттарок развернулся, отворачиваясь от своих людей, и зашагал в сторону стен.
— Я выбираю сражаться. — бросил через плечо король. — Делайте свой выбор.
Пустынники зашептались, переговариваясь. Но ни один из солдат не покинул строй, чтобы скрыться в бесконечных улочках Кордигарда.
У входа в барбакан короля встретила молодая целительница, вежливо поклонившись владыке пустыни.
— Леди Элеонора ждёт вас, Ваше Величество. — кивнула она королю.
— Разместите моих людей где-нибудь неподалёку. — прогудел Аттарок.
Предводительница круга жизни встретила короля в одной из небольших комнаток барбакана, сидя за маленьким столиком около хитрой маленькой бойницы: та позволяла удобно наблюдать за подходом к стенам, однако разглядеть наблюдателя было крайне проблематично.
— Ваше Величество. — кивнула королю повелительница жизни. — Что-нибудь слышно о противнике?
— Разведчики докладывают, что они будут здесь завтра к рассвету. — тяжело опустился на жалобно скрипнувший стул Аттарок. — Я приказал моим людям размещаться рядом со стенами.
Элеонора немного помолчала, а затем, отведя взгляд в сторону, как бы невзначай сказала:
— Здесь множество моих подопечных. Молодые, красивые целительницы. Горячие пустынники… Не возникнет ли здесь проблем?
— Нет. Не возникнет. — сказал как отрезал Аттарок.
— Вот как? Похвальная уверенность. Хотя я слышала, что у вас возникли некоторые проблемы с дисциплиной…
Король Ниоры поджал губы, бросая взгляд в том направлении, где размещались его люди. Вообще-то, дисциплина, пожалуй, единственное чем славилась его армия на фоне других королевств: ни снаряжением, ни воинским мастерством в сравнении с другими королевства войско бедного пустынного королевства похвастаться не могло. Однако опыт подсказывал мужчине, что он отнюдь не единственный владыка, что столкнулся с подобными проблемами. Интересно, как решали их другие короли? Никто никогда не признаётся в подобном открыто, конечно… Даже досадно, что у него самого проблемы возникли прямо на улице.