Я мысленно потянулся к бессмертию, вслушиваясь в цепи, что вновь и вновь возвращали меня мертвых: не ощутил ответа. Однако… Алайсиаги не смогли разбить их, хотя я уверен, что они пытались.
Несомненно, ритуал, что я проводил, не задавал своей целью создание божественности. Но если взять за правду теорию о супер-концентрированной энергии… Ведь задача была схожа - фокусировка. Технически, цепи, что привязывали меня к миру, и являли собой постоянный, вечный конструкт из сверхсильно концентрированной, искаженной и вывернутой наизнанку смерти - и они в некотором роде были частью меня теперь, и существовали даже тогда, когда я был полностью лишен магических сил, питаясь, фактически, от самого мироздания. Если им вообще нужна была подпитка - я и сам не был уверен в какой момент самоподдерживающаяся магическая аномалия превращается из поглотителя энергии в источник…
Тряхнув головой, я отогнал аналитику в сторону. Гадать о природе бытия можно целую вечность. Искать подобные знания можно только у богов, демонов или в других мирах - наука молодого мира, увы, таких ответов не давала. Я всегда был больше практиком, чем теоретиком - и есть кое-что, что я могу проверить на ней.
Одного демоноподобного создания, впрочем, мне хватило, чтобы быть сытым им по горло. Говоря же о богах…
Безымянный был готов исполнить договор, и отступил, когда я разорвал его. Не знаю что сковывало его - но то была определенно не моя магия. И хотя хтоническое чудовище не выглядело эталоном добра и справедливости, вероятно, в какой-то степени с богами можно было иметь дело. С оговорками, конечно.
Если я призвал в мир одного бога, пусть и частично, ценой тысячи жертв, что мешает мне призвать другого? Если переработать ритуал вызова, усилить окно, наверно, даже физическое воплощение божества пропихнуть удасться. Ту тварь я бы, конечно, призывать не стал, но вот кого-то другого, послабее и посговорчивее - почему нет?
Странное чувство зашевелилось в груди. Чувство, которое я очень давно не испытывал. Словно интуиция вдруг взвыла сиреной, сообщая о смертельной опасности - то чувство, которое я не испытывал с тех самых пор, как получил бессмертие.
Я осмотрелся вокруг. Обычная равнина западных провинций… Безмолвные статуи немертвых гигантов вокруг, что сопровождали меня. Ни следа угрозы - но чувство не отпускало меня до тех самых пор, пока я не подумал о том, что есть и другие дела.
Словно… Словно сам мир становился угрозой, столь сильно ему не нравились мои мысли.
Очень интересно. Тиал, безусловно, являлся магическим миром и имел нечто вроде собственной ауры. Но насколько вообще мир можно считать живым и разумным существом? Допустим, он имеет нечто вроде собственной инфосферы, к которой умелый медиум может подключиться, имеет ауры… Однако никакого следящего за мной сознания, выступая медиумом, я не чувствовал - лишь поток, подобный стихийному. Возможно, столь огромное энергетическое образование - своего рода проекция общей магии всех живых существ? Чистого разума она не несет, но могут быть инстинкты - что присущи всему живому.
Возможно, я даже смогу это использовать - вопрос только как?
Мы достигли земель западной провинции Ренегона всего спустя день после этих мыслей. Ныне это были почти мертвые земли… Почти. Ренегонское королевство действительно было великим - и самым густонаселенным их всех. Я внезапно понял, почему Ренегон не трогал их и не завоевал их за последние столетия - даже если исключить принудительное ментальное лоботомирование в сторону миролюбия, это было геополитически невыгодно. Ренегонские короли давно победили большую часть самой опасной фауны своих земель, зачистили всё, кроме пары редких труднодоступных уголков вроде болот или гор - и это позволило людям расплодиться с невероятной силой. Из иных королевств подобного добилась только Палеотра, да и та имела неприятное соседство с океаном. Иные же, более мелкие и молодые королевства, банально выступали буфером! Буфером, что не позволял плодиться на их землях опасным хищникам слишком сильно - именно солдаты окрестных королевств отдавали свои жизни за то, чтобы Ренегон спал спокойно. В свою очередь, центральное местоположение приносило огромную прибыль, делая первое королевство сердцем торговли всей расы людей. А деньги делали возможным любое развитие - лучшие кузнецы и ремесленники стекались в безопасных земли, лучшие мастера боевой магии, что устали гибнуть окраинных лесах и горах, переезжали в Ренегон.
Первое королевство получало всё лучшее, теряя минимум своих людей, и я сломал этот порядок, получив контроль сразу над четверкой его соседей - Арсом, Ганатрой, Палеотрой и Таллистрией. Так ли удивительно, что увидев повод, Кормир II собрал альянс и объявил мне войну?
Впрочем, я был уверен, что дурак рассчитывал взять меня живым, судить, устранить тем самым из политической жизни - и тогда собранное мною соединенное королевство естественным образом распалось бы. Он разумно послал своего лучшего боевого мага на это дело - но кто ожидает встретить вместо короля-рыцаря бессмертного магистра смерти в мире, где о магии смерти ещё десяток лет назад никто даже не слышал?
