Передо мной лежал разрушенный, сброшенный в реку город: и я стоял на краю провала, созданного своими руками: последний удар, запустивший цепную реакцию, разрушил даже некоторые мосты…
К счастью, не всё. Некоторые уцелели: армия всё ещё могла переправиться на ту сторону. Но не стратегия и тактика была главным: главным была боль…
Некоторое время я стоял на месте, на краю, пытаясь взять себя в руки, справиться с неведомым ранее чувством: своего рода фантомной, но невероятно сильной и реальной болью. Тело было в порядке: но она словно пронизала меня изнутри, будучи везде и нигде одновременно, раздирая само естество души изнутри. Я глубоко вздохнул, могучим усилием воли вгоняя себя в лёгкую медитацию: тяжело, неуверенно, но приглушая ужасающее чувством. А затем медленно зашагал по краю провала, пытаясь найти дорогу к реке.
Каждый шаг отдавался ударом изнутри. Каждый взгляд был подобен попытке взглянуть на жгучее солнце.
Я всегда считал себя исключительным человеком: волевым, решительным, непреклонным. Таким, которые не ломаются.
Но даже у самого лучшего из людей есть предел боли, которую может выдержать его разум, прежде чем тот сойдёт с ума: и в этот раз я подошёл к безумию так близко, как никогда. Шестое чувство подсказывало: есть способ справиться с этим. Нужно лишь погасить ту искру гнева и желания, что вспыхнула внутри к решающему мигу нашего боя: вернуться в состояние холодного разума, что, казалось бы, легко могло отрезать любые страдания.Никогда в жизни я бы не сделал так, даже если это будет стоить мне души. Ведь это означало ещё и погасить ту искру жажды власти, что тлела глубоко внутри, сквозь страдания, раздирающие саму душу…
Медленно, осторожно двигаясь вдоль обвала, я пытался справиться с обуревающими болевыми приступами и переключиться на иные мысли: и была одна мысль, что не давала мне покоя.
Что за сила даёт ему такую мощь? И не только ему - многим иным. Тем ныне безвестным и безымянным героям, от рук которых пали великие повелители смерти прошлого. Шаг за шагом я перебирал в памяти приёмы некромантов древности, наследником чьих знаний я стал. Они разрушали города и страны, завоёвывали миры и стирали с лица вселенной целые народы: и всё же, все как один, пали.Искусство смерти способно дать человеку почти немыслимую по меркам простых смертных силу, полубожественную, в каком-то роде. Нужна лишь воля и решимость вместе с толикой древних знаний, чтобы пройти по этому пути. Даже сейчас меня питала смерть многих тысяч жертв: несмотря на раны, я был очень далёк от истощения.
Как именно молодой волшебник сумел собрать силы, способные в буквальном смысле разрезать этот океан мощи? Что за источник питает его?Медленно, неторопливо, отстраняясь от боли, я перебирал воспоминания, связанные с моим врагом. Наши встречи, слухи, доклады моих шпионов: восстанавливая весь его путь, что начался, пожалуй, вместе с моим отбытием из Кордигарда.Осознание пришло быстрой вспышкой: яркой, болезненно-острой.Это была моя вина.
Не только моя, разумеется, но всё же… Я сам создал его. Этериас, как и я сам, был родом из Аурелиона. Мастера молодого королевства не славились древними знаниями и особым мастерством: но смогли встать вровень с остальными, до предела ужесточив тренировки боевых магов. В народе поговаривали, что выживают немногие: вплоть до того что иногда люди побогаче предпочитали отдавать детей на обучение в другие королевства. Грицелиус как-то обмолвился, что у них выживает четверть...Этериас Инвиктус был одним из лучших мастеров своего поколения: другого бы не выбрали верховным иерархом, и он был боевым магом. Само по себе это не значило слишком многого: я убил немало людей, что превосходили его и в силе, и в мастерстве.Конечно, на моей стороне сыграл эффект неожиданности, но всё же… Если я и знал что-то боевой магии, так это то, что каждый бой, каждое испытание делает тебя только сильнее.Слишком долго я не обращал серьезного внимания на последнего из иерархов. Слишком много раз ему удалось выжить, бросая в бой всю свою магию: на пределе сил, на пике могущества, выворачивая себя наизнанку.Реши я убить его сразу после возвращения с севера - и он не имел бы шансов. Но сейчас, спустя годы, после долгих лет жизни под чувством постоянной угрозы, переживший несколько покушений и множество битв молодой волшебник превратился в настоящего ветерана, равных которому, возможно, ещё не видел этот мир. Я создал его таким: подливая масла в бушующий огонь его магии каждой попыткой убить его.На губах сама собой возникла кривая ухмылка. В этом была ирония: своими руками создать врага, способного сражаться со мной на равных. Уверен, демон громко смеялся, наблюдая за этим: если, конечно, он может смеяться.Мне следовало убить его ещё на первых переговорах, наплевав на последствия. Но теперь было слишком поздно: теперь я имел врага, способного бросить мне вызов в открытом бою.
