– Совершенно верно. Люди захватили Марракху в 856 году. Обычно крупными сражениями руководил хранитель Дерек, но в этот раз все сделал Тидир. Немыслимо как, но Тидир смог захватить долину, хотя она находилась прямо в сердце Империи Кха. Даже сейчас эти земли принадлежат Наару. Как понимаешь, долину легко оборонять, люди удержали ее. Тидир устроил здесь свою мастерскую и работал над чем-то особенным. В 890 году погиб Дерек, считай, война проиграна. А в 895 случился катаклизм, и Кха погибли.
– Если город удерживали люди, то как получилось, что в Пятую эпоху эта долина столько лет оставалась неизвестной?
– Перечисленные события держались в тайне. Слишком высокую ценность представляла Марракха. Ради захвата решились на многотысячные потери, и это в Эпоху рока, когда каждый солдат был на счету… Но Тидир достиг цели. Дневник, который перевел Вереск, указывает на то, что до конца Четвертой эпохи Тидир Знающий работал именно здесь. Я думаю… считаю, верю и надеюсь, что в его мастерской мы найдем последний кусочек пазла.
При слове "пазл" Ноланд вздрогнул.
– Мастерская Тидира закрыта? Ты написал, что необходим какой-то агрегат.
Теодор Бремер улыбнулся обветренными губами и закивал.
– Да! Судя по твоему рассказу, Вереск должен скоро прибыть. Он везет нам аэростат. Пойдем на улицу, я покажу, в чем дело.
Отец повел Ноланда вглубь долины, по дороге мимо безжизненных построек из бледно-желтого камня, блестящего на солнце. Они перешагнули через быстрый холодный ручей с искусственно углубленным руслом. Дальше дома кончились, встречались только редкие деревья. На севере виднелся край долины – отвесная скала. Вскоре мощеная дорожка уперлась в нее. Долина кончилась. Теодор широким жестом указал на ровный участок скалы, и Ноланд различил очертания двери. На ней виднелся серп месяца.
– Мастерская находится в горе. Но дверь не поддается, – сказал Теодор и постучал кулаком по монолитной плите. – Может быть, механизм заклинило, хотя мне кажется, что изнутри она откроется.
– А зачем здесь знак луны? Может быть, дверь откроется на луне в растущей фазе?
– Ноланд. Я знаю, что свежим взглядом возможно совершить открытие, но вообще-то я тут больше года и с лунным светом провел уже десятки экспериментов. Этот знак не ключ, а что-то другое. А теперь – внимание наверх, – Теодор указал пальцем на гребень скалы.
Ноланд ничего не увидел и достал подзорную трубу. На вершине он различил фрагмент каменных ступеней и площадку. Ноланд проследил за руинами ступеней вниз – под скалой лежала груда обломков.
– Лестница, – сказал он.
– Была, – сказал Теодор. – Обвалились, или намеренно уничтожили. А вела она к верхним ярусам мастерской. Надо туда заглянуть. Я уверен, что наверху вход.
– Мы поднимемся туда на аэростате!
– Именно.
– А если не получится? – спросил Ноланд. Он не очень-то доверял экспериментальной технике.
– Значит, найдем другой способ, – взмахнул рукой Теодор. – Мы обязательно проникнем внутрь. Используем аэростат, альпинистское снаряжение, динамит, кислоту, подкоп – все что угодно, но проникнем. Мы узнаем, как исчезли Кха и что сделал Тидир! Подкоп, кстати, не сработал.
Глава 28. Аэростат
В кои-то веки все шло по плану. Вереск приехал через два дня. Две дэрнирские лошади тянули фургон, лингвист сидел на козлах и высматривал коллег по экспедиции. Ноланд с Теодором как раз находились у входа в долину, изучая барельефы на пилонах, и радостно приветствовали друга. Вересковая жилетка выгорела под солнцем и покрылась пылью, рубашка потеряла прежний белоснежный вид. Сам ученый выглядел свежим и бодрым, будто только что умылся: седеющие волосы аккуратно зачесаны за уши и к затылку, бородка очерчена бритвой и окаймляет задумчивое лицо, как пушистая изморозь. Только желто-фиолетовый синяк вокруг глаза нарушал интеллигентный образ профессора.
За чашкой чая Вереск рассказал, что, выехав на Северный тракт, вскоре пересекся с рыцарями Ордена Совершенства. Избежать встречи оказалось невозможным. После происшествия в гостинице "Эпос" приор Галад стал невероятно щепетилен в вопросах безопасности и всюду искал врагов. Отряд "Громада" следовал по тракту, рассылая разведчиков в разные стороны. "Играл в войну", – снисходительно сказал Вереск.
Приор знал Вереска как доктора, к которому Арчибальд отвез раненого шпиона, после чего не было никаких вестей. Ситуация показалась подозрительной, фургон Вереска взяли под конвой. На вопросы Вереск не отвечал и придерживался легенды, что раненый скончался. А иктонский подданный отчитываться перед орденом никакими законами не обязан. Сэр Галад чувствовал, что ученый недоговаривает и учинил допрос, в ходе которого Вереск и приобрел синяк.
"Приор оказался весьма гнусным типом, – сказал Вереск, – не понимаю, как можно дожить до седых усов и остаться личностью столь приземленной и агрессивной". Вереск пригрозил рыцарю поднять связи в университете имени короля Вистана и достучаться до Великого магистра ордена, чтобы тот ответил за не в меру ретивого подчиненного, напавшего на иктонского ученого, к тому же на нейтральной земле клеттов. Приор знал, какую головную боль повлечет бюрократическая возня, потому принес формальные извинения и оставил попытки выжать информацию. Но конвой не убрал, назвав его почетной охраной для иностранного профессора. Так Вереск почти до самых гор ехал в компании рыцарей и размышлял, каким образом от них отвязаться, когда придет время сