Я не стал объяснять ему, что меня волнует именно это. Вместо этого я спросил другое:
– Что ты можешь сказать о нём? О его природе? Я так и не смог проникнуть в эту тайну, но мы видим мир иначе. Возможно, твой взгляд поможет нам лучше понять нашего противника. Похож ли он на тебя? Чем является? Элементалем? Духом? Демоном или темным богом? Что есть ближайшая аналогия к его бытию?
Мы даже остановлись, пока мое творение размышляло. Флуктуации энергии стихли, перестали быть волнующими, стали скорее свободными. Но он учился быстро - и вскоре дал мне ответ.
– Мы похожи, но иные. Оба нематериальны. Оба несем в себе силу смерти. Но я был рожден естественным путем - почти случайно, в вихре твоей воли и силы. Он же был создан как орудие, невероятно могущественное, древнее, в котором слышно эхо воли, что способна сотрясать саму вселенную. Я не знаю слова, которым можно описать подобное существо. Это не бог и не демон, не дух и не элементаль. Он словно эхо, сотворенное кем-то куда сильнее него, но даже этого эха достаточно, чтобы сотрясать миры и быть подобным богам. Но как и у всякого эха, у него нет будущего: его судьба затихнуть. Чем бы он ни был, у него нет души.
– Не такой вещи, как судьба. – просто ответил я. – Будущее не предопределено, и нет во вселенной силы, способной предсказать случайность всегда и везде. Помни об этом, если однажды тебе расскажут о том, что твоя судьба - быть побежденным.
– Я запомню, Отец.
– Говоря же о душе… Ты говоришь об этом как о недостатке. Но ты уверен, что она есть у тебя?
Ответом мне был звонкий, чистый, добрый смех в котором не было и тени зла: я уже и не помнил, когда слышал такой в последний раз. Он неожиданно глубоко резанул меня внутри: возможно, потому что я сам никогда уже не буду способен смеяться так.
– Конечно, Отец. Ведь ты дал мне часть своей.
Я не ответил, но это и не требовалось. Неожиданно для самого себя я понял: с меня словно сняли тяжелый, многотонный, груз, словно с атланта, что перестал держать небеса. Всё тревоги, связанный с мертвым королевством, всё опасения утраты контроля, волнение за будущее своей власти - они ушли, словно их не было.
Между нами словно на миг возникла нить - между безжалостным императором-завоевателем и молодым, чистым и невинным духом, что родился из его гнева и стремления убить врагов, и эта нить дала мне понять, что он не лжет.
Говорят, лучшие мастера магии людей могут вложить частичку своей души в свои творения - и, пусть и случайно, похоже, я сумел сделать тоже самое. И это меняло всё - ведь как можно боятся части собственной души? Того, что возможно, более ценно для любого человека, чем даже его родное дитя? Какое-то седьмое чувство, идущее изнутри, ясно давало понять - даже если рухнет сама вселенная, последнее, чего я могу оказаться среди её руин, будет мое творение.
И это было бесценно.
Я улыбнулся - искренне. Так ли удивительно, что моим лучшим творением оказалось совершенное оружие? Пожалуй, это характеризовало меня как человека определенным образом - но я не был против. Я принимал себя таким, какой я есть.
Мелайя встретила меня, в легком, пурпурном платье, легкомысленно развалившись на троне.
– Теперь это земля теней, здесь нет места живым. – передразнила меня бывшая охотница.
Я развел руками.
– Из любого правила есть исключения.
– Ты уж точно исключение из многих правил. – хмыкнула она, слезая с трона. – Визит неожиданный, но не скажу что неприятный. Я уже настроилась сидеть тут ближайшее столетие одна. Знаешь, у меня есть претензии! Ты говорил о величии, но как-то здесь… Скучновато, знаешь. К тому же… столько грязи, крови и смерти теперь витает
Я ненадолго замолчал, сделав предельно серьезное, каменное лицо.
– Величие и созидание - это не одно и тоже. – негромко сказал я. – Ты должна знать это лучше других.
В тронном зале повисло тягучее, зловещее молчание.
– Ты безжалостный ублюдок. – наконец, спокойным голосом сказала Мелайя. – И я хочу обвинить тебя во множестве вещей. Однако в этом ты не лгал, это правда. Поэтому давай вместо того чтобы заниматься любовью с твоим мозгом, мы пройдем в более подходящее для встречи старых друзей место, и займемся чем-то более приятным?
Я не отказался.
Удивительно, но во дворце сохранились вполне рабочие, заботливо поддерживаемые в прекрасном состоянии купальни. Нежити не нужна еда - но, похоже, некоторые женские привычки оказались неистребимы даже у вампиров.
– Дашь мне своей крови? – легкомысленно, осведомилась королева Земли теней, без тени стеснения скидывая с себя одежду и ныряя в теплую воду бассейна.
– Сколько хочешь. – усмехнулся я, раздеваясь.
Сложно сказать, сколько раз она убила меня. Кажется пять… или семь? Это не отложилось у меня в памяти, потому что я не считал: просто у меня раз за разом останавливалось сердце, пока впившись в шею девушку тянула из меня кровь, и мое бессмертие вновь и вновь запускало его, сотворяя новую, чистую кровь.
Мертвенно-бледная, совсем не похожая на живую фигура преобразилась, наливаясь цветов, соком и жизнью. Вскоре Мелайя уже ничуть не напоминал нежить - став прекрасной, молодой девушкой с идеальной фигурой, слегка раскрасневшейся, и на вид такой невинной…
А дальше я потерял счёт времени. Возможно прошел день… два… или неделя. Бессмертному не нужна еда, сон или отдых: пусть их переносить и более неприятно, чем для безучастной нежити.
