Клятва дана.И этот шёпот словно заставил его очнуться.Некромант равнодушно поднял руку и ударил девушку по щеке, заставляя ту упасть.— Никогда больше не смей произносить моё имя. — процедил сквозь зубы он. — Или ты пожалеешь об этом.Пожалуй, это была серьёзная угроза: должен отдать мужчине должное. Он вернулся к разрыву, что тёмной воронкой мерно ждал его, и занёс ногу, чтоб шагнуть вперёд. Но, к моему удивлению, он не провалился туда: перед его ногой сформировалась ступенька, одна, затем другая… Медленно следуя по ним, он встал лицом к лицу с тьмой, что сам призвал в этот мир. И в последний миг обернулся, глядя на девушку:— Прощай, Тарья. Теперь это твой мир: как я и обещал.А затем он сам шагнул внутрь: без малейших колебаний. Водоворот взвыл, словно в дичайшем экстазе, выстреливая из себя мириадами чёрных щупалец. Они распространились на весь город, пожирая всех: нежить, людей, тела… Словно ползучая чума они распространялись все дальше и дальше, открывались новые разрывы, из них выползали новые и новые щупальца: и меньше чем за несколько часов на всей планете больше не осталось ничего живого. Не осталось даже тел: лишь мёртвые руины. А затем разрывы захлопнулись: тварь ушла, в последний миг бросив свой чудовищный взгляд не девушку.Жертва была принесена. Мир был уничтожен. У хтонического чудовища больше не осталось долгов. Оно могло сожрать и её, и никто бы не остановил её.Однако она не стала, оставив последнего живого человека в том мире в одиночестве.А затем видение развеялось. Я выдохнул, тряхнув головой. На горизонте забрезжил рассвет: вскоре тварь будет вынуждена покинуть наш мир. Если только… Если только я не принесу себя в жертву.Теперь я знал всё. Знал, что за сделку заключил с ней когда-то древний некромант: это не было даже уничтожение города, скорее, то было побочным эффектом. Нет, безумец хотел уничтожить целый мир… И готов был заплатить за это собственной душой: добровольно.Вероятно, не так уж и часто подобному созданию предлагают такие подарки: и она согласилась, сделав всё так, как хотел призывающий. Он хотел город, что он сможет сжечь в своей собственной исступлённой ярости своими руками: и она дала ему это. Он хотел смерти своего мира: и она дала ему это…Я глубоко вздохнул, чувствуя странный зов. Как ведущий ритуала, я знал, где это закончится: в самом центре города была фокусная точка, идеальное место для разрыва.Больше меня не атаковали. Выжившие жители, словно сомнамбулы, бесцельно бродили по городу: до нужного места я дошёл без единого препятствия.Стоя на пустынной каменной мостовой, я задумчиво перебирал в памяти деяния древнего некроманта. Что за ненависть способна заставить человек столь исступлённо желать смерти своего мира? Что за силы он сумел выдернуть в свой мир? Где были его боги, в конце-концов? Откуда он взял подобные знания?Вопросы без ответов… Возможно, некоторым тайнам и правда лучше оставаться похороненными. Меньше всего мне хотелось столкнуться с подобной тварью вновь.Я не намеревался помогать тварь пробраться ко мне вновь. Однако, похоже у неё было достаточно сил, чтобы сделать это самостоятельно. Воронка чёрного водоворота сформировалась прямо передо мной, обрушивая на меня мощь неведомой бездны.Символы, вырезанные на голове загорелись, выжигая мою собственную плоть. Тысячи осколков чужого шёпота обрушились на сознания, грозясь разорвать его на куски: но я знал, что они не в силах уничтожить моё я. Не тогда, когда я готов, не сейчас, слишком мало времени у неё осталось, слишком сильная моя воля…И всё же, это было сравнимо с тем, чтоб держать на своих плечах не просто гору: а целый мир. Словно сам воздух и само мироздание сгустились вокруг, намереваясь растереть меня в порошок. Но я держался: потому что знал, что должен.Здесь и сейчас не было никого вокруг, кто мог бы остановить приход хтонической, древней бездны в этот мир. Может быть, сожрав меня против моей воли, она бы не смогла проникнуть внутрь: это было бы нарушением сделки ритуала. А можем и смогла бы: я не знал наверняка. Вот только эта тварь не была единственной угрозой Тиалу.Однако всего несколько недель назад я приказал герцогу Ренегона распространить магическую чуму в северных землях королевств, создав артефакты, которые были завязаны на меня. Когда придёт время: я должен буду контролировать её, с лёгкостью убивая одних и исцеляя других, развеивая её…Почти идеальный план: легко можно было избавиться от неугодных, ослабить вражеские королевства, и выступить спасителем.Вот только если я умру здесь и сейчас, скорее всего, королевства просто вымрут, и даже мои ученики не смогут это остановить. А спасти иные земли смогут только боги.Именно так, невольно, и совершенно неожиданно для самого себя, я выступил в роли защитника целого мира: пусть, по большей части, от своих собственных рук. Пожалуй, в этом даже была некоторая ирония: и, превозмогая невероятное давление в последние секунды, я искренне улыбнулся.Почему?