Я остановился на краю обрыва, там, где сохранилась полуразрушенная часть одного из домов, что устоял, не обрушившись под землю, и посмотрел на свои руки: одна совершенно здоровая, чистая, другая - получерная, покрытая татуировками искусства смерти. Обе руки дрожали…
Боль нахлынула новой волной, заставляя стиснуть зубы. Можно ли считать меня победителем в этой битве? Поле боя осталось за мной, но сравнимы ли мои раны с теми, что я оставил своему врагу?Если смотреть с этой точки зрения, конечно, можно посчитать, что я вышел победителем в битве с Алайсиагами. Ведь я ушёл непобеждённым, лишь усталым - а они потеряли около трети отряда. Но поле боя было не за мной…На миг мне стало любопытно, что напишут историки об этих битвах. Будет интересно прочитать их летописи через пару-тройку столетий. Но сперва мне надо взять этот город. Стать королём королей. Выиграть эту войну.Я с хрустом сжал руки в кулаки, и пошёл в сторону от обрыва, выискивая путь дальше, к уцелевшим мостам: но боль не отпускала. Очередной приступ: невыносимый, острый, забивающий всё мысли, нахлынул. Столь мощный, что я не выдержал, утратив на миг контроль над телом: и упал на колени.Не знаю, как долго я стоял так: на коленях, упавший, смотря в пустоту перед собой, сражаясь с болью, что разрывала сознание и душу изнутри. Из мучительной агонии меня выдернул чужой голос:— Личи смели оборону уцелевших мостов массированным ударом, милорд. — раздался рядом бодрый голос графа Роланда. — Наши войска уже переправляются на ту сторону. Бои ещё продолжаются, однако, думаю, в течение пары дней мы сможем обеспечить вам ковровую дорожку к дворцу. После исчезновения лидера войска Альянса изрядно упали духом. Улос готовит жертвы и лучших мастеров культа, чтобы проломить предпоследнее кольцо стен: тогда вам останется только королевский квартал. Милорд… С вами всё в порядке?
В голосе графа на миг появилось вежливое участие.
— Мне нужны королевские доспехи. — наконец, разлепил губы я, медленно поднимаясь и тряхнул головой. — И приведи ко мне Итема.
Роланд ушёл, а я остался стоять, уставившись в пустоту. Боль накатывала волнами, разрезая мысли, опустошая сознание. Больше всего на свете сейчас мне хотелось просто лечь и отдохнуть: в тихом, спокойном месте. Зализать раны, восстановиться, перевести дух: хотя бы на день. А лучше неделю… Или месяц.Я верил: несмотря на тяжёлые внутренние повреждения, я способен восстановиться. Это лишь вопрос времени: моё бессмертие, пожалуй, ещё было при мне. Но остановиться здесь и сейчас, в миге от пика своей славы, в шаге от власти…Любой человек имеет свои пределы. В этот раз я подошёл к своим так близко, как никогда ранее. И пусть я не признался бы в этом никому больше: самому себе я мог ответить честно, что не смогу идти здесь и сейчас дальше. Шестое чувство ясно подсказывало: или у меня будет передышка, или я просто сойду с ума, потеряв себя в этой боли. И кто знает, какая именно из подготовленных ловушек окажется тогда успешной?Или… быть может, есть и третий путь. Всегда есть другой путь, верно? Я медленно, неторопливо поднёс к глазам дрожащие руки, изо всех сил сосредотачиваясь, чтоб подавить дрожь. А затем предельно аккуратно, нежно, приложил пальцы к собственным вискам.
Сотни и тысяч раз я кромсал и резал чужой разум, уничтожая ненужное, вплетая нити подчинения, создавая совершенные машины смерти: не знающие страха и пощады, не ведающие боли, способные выполнить любой приказ и пойти на всё.Я стал мастером в этом: и как истинный мастер смерти, знал, как применить это искусство ещё на живом человеке. Даже если этот человек я сам…
На миг я заколебался, задержав пальцы у висков. Всё же, сознательно изменять собственный разум магией смерти - это страшное решение. Некоторые сочли бы это безумием: малейшая ошибка и последствия будут непредсказуемы. Но в следующий миг я отбросил сомнение, почувствовав гнев на самого себя.
Я лучший мастер смерти этого мира. Никто не сделает это лучше, чем я, и нет другого пути, что даст мне желаемого здесь сейчас. Я могу забиться в угол и стонать, зализывая раны… Или выковать из себя титана, что способен выдержать любую боль.
Тонкие, антрацитово черные нити вошли под кожу, заставляя меня стиснуть зубы. Но что была эта боль в сравнении с тем, что терзала меня изнутри? Ничто…
Кажется, я потерял счёт времени, полностью утратив контроль над окружением. Смертельная ошибка для поля боя: но вокруг уже были лишь мои солдаты. А затем я открыл глаза.
Ничего не изменилось: ни в ощущениях, ни в эмоциях. Не утихла и чудовищная боль, что терзала мою душу изнутри. Не зажила и духовная рана, нанесённая мне яростным праведным гневом святого мага.
Всё осталось как есть, кроме одного: меня самого. Потому что теперь на пустынной улице полуразрушенного города стоял человек, способный выдержать любую боль.
Мир остался прежним, и в то же время полностью изменился: ведь я смотрел на него иначе. Нечто неуловимое, почти незаметное, сделало его иным. Долгие годы я учился искусству смерти, осваивал новые техники и приёмы, проводил чудовищные эксперименты и до исступления тренировался, выковывая из себя совершенного боевого мага смерти: шаг за шагом. Но это всегда было лишь инструментом: шагом, на пути к обретению власти, могущества, силы, величия…