— Не позволяйте ненависти сожрать своё сердце. — тихо сказал верховный иерарх. — Ненавидеть своего врага всегда проще, чем пытаться его понять. Помните, где-то глубоко внутри, они все такие же люди как и мы, лишь отравленные ядом чужих слов.
— Если только где-то очень глубоко. — хмыкнул один из солдат.
— В милосердии есть сила. — твёрдо ответил Этериас. — Потому что только тот, кто твёрдо знает, что всегда способен превзойти своего врага, может позволить себе оставить его в живых.
— Завтра мы пойдём в бой. — негромко заметил ополченец постарше. — на стенах будет мясорубка… Милосердие к врагу может стоить жизни одному из нас. Как нам быть?
В солдатской палатке повисла тишина: кажется, в этот миг она воцарилась и вокруг, словно весь лагерь желал слышать ответ на этот вопрос.
— Сражайтесь без колебаний. — наконец, ответил глава церкви. — Без ненависти, но и без сомнений: с холодным, чистым разумом. Пусть боги и оставили нас, истина и справедливость всё ещё на нашей стороне. Преждевременная смерть другого человека всегда трагична: и увы, в этот раз мы оказались слишком слабы. Я выбираю этот бой с печалью, но твёрдой решимостью: потому что, в мире есть вещи, что важнее не просто моей жизни, а важнее жизни любого солдата. Вспомните тех, кто стоит за нашей спиной. Детский смех и веселье, женщин, что улыбались и плакали, провожая солдат на войну. Вспомните мир, в котором мы жили: именно его здесь и сейчас у нас пытаются отобрать. Ничего из этого не останется, если мы проиграем эту войну. Разве не за это мы все сражаемся? За мирную жизнь, веселье, свободу и детский смех? Чтобы они просто были: даже после всех этих жертв, после долгих лет войны?
Вопрос повис в воздухе, оставаясь без ответа, а сам Этериас лишь устало прикрыл глаза, проваливаясь в сон: но лишь для того, чтобы в тот же миг открыть глаза он пронзительного крика десятника:
— Подъём!
Вскоре их сотня споро собиралась, готовясь к атаке. Кряжистый, среднего роста мужчина с усталыми, глубоко запавшими глазами, что был их сотником, проводил краткий инструктаж:
— Перед нами Медейн, крупнейший из наших городов близ границы с Палеотрой. Месяц назад ублюдки из соединённого королевства атаковали, взяв его штурмом. Сейчас основная часть войск, что его брала, ушла северо-западнее, стремясь взять Ригард и получить контроль над рекой, но там наши войска ещё держатся. Это хороший шанс для нас отбить город и отрезать осаждающих от подвоза припасов: через Медейн до войны ходило немало караванов. Оставленный гарнизон нас уже заметил и наверняка отправил гонцов, и скоро к ним могут подтянуть подкрепление: поэтому наш план заключается в решительном, быстром штурме. Мы должны отбить город обратно, парни! Сейчас или никогда!
Ополченцы с серьёзными лицами стукнули по щитам, подтверждая услышанное.
— Наша сотня атакует вот этот участок, между третьей и четвёртой башней. Так что подхватили лестницы, подняли щиты над головой, и вперёд по общему сигналу: и да поможет нам Отец!
Ждать пришлось недолго. Вскоре затрубил рог, оповещая войска о сигнале к атаке. Этериас вместе со своим десятком подхватили длинную лестницу одной рукой, а второй накрылись щитом и споро побежали вперёд, к стенам.
Вскоре по щитам дождём замолотили стрелы: одна из них пробил щит главы церкви, но наконечник вышел неглубоко, лишь слегка уперевшись в кольчугу на руке. Краем глаза сквозь стену щитов, которыми они прикрывались, Этериас заметил, что из-за спины взлетел ответный вал стрел: сотни лучников выступили за ними, прикрывая наступающих.
Несколько солдат упало: всё же, не слишком умелые ополченцы не могли создать сплошную стену щитов над собой, тем более, те были круглыми… Однако большая часть все же добежала до стен, сбрасывая на землю лестницу и упираясь плечами в каменное подножие, чтобы шумно выдохнуть: бегать вместе с лестницой, оружием и доспехами это не такая уж и простая задача для того, кто большую часть жизни подобным не занимался.
— Первый, второй: ставьте лестницу, третий, четвёртый - прикрывайте щитами. — рявкнул десятник, помогая солдатам поднять лестницу. — Залезаем быстро и не мешкая, и лезть прямо: сверху могут стрелять или бросать камни, надо маневри…
Тяжёлый камень, упавший сверху, смял шлем десятника, словно доказывая правоту его слов: мужчина рухнул замертво. И в этот самый момент ополченцы всё же смогли поставить лестницу: однако дальше, на краткий миг все замерли, не зная, что делать дальше.
— Вперёд. — выдохнул Этериас, рывком отталкиваясь от стены и первым хватаясь за лестницу. — Седьмой, восьмой - закрепите лестницу снизу, чтобы не сбросили.
В следующий миг ему пришлось уклоняться, рывком бросаясь на одну сторону лестницы, чтобы избежать сброшенного вниз камня. Первый такой упал на землю, промахнувшись. Второй — пришиб одного из солдат его десятка. Этериас этого уже не видел, лишь слышал, карабкаясь вверх стиснув зубы...
Третий камень со стен сбросить уже не успели. Вражеский солдат высунулся, поднимая камень, но в этот самый миг по стене ударили стрелы, останавливая его.
