— Чтобы ответить на другие твои вопросы. И проводить дальше.
Грицелиус задумался на миг: но затем, внезапно для самого себя, понял: его совершенно не интересует мир, что ему вскоре доведётся оставить. Было что-то иное… Зов. Или притяжение? Слабое, незаметное, почти неуловимое: но отчётливо ощутимое. Словно между ним и чем-то очень далёким была тонкая, но невероятно прочная связь.
— Что там, за это гранью? Что ждёт меня дальше? — наконец, спросил он. — Я читал писания и слышал множество теорий. Но как оно на самом деле?
— Дальше тебя ждёт Поток Сотворения. — голос облака изменился, становясь словно более… торжественным? — Вечная, бесконечная, нерушимая дорога из чистой магии, чистого бытия, изначальной силы сотворения, откуда пошла вся наша вселенная. Каждый мир, что когда-либо был рождён и будет рождён, есть следствие, производная и порождение этой силы. Никто не знает на самом деле, когда начался этот путь, где начался, и что стало его отправной точкой. Он просто есть: как бессмертная дорога, ведущая вперёд, как ось, на которую нанизаны мириады миров. Твоя душа, как и любая другая душа, рождённая Великим Потоком, неразрывно связана с ним адамантовой нитью, что делает её бессмертной. После смерти Поток затянет тебя обратно и ты двинешься вперёд: дальше по этой бесконечной дороге, к новым жизням, новым мирам.
Грицелиус слушал существо, словно зачарованный, едва не открыв рот: сложно устоять, когда перед тобой открывают такие тайны… А затем резко опомнился:
— Подожди, но что будет внутри потока со мной? Я не потеряю память? Или свою магию? Ведь если все души двигаются этим путём, должно быть множество людей, что помнят предыдущую жизнь, а я ни разу не встречал подобного ребёнка…
— Это зависит от твоего дальнейшего мира и его властителей. Сами по себе Поток безвреден для всех душ, что в него попадают. — терпеливо ответил дух света. — Даже наоборот: при наличии некоторых знаний и обладании изначальной мощью, опытный волшебник может зачерпнуть немного силы для себя. Правда, не всё стражи воспринимают это легко…
— Стражи? — вопросительно приподнял бровь Грицелиус.
— Некоторые предпочитают оставаться внутри потока по тем или иным причинам, посвящая свою жизнь его защите, ну, или защите входов и выходов в него. Либо защите душ, что путешествуют по нему… Совершенно бесполезное занятие, на мой взгляд: навредить душе внутри потока против её воли практически невозможно.
Волшебник помедлил со следующим вопросом, погружаясь в размышления.
— Если всё действительно так… Зачем мне твоя помощь?
— Навигация внутри Потока - задача крайне непростая, которая усложняется тем, что ты не можешь вернуться в обратном направлении. Это непреложное правило, закон мироздания: ты не можешь двигаться назад в реке душ, не может родиться в том же мире, откуда пришёл дважды. Я мог бы провести тебя в мир, который тебе по душе: самостоятельно отыскать его ты всё равно не сможешь, останется лишь действовать вслепую. В некоторых местах, возможно, тебе удастся найти стражей, местных богов или их посланников: но они не всегда бывают правдивы, да и могут выставить неприятные условия для входа в тот или иной мир.
— Например? — нахмурился старый волшебник.
— Временная или постоянная потеря памяти. Задание или миссия. Отказ от вмешательства в местные исторические события или сведение подобных вмешательств к минимуму. Ничего приятного, в общем.
Глаза Грицелиуса расширились: от осознания масштабов.
— Сколько… — прошептал магистр красных башен. — Сколько же там миров, при таком подходе? Если предположить, что обитатели большинства не горят желанием видеть сохранивших свою память путников потока… Но для всех же должно найтись место, верно? Тысячи тысяч, мириады миров!
— Посмотри на небеса, что стоят над тобой волшебник. Почти каждая звезда на них - это солнце иного мира. Мёртвого или живого, но мира. Место найдётся всем…
Эрнхарт поднял голову, жадно вглядываясь всеми призрачными чувствами в сумеречное ночное небо, на котором только начинал сиять слабый свет звёзд. Со всеми этими разговорами наступил вечер: он совершенно утратил счёт времени.
— В какой мир ты отправишь меня? — наконец, спросил он, отбросив сомнения.
Быть может, духу не следовало доверять. Быть может, тот всё ещё был частью плана войны против его собственного мира. Грицелиус не мог это проверить: но если сказанное было правдой, возможно, по какой-то причине ему действительно выпал уникальный шанс выбрать следующую жизнь. Шанс, которого, вероятно, не имеет большинство людей.Конечно, это могла быть изощрённая ловушка для его души: такой вариант, разумеется, нельзя было исключить. Но Эрнхарт Грицелиус был истинным магом пламени: и он не боялся рискнуть.
— Ты скажи мне. — в голосе духа света можно было уловить лёгкие отзвуки веселья. — Я не читаю твои мысли. Расскажи, куда ты желаешь отправиться, и подберу что-нибудь из тех миров, что мне знакомы. Полного сходства не обещаю: я не всеведущ… Но, думаю, тебе понравится.
