— Меня шашлыки не интересуют, но я не могу пропустить день рождения Селены. — безразлично смотрел на команду Стиг своими незрячими серыми глазами.
Оно-э улыбалась и радостно прыгала.
В открывшуюся калитку вошла Селена, которую нетерпеливо ждал Альберт, на всякий случай распустивший на сегодня всю прислугу и отключивший все камеры наблюдения, правда за ней начали входить и, судя по описаниям и фотографиям, её заместители, а также почему-то брат и сестра Терминаторовы. Только сказать Умалишев ничего не успел, его взгляд утонул в зелёных глазах. Читать все воспоминания как книгу невозможно, обычно только поверхностные, яркие мысли, также можно использовать триггер и делать так, чтобы человек сам воссоздавал необходимые воспоминания, и их уже просматривать, а ещё просматривать самые яркие, самые эмоциональные события прошлого, которые откладываются в человеке на всю жизнь, которые, можно сказать, и формируют человека, оставляют чуть ли не физический след в голове, и от того, что Селена увидела, она еле сдержала себя от желания сразу же умертвить стоящее перед ней существо. Мыслеобразами она передала команде то, что ощутила. Ингвар сразу двинулся вперёд, но был остановлен Стигом:
— Нам не нужны здесь мозги и кровь по всему двору, давайте я с ним поговорю.
Он увёл подполковника в дом, а потом на миг, едва уловимо, дохнуло чем-то жутким, мертвенно-холодным. Эти ощущения очень быстро исчезли. Селена видела, что Умалишев жив, только ничего от полноценного человека там не осталось. Из дома появился Стиг, держа в руке картонную папку:
— Думаю, отметить день рождения лучше где-нибудь в другом месте, здесь какая-то нездоровая обстановка, у меня вот есть подарок, а кто-то ещё подготовился?
Только в понедельник подполковника полиции Умалишева Альберта Вениаминовича нашли вернувшиеся работники дома. Нашли испуганно забившимся в угол, обгадившимся, сосущим свой большой палец, одряхлевшим, абсолютно седым и невменяемым. Его отец, пригласивший айцелителя, услышал только, что никаких следов физического насилия или воздействия чар нет, есть тяжёлое психическое расстройство, преждевременное старение организма, а такое устроить даже ему не под силу, поэтому и стоит поместить младшего Умалишева в спецбольницу для исследований.
(В комментариях закрепил ссылки на иллюстрации.)
Глава 25
Школьная жизнь текла своим чередом. Закончился первый из трёх учебных триместров, начался второй. Школу номер тринадцать охватило искреннее стремление вести здоровый образ жизни — это если судить по посещению уроков физической культуры и уроков физиологии и здоровья. И вообще увеличилась тяга к знаниям — это уже судя по посещению других предметов. Да и отметки за триместр об этом говорили, очень хорошие, высокие отметки у всех старших классов, за исключением биологии: там встречались и откровенно низкие.
Ингвар активно общался со своими одноклассниками, которые всё больше и больше успокаивались и смирялись с вынужденным взаимодействием с Психом и его сестрой. Её тоже перестали избегать как чумную. Хотя к концу триместра опять возникла волна паники, но не из-за того, что Ингвар кого-то покалечил, а потому что Оно-э заметила других учеников и стала проявлять к ним интерес, пошла, что называется, в люди. Причём интерес этот мог проявиться в рассматривании, а мог и в прикосновениях, ощупывании. Первые жертвы изучений замирали в ужасе и шоке, а отвлёкшемуся Ингвару приходилось в срочном порядке их спасать, оттягивая Оно-э. Чтобы не плодить нервные срывы, Ингвар попросил в таких случаях сразу же звать его. Вот и раздавалась очень часто:
— Псих! Ингвар! Терминаторов! — Оно-э уже не очень хотела сидеть тихонько за партой, разглядывая тетрадку, или ручку, или линейку, или выключенный телефон.
По итогу все привыкли или смирились с террором Терминаторовых: один дружил, вторая давила зрительно и тактильно. Особенно доставалось Николаю Еремчуку. Чаще всего эта парочка родственников сопровождала его, всегда и везде, в том числе и в столовой: опять-таки и на завтраке, и на обеде. Мало того, что от них нельзя было отвязаться, они ещё отдавали Николаю свои порции. Здесь тоже отгремела своя война, в которой Еремчук опять проиграл. Порция взята, а то, что к ней никто не притронулся, никого не волновало — она выбрасывалась. Вот и пришлось Еремчуку спасать еду: Ингвар зачем-то брал порции себе и сестре, но сам максимум мог выпить чай или компот, Оно-э вообще ни к чему не притрагивалась. Поэтому и получалось у Коли наесться до отвала, причём в последнее время у него действительно был зверский аппетит, а ещё он даже начал вытягиваться в росте и набирать вес. Иногда к их компании присоединялась Скворцова, которая даже предложила Коле носить пищевые контейнеры и забирать еду себе на ужин, но тут он уже отказался на отрез, за исключением булочек, которые относил домой для мамы и сестры.