Так или иначе, южные земли Ренегона оказались даже более густонаселенным и процветающим регионом, чем я ожидал. Там было больше людей, чем мне требовалось на ритуалы и на нежить, больше, чем надо для самых смелых экспериментов.
Миллионы жертв… На которые у меня было всего две сотни молодых мастеров смерти. Я закалил их в чужой крови и смерти, как закаливают клинок. Но люди это не оружие - они ломаются чаще. Четверть из двух сотен просто сошли с ума от количества убийств: а ведь это были уже подготовленные некроманты, порезавшие отнюдь не одну жертву на алтаре. Ещё два десятка предали нас, не выдержав резни - их убили мои тени, что в приставил к каждому на посвящении. А ведь Улос лично отбирал лучших, самых верных, самых решительных.
Конечно, я пытался сократить потери как мог: вел увещевательные беседы, успокаивал людей, поднимал личей из пленных и мертвых мастеров западной провинции, сваливал всю рутину на нежить - но этого всё равно оказалось мало. Армия мертвых росла, а люди всё не кончались и не кончались.
Поэтому я принял решение сохранить часть жителей провинции - как запас для жертв, ритуалов, и новой армии. Мы даже не считали их - но навскидку, таковых осталось целых пара миллионов. И сейчас передо мной лежал лагерь смерти - мой собственный, созданный по моему приказу.
Средневековье накладывали свой отпечаток даже на подобный инструмент, затрудняя организацию подобного рода жилья для людей. Но вместо солдат и строительных технологий у меня была нежить - и они были своего рода идеальными роботами.
Остановив химеру на холме, я окинул взглядом высокий, многослойный частокол с деревянными башнями, который опоясывал целой поле. Стройные ряды мертвецов буквально усеивали его, не давая ни шанса выбраться тем, что жил внутри - впрочем, даже если кольцо удастся прорвать, снаружи были личи, патрули с костяными гончими, фантомы, что притаились в тенях… Не слишком много - большую часть я забрал в армию - но много ли надо, чтобы охранять бессильных и безоружных пленных?
Внутри огромного кольца частокола стояли ряды наспех построенных бараков, где ютились тысячи людей. Краем глаза я отметил небольшие костры, где готовили пищу, колодцы для воды, выгребные ямы… Вообще, где-нибудь на севере люди замерзали бы ночами в такой обстановке - но здесь, на границе Таллистрии и Ренегона, ночи были теплые, поэтому можно было спать и на голой земле.
Мертвые гиганты рассматривали лагерь с равнодушием, ожидая команд. Я обернулся к старейшине, что командовал ими, и внезапно понял, что не помню его имени. Был ли это тот же, что возглавлял мою гвардию сынов льда раньше? Нет, вроде другой… Может, я и не знал никогда его имени? Так ли нужны королю имена всех командиров, если подумать об этом?
— Я хочу дать тебе новое имя. — наконец принял решение я, обращаясь к седовласому гиганту. — Что ты думаешь об этом?
Старейшина северного ветра задумался ненадолго, демонстрируя разум и отсутствие полностью порабощенной воли.
— Я живу вторую жизнь, вождь. В моем возрасте я давно должен был уже умереть в бою, и не знаю, сколько она продлиться. — наконец, пожал плечами гигант. — Поэтому я не против. Второе имя для второй жизни - получить его из ваших рук почетно.
— Харум. — после долгих раздумий наконец ответил я, смотря за бытом далекого лагеря смерти. — Теперь твое имя Харум.
— Это значит что-то? — с уважением склонил голову старейшина.
— На одном старом языке людей это слово означает буран. Неутомимый, могучий снежный ураган, не знающий пощады.
Несколько острых, внимательных взглядов рыцарей смерти скрестились на мне. Быть может, кто-то и не заметил бы этих слов - но старые дети льда, как правило, неплохо знали язык людей, ходя в набеги на Арс. И в языке людей Тиала не было слова буран.
Они не сказали ничего - но на миг я ощутил, что узы верности, узы той самой клятвы, что когда-то связали мою душу с кланом Северного Ветра, окрепли. Человек, что был чужд людям, был им ближе, чем любой другой…
— Поговори с Эскилионом, как будет время. — приказал я Харуму. — Скажи ему, чтобы сделал вам ездовых химер. Вы неутомимы и быстры, но транспорт сделает вас ещё быстрее и будет полезен в бою. А то выглядите в сравнении с бирюзовой гвардией как бедные родственники…
Главой лагерей я назначил одного из моих самых доверенных лиц - Эскилиона. Улос был нужен в столице, а вот молодой лич, застывший в облике юноши, подходил прекрасно. Кого ещё назначить начальником своих концлагерей, как не того, кто добровольно был готов отдать за тебя жизнь?
Я был даже рад, что он выжил. Парень оказался своего рода гением - изобрел способ кристаллизировать кровь жертв, создавая накопители смерти, да и Улос не раз говорил, что тот делает успехи на почве создания новых ритуалов и проклятий. Впрочем, встретил меня молодой талант не слишком дружелюбно.