Первый повелитель круга стихий, возможно, самого могущественного ордена мастеров-волшебников в истории людей — попытался сделать глубокий вдох, прислушиваясь к себе перед принятием решения. Но лишь легко улыбнулся, осознав, что у него нет лёгких: теперь он был всего лишь призраком…
— Я был рождён с великой силой. — наконец, начал Грицелиус, смотря на звёзды. — В великой семье, богатой и процветающей. С самого детства, у меня было всё о чём только может мечтать любой человек Тиала: богатство и природное здоровье, могущественный дар, лучшие няньки, лучшие наставники, знатное происхождение… Я выбрал свободу от догм и пошёл своим путём, предпочтя орден пламени церкви, и добился в этой жизни всего: верховный магистр ордена, первый и ближайший советник короля, наконец, наместник и фактически правитель целого королевства, если не больше. Но есть одна вещь, которая всегда вызывала у меня печаль…
Старый волшебник замолк, не отрывая взгляда от звёзд, а облако, тихо мерцающее в окружении вечернего сумрака словно замерло, не прерывая его ни на миг.
— Чем лучше я осознавал суть мистических искусств, что знаем мы, мастера королевств, тем больше я понимал, как далеки на самом деле мы от того, что бы и в самом деле называться мастерами. Наш мир молод, и молодо наше искусство: да, мы добились немалых успехов за последние столетия, и всё же, как один из лучших мистиков королевств я чётко и ясно осознаю: это всего лишь начало. И пусть мне оказался отмерен больший срок, чем большинству людей, я всегда печалился, зная, что рано или поздно он подойдёт к концу. Что я никогда не увижу истинного рассвета выбранного нами пути. Наша сила… То, что Горд называет магией… Это великая сила, и чем дальше я заходил, познавая её, тем ярче понимал: то, чем мы владеем, жалкие крохи от того, чему на самом деле можно обучиться. Мы раскалываем землю и поднимаем ураганы с цунами, зажигаем огненные тайфуны и пробуждаем вулканы: но на что из этого неспособна всего лишь бессловесная, неразумная природа? Мы словно дикари, которым дали величайший в мире инструмент, но оказавшиеся способны лишь забивать им гвозди. Там, далеко за светом нашего солнца… Лежат иные звёзды, иные миры. Как далеко зашли они? Какие тайны сумели раскрыть? Мириады волшебников. Бесчисленное множество школ и орденов!
Грицелиус резко обернулся, вперив решительный, непреклонный взгляд в духа света.
— Я хочу овладеть ими всеми. Каждой магией, каждой техникой, узнать каждый путь, каждую тайну! От древнейших глубин изначального пламени до высочайших пиков льдистого океана, от ветров самих звёзд до несокрушимых стен бесконечной тверди! Повелевать хаосом и порядком, жизнью и смертью, временем и пространством! Я хочу быть мастером магии по праву: для всех миров… А не просто каким-то дикарём, которому повезло выучить пару фокусов.
В воздухе повисло молчание. Старый маг замолк, сказав всё необходимое, и успокоился, принимая расслабленную позу. Его глаза потухли, теряя оранжевый цвет. Со стороны могло бы даже показаться, что его совсем не заботит собственная судьба.
— Я не могу обещать тебе этого. Это долгая дорога, которая может привести к самым непредсказуемым вещам. Однако, думаю, я знаю место одно неплохое место, где ты сможешь начать. Там… У тебя будет шанс.
Безмятежная фигура призрака встрепенулась, расплываясь в искренней улыбке. В глазах повелителя пламени загорелся молодой, озорной огонёк, скорее присущий юноше, чем умудрённому старику.
— Этого будет достаточно. — уверенно ответил Эрнхарт Грицелиус, и такова была сила его решимости, что даже самый придирчивый критик не усомнился бы в правоте этих слов.
Глава 60. Рука смерти
Стоило только герцогу Шеридану закончить свой рассказ, воцарилась тишина: мёртвая, звенящая, напряжённая. Мы находились в чистом поле, вдали от стен величественного города, которому уже суждено было пасть: но в этот миг почти всё притихло. Ни мелких мышей, ни звука сверчков в траве, лишь шелестящий шёпот ветра на траве и его лёгкий поддув, слегка взметнувший полы моего чёрного плаща.
Наверно, они ожидали гнева. Вспышки ярости. Последние годы я с этим зачастил, не считая нужным себя сдерживать. Новости были не из приятных, конечно. Но прямо сейчас — ничего не шелохнулось в душе. Мне было плевать. Плевать на всё. Однако разум подсказывал: сказать что-то следовало.
— Итак, ты потерял нашего лучшего волшебника и лидера круга стихий. При этом позволил временно лишённому способностей лучшему боевому магу противника их вернуть, усилиться, убить множество наших солдат, и уйти? Вдобавок к этому, о нас теперь ходит слава сжигателей городов… Я ничего не упустил? — спокойным, равнодушным тоном осведомился я.
Впервые - наверное, за всё время, что я знал его — Шеридан Ганатра побледнел. Что-то было в этом леденящем, бесстрастном равнодушии, что охватило меня после встречи с тем созданием: что-то, способное напугать даже непреклонного полководца больше, чем любая ярость бессмертного повелителя смерти.