А в следующее мгновение Этериас с усилием перебросил себя через стены: первый из всех, знаменуя начало отчаянного штурма.
Любая битва — это не какая-то константа. Она постоянно находится в движении, изменчивом, непрерывном, хаотичном. Солдаты бегают, двигаются, меняются позиции… Ты никогда не знаешь, что встретишь, перебросив себя через стену.
Не знал этого и Этериас. Но как человек, воспитанный боевым магом, он знал одно, важнейшее правило, применимое к любой схватке: бить надо без сомнений и колебаний. Слишком много мертвецов встретили свой конец лишь потому, что промедлили на одно мгновение.
Двое солдат, бегущие с тяжёлыми железными рычагами к лестницам, намереваясь сбросить её, замешкались всего на секунду, встретив его: но короткий клинок Этериаса рванулся к горлу первого, прежде чем он сам успел об этом подумать. Всего миг: и первый из них оседает на камень стены, зажимая рассечённую шею. Второй бросает тяжёлый рычаг, потянувшись к мечу: но успевает лишь слегка уклониться, пронзённый точным ударом в грудь.
Стрелки, что прижимались к стенам, укрываясь от обстрела, отреагировали шустрее: но уже было поздно. Этериас отпустил меч, завязший в теле второго врага, и, прикрываясь левой рукой щитом, и правой - чужим телом, вжался в стену. Несколько стрел пробили щит, а несколько - тело, кое-где даже слегка прорезая вышедшими наконечниками кольчугу.
По внутренней лестнице города, что вела на стену, загрохотали сапоги солдат: пехотинцы поднимались, чтоб отбросить поднявшихся. Ближайшие к Этериасу лучники отбросили луки, хватаясь за короткие мечи…
Но уже слишком поздно. Из-за спины первого на стенах выпрыгнул ещё один ополченец, обрушивая тяжёлый удар на слабозащищённого стрелка. А затем ещё и ещё… Сосредоточившись на первом бойце, защитники ненадолго упустили из вида остальных: и этой заминки хватило.
Этериас с усилием оттолкнул от себя утыканный стрелами труп и шумно выдохнул, вырывая из него свой меч. Стрелы зашли неглубоко: всего несколько порезов. На стенах кипел бой: поднявшиеся по лестнице ополченцы сцепились в тяжёлой рубке с подкреплением врага, что поднялся на стены со стороны города.
На мгновение он замешкался — вокруг происходил полнейший хаос. Миг растерянности в гуще битвы: когда ты знаешь, что должен действовать, но никак не можешь определиться с чего начать: слишком много целей вокруг…
Ополченец спереди упал на колени, оседая с разрубленной грудью: тот, с кем ещё совсем недавно Этериас жил в одной палатке. Он всё падал и падал, а звуки притихли: словно само время замедлило свой бег.
Нужно сказать что-то, понял он. Крикнуть во всё горло… Вчерашние крестьяне, наспех набранные в ополчение, не чета закалённым в битвах солдатам соединённого королевства. Им нужен стимул, зов, чтобы переломить ход бой. Но что именно им сказать?
Всего несколько лет назад Этериас, пожалуй, вспомнил бы их создателя: всё же, он был одним из верховных жрецов своего бога. Но сегодня он точно знал, что боги оставили их, а действовать надо было быстро. Поэтому он сказал первое, что пришло ему в голову:
— За судьбу всех людей — что теперь в наших руках! — крикнул Этериас, одним ударом меча обламывая торчащие из щита стрелы.
А затем он бросился в бой, выставив щит как таран. Чужой меч заскрежетал по кольчуге, пытаясь обойти защиту: но уже поздно. Тяжёлый удар с разбега опрокинул противника, заставив того упасть со стены на лестницу, кубарем покатившись вниз и сбивая поднимающихся солдат врага. И бой на стенах, что казалось, уже почти проигран нападавшими, закипел с новой силой: ополченцы, увидев момент, бросились вперёд, насаживаясь на чужие мечи, но сбрасывая врагов вниз…
Они отбросили врага, взяв участок стены. Ненадолго: но достаточно, чтобы по лестницам поднялись другие.
— Расступись! Лучники! Пли! — зычно закричал сотник, и в рядах ополченцев, что стояли на краю стены, появились бреши, в которые встали стрелки: и залп стрел почти в упор отбросил солдат, что пытались подняться на стены по внутренней лестнице, вынуждая тех отступить…
— Поднять щиты, прикрывайте своих! — продолжал кричать сотник. — подавайте стрелы, дурни, берите чужие, если своих не хватает!
Солдаты врага отступили, а из города полетели редкие, жидкие стрелы, вонзаясь в щиты: совет пришёлся вовремя. Но на стенах уже было достаточно стрелков ополчения, и они находились на высоте: поэтому вскоре и тем пришёл конец.
Стена была взята. Этериас опустил меч и щит, устало вытирая пот со лба: казалось бы короткий бой, тем не менее, выпил из него немало сил. Краем глаза он заметил, что вдалеке, среди городских домов сооружаются баррикады: бои за город были далеки от завершения. Сотник довольно погладил бороду, приосанившись: их сотня была сегодня первой на стенах, и за это будет немалая награда. Десятники, что поопытнее, уже принялись рубить двери в соседние башни по бокам участка стены, а солдаты опасливо смотрели наверх: там была расположена пара стрелометов.