Впервые за всё время тьма, затаившаяся за разрывом, задала мне вопрос. Выходит, и она не знает всего. Ответить было невероятно, чудовищно сложно. Движение губ показалось мне подвигом, сравнимым с поднятием целой горы: бушующий вокруг вихрь чужеродной силы, жаждущей подчинить меня, не давал пошевелить даже пальцем. Но каким-то чудом мне всё же удалось это сделать: возможно, потому что сама тварь из-за грани хотела услышать мой ответ.— Это мой мир. — разлепил губы я.И тьма отступила.Воронка закрылась, словно её и не было. А купол медленно распался, возвращая город в привычное измерение. В этот самый миг я почувствовал, как со мной медленно формируются новые связи: выжившие марионетки, несущие в себе останки чужеродной силы, превращались в могучую нежить, знаменуя окончание ритуала.Настало время выбираться из этого города: и на самом выходе меня поджидал верный слуга.— Вы скверно выглядите, милорд. — придирчиво осмотрел мои залитые кровью лохотья Улос. — К счастью, я как раз захватил вам новую мантию на этот случай. Выяснили что-нибудь интересное?— Ничего особенно. — хмыкнул я. — Пришлось перебить часть города, потому что контролирующие контуры накладываются в конце ритуала, так что это был не самый полезный опыт. В целом, это просто древний, архаичный, и не слишком эффективный ритуал: мы ждали от него слишком много. Полагаю, мы в состоянии изобрести что-то получше.Старик оживился, наперегонки став засыпать меня идеями культистов. Несмотря на общую флегматичность, мне казалось, что лич действительно привязался к некоторым из учеников. Я слушал его вполуха, улыбаясь, а сам пристальным, долгим взглядом разглядывал теневую завесу в небесах: почему-то теперь она ощущалось мною крайне отчетливо.Она была не тронута. Но теперь мне совершенно расхотелось её ломать.Глава 56. Свет Души.
Этериас устало плёлся по военному лагерю, едва перебирая ноги. Тяжёлые звенья кольчуги больно впивались в плечи, а шлем, казалось, был готов раздавить череп.
Рыжеволосая принцесса весело хлопнула его по плечу, заставив пошатнуться: она выглядела совершенно свежей и не уставшей.
— Не хмурься, в целом, уже неплохо. — весело заявила Леана. — Возможно, сможешь справиться даже с парой-тройкой стражников! Главное, ничего не бойся и бей в полную силу!
Этериас ответил девушке кислым, истощённым взглядом, и ничего не сказал, открывая проход в палатку. Уже внутри он буквально рухнул на свою койку: к счастью, так находилась совсем рядом.
Хотелось стонать. Но вместо этого иерарх устало поднялся и принялся снимать с себя снаряжение. Он был здесь не один: в палатке находился его десяток. Аккуратно сложив доспехи и сняв с пояса короткий меч, мужчина с наслаждением вытянулся на лежанке.
— Настоящая ведьма. — пожаловался он соседям. — Ещё немного, и я бы даже не дошёл до палатки!
— Может, это намёк. — хмыкнул солдат через два места от Этериаса. — Я слышал, женщины становятся совершенно несносными, если редко уделять им внимание.
— И то верно. — живо поддержал его сосед. — Мы тут, конечно, далеки от ваших высоких реалий, но дело хорошее. Видно же, сохнет по тебе…
Верховный иерарх лениво почесал щетину движением бывалого солдата. Чаще всего среди простых солдат бывали именно такие разговоры: о женщинах, вкусной еде или оружии… За два месяца в ополчении он к ним уже привык. Кому-то может показаться странным жизнь первосвященника в таком месте: но, когда он утратил способности, глава церкви твёрдо решил, что должен находиться на передовой с простыми солдатами.
Альянс как раз набирал новое ополчение…
Конечно, пришлось выдержать целый бой с королём Ренегона. Тот, исчерпав аргументы, язвительно предложил Этериасу ещё и жить вместе с простыми солдатами, попирая все нормы традиций: а тот возьми и согласись. Ничего плохого, впрочем, сам глава церкви в этом не находил. Кормили солдат неплохо, а в общей комнате ему доводилось жить ещё будучи послушником в монастыре: ничего нового.
— Я бы и сам не отказался. — честно признался мужчина. — Но, думаю, она просто не сможет. Её насиловали, как и всех женщин Виталии: и для молодой девушки это серьёзная травма, пусть внешне и незаметно. Когда я поднял её на руки по прибытии в Кордигард, она вздрогнула: рефлекторно, инстинктивно. Этот страх… Он не проходит так просто.
Некоторое время в солдатской палатке царило молчание. А потом один из солдат, постарше, процедил:
— Понимаю. У меня самого дочка, ей лет столько же. Как представлю, что с ней кто такое… Попадись мне кто из этих на поле боя, живым не уйдёт.
Остальные поддержали мужчину нестройным гулом.
Этериас вздохнул. Вообще-то, церковь официально выступала против любого насилия: но эта война давно перешагнула все привычные рамки, превращаясь в бойню без правил. Глава церкви вообще не любил подобные разговоры об убийствах: однако он достоверно знал, что сказанное здесь вскоре эхом разносится по солдатским сотням. Многие хотели слышать его мнение: не мог же он запретить сослуживцам отвечать на вопросы, правда?
Поэтому нужно было что-то сказать: молчание в таком деле хуже всего.