На уроке же физкультуры эта четверка была совсем неразлучна. В строгом соответствии с выданной программой Ингвар заставлял Колю заниматься растяжкой, бегать, прыгать, работать со своим весом, с отягощениями, Оно-э кривлялась рядом. Помимо этого Николай начал повторять большинство упражнений и дома, а также выходить во двор и заниматься на турнике и брусьях. Скворцов же первое время участвовала номинально — просто присутствовала рядом и ничего не делала. Вообще, она некоторое время назад была какой-то подозрительно тихой, подавленной и задумчивой, а потом опять расцвела и забила энергией. Причину таких метаморфоз знал только Джерри Дмитриевич Томов, которому она доложила сразу же:
— Иду сегодня в школу, выхожу из подъезда, а эти два брата-акробата уже ждут меня. Ну, думаю, буду тянуть время, как вы и говорили, прикидываться дурочкой, обещать скоро дать ответ. Только один из них протягивает мне визитку и говорит, что если начнут подкатывать Яростные, говори, что у тебя тёрки с Рукой, если не поверят — звони, подъедем перетрём мы, или кто из старших. Джерри Дмитриевич, вы волшебник! Не чар, а как в сказках волшебники, что могли сделать магией что угодно, хоть тучи разогнать, хоть хрустальную туфельку создать, хоть замок построить!
— К сожалению, я не волшебник, магией что угодно не могу делать, вообще ничего не могу создать: ни замок, ни даже фаербол. Зато знаю, что может — заулыбался Джерри.
— Хм… — задумалась Скворцова, — но сила колдунов и ведьм, вроде, тоже ничего такого не может создавать…
— Да забудьте вы уже этих ведьм и колдунов! Зачем чары, если людям нужны деньги, которые могут и замки создавать, и нанимать чаров с фаерболами. — стал серьезным Джерри. — Я решил вопрос, но это решение скорее всего временное, вернее, оно точно временное, поэтому, Катерина, не расслабляйся. Про деньги даже не думай, ты мне ничего не должна, пока, получается, это я тебе должен обещанное. А что касается этих разборок, то сроки не оговаривались, но пройдёт год-два, меня рядом не будет, соглашение забудется, тем более временные рамки и не оговаривались. А там или опять понадобится боец, или захочется ещё лёгких денег. Поэтому развивай свой дар, становись сильнее, ведь твоя личная сила — залог относительной свободы и самостоятельности. Никто не будет излишне давить на айчара, это чревато. Будут стараться договориться, купить, там уже можно будет обозначать приемлемые для себя условия, идти на какие-то компромиссы. А если станешь мегаайчаром, то сама сможешь творить всё, что захочешь.
— А кто такие мегаайчары? Вы их видели? Знаете?
— Да не знаю, это я так, только что сам придумал. — опять начал улыбаться Джерри. — Всё, вперед за учёбу и работу, кстати, вы с Наташей вообще молодцы, подумаю, как вам какое-нибудь дополнительное поощрение организовать.
С того момента Скворцова опять вернулась к заводским настройкам. Её кипучий разум и фантазия начали искать точки приложения усилий. И быстро нашли: она вспомнила, что обещала колдуну и ведьме заниматься единоборствами с Еремчуком, а до сих пор ничего не сделала. Галактика в опасности! Ведь в сказках богатыри и айчары, которые сходились в битвах с колдунами и ведьмами, ради победы не врали и не нарушали данного слова, преодолевая тяготы и лишения и в итоге повергая врагов, а она никак не тянет ни на былинного айчара, ни тем более на богатыря, поэтому не стоит злить и дразнить Зло — ей вообще не к лицу будет ранняя седина.
На очередной урок она принесла лапы и заявила Ингвару, чтобы тот рассчитывал выделить время и на её тренировку. Нужно отметить, что за всё прошедшее время за их четверкой очень пристально наблюдали, и не только одноклассники, но и физруки, особенно Николай Константинович, пожилой, но ещё очень крепкий, жилистый мужчина, в прошлом мастер спорта по борьбе. И если Скворцову он знал, вопросов по ней не было, то вот новенькие его почему-то очень заинтересовали. Девочка ещё ладно, а этот здоровый почему не со всеми занимается, а по бумажкам тренирует Еремчука. Причем несколько раз он подходил и поправлял Терминаторова и Еремчука, показывал правильные движения и положение тела. Терминаторов на секунду замирал, а потом соглашался, хотя один раз сказал, что всё они делают правильно, так нужно. Конечно, придумывал ответы Ингвар не сам, он консультировался с Селеной, но вот этот единственный отказ Ингвара очень сильно зацепил Николая Константиновича, тот принял его на свой счёт и начал понемногу узнавать у класса, а с чего этому коню такие привилегии, он там знаменитый мастер спорта или тренер, или что? На что ему прямо ответили, что хрен его знает, но однозначно он Псих, трёт с Ужасом, как со старым знакомым, да и реально здоровый. Мутант, одним словом.
Как бы физрук ни храбрился, но он сам с заучем общаться спокойно не мог, тут возразить было нечего, а вот сила новенького школьника всё не давала ему покоя. Вот и подошёл учитель к самостоятельной группе в начале урока:
— Терминаторов, а ты сам почему не занимаешься?
— Мне не надо, сильнее уже не стану, да и слабее тоже. — Ингвар тоже посещал уроки Селены и уже знал, что такое анаболизм и катаболизм.