Но всему приходит в конец, и в какой-то миг, вяло лежа на теплом камне под водой, я лениво принялся размышлять: является ли это некрофилией, или всё же нет.
Напившаяся кровью и жизнью, она совсем не отличалась от молодой девушки - ни на ощупь, ни даже в энергетике. Идеальный диверсант: пока сам себя не раскроет. Однако был один фактор, что я всё же вынес для себя.
Бессмертный, в отличии от нежити, не является полностью неутомимым. Я мог сколько угодно восполнять силы, прибегая к нему, но в конце-концов меня банально залюбили до такой степени, что у меня полностью отказало желание продолжать заниматься любовью: даже при наличии физической возможности и прекрасной, неутомимой любовницы под боком.
– Сдаешься? – ехидно посмотрела на меня Мелайя, подходя поближе и ставя рядом поднос с дымящимся отваром для меня.
– Сдаюсь. – вяло махнул рукой я, не чувствую между ног и тени движения при взгляде на обнаженную фигуру девушки.
Наверно, это всё же некрофилия, решил для себя я. В ином случае я бы продержался дольше - но предпочтения оказывают эффект, всё же, я не какой-то там извращенец, а обычный мужчина…
– Да-да, утешай себя мыслями что это некрофилия. – зевнула хорошо знавшая меня вампирша. – Какие только оправдания мужчины не выдумывают чтобы оправдать свою слабость…
– Это нечестно. – вяло отбивался я. – Ты не знаешь усталости.
– Зато я изучила все книги по плотским утехам, что смогла найти в городе, пока тебя не было. – фыркнула бывшая охотница. – И мы даже не попробовали половины, потому что ты ханжа и скромник. Вот уж чего не ожидала!
– Извращения - это для ненормальных, а я психически здоров. – отбрил девушку я.
– Утешай себя этой иллюзией и дальше, друг мой некрома…фил! – крикнула она, удаляясь за одеждой.
Это место определенно на меня плохо влияет. Надо будет как-нибудь ещё заехать…
Я не стал задерживаться надолго - легкого отдыха было достаточно. Вскоре меня проводили к границе тем же путем, что и раньше: но в этот раз вместе с духом меня сопровождала и сама Мелайя.
– Ты знала, что он научился искривлять пространство? – поинтересовался у девушки я.
– Конечно. – пожала плечами она. – Вообще-то, я сама научила его пользоваться лесными тропами. Они были в Таллистрии и раньше, просто мало кто знал: но я нашла инструкции в архивах королевской семьи. Пусть леса и мертвы, сами тропы остались, так что малыш справился.
– Малыш? – приподнял бровь я.
– Ну, ты оставил ребенка на меня, так что не жалуйся теперь на его воспитание. – хмыкнула Мелайя.
Я оставил это заявление без комментариев.
– Оставь нас. У меня есть разговор для малыша. – сказал я девушке ближе к границе мертвой земли.
Она смерила меня странным, печальным взглядом. А потом крепко поцеловала в губы, обняв.
– Заглядывай иногда.
– Киана жива. – ответил я.
На несколько долгих мгновений королева земли теней застыла в ступоре. А потом встрепенулась, тряхнув волосами.
– Лучшая новость за последний год, что сказать. Не убивай её. Пожалуйста.
– Не буду. – коротко ответил я, отворачиваясь.
Некоторое время мы молча стояли на границе: я и дух, которому я так и не дал имени.
– Я чувствую, тебя всё ещё что-то беспокоит, Отец. Что волнует тебя?
– Некс. – ответил я. – Твое имя Некс.
– Несмотря на то, что я рад получить имя, ты не ответил на вопрос.
Да, он учился быстро…
– Там, за границей, которую ты пока не можешь преодолеть, лежат мои земли. Мир, что стал моим, пусть пока и частично. – вздохнул я. – Я не хочу, чтобы он стал таким, как Земля Теней.
– Но… Разве ты не создал меня, чтобы убивать?
– Создал. – кивнул я. – И ты выполнил свою задачу. Это не значит, что ты должен уйти, когда она выполнена. Но я никогда не хотел убить эти земли. В конце-концов, это мир, в котором я живу.
– Ты хочешь сказать… Что я не должен был убивать всё живое в Таллистрии?
– Да. – просто ответил я.
Он молчал долго - неожиданно долго для существа, способного учиться очень быстро, что свидетельствовало о глубоком самоанализе. Кажется, внутри молодого духа бушевали эмоции - и даже я, связанный с ним больше, чем кто бы то ни было, не мог понять их природы.
– Смерть - это то, кто я есть. – раздался в моей голове тихий, печальный голос Некса. – Нести смерть - моя природа, моя суть, мое предназначение. Я не могу изменить то, кто я есть.
– Даже смерть можно преодолеть. – эхом отозвался я, глядя на горизонт. – Мы не можем изменить свою природу, ты прав. Но мы можем преодолеть её. Я был рожден человеком, и я остаюсь человеком и по сей день: но дела, что я сделал, миллионы людей назвали бы бесчеловечными. Я же назову это величием. В том, чтобы следовать тому, кто ты есть, тому, что кажется твоим предназначением, нет величия, ибо в этом нет борьбы, нет подвига, не преодоления невозможного. Измени себя, не изменяя себе, если хочешь этого. Иногда для того, чтобы совершить невозможной - нужно лишь желание, сильное настолько, что заставляет содрогаться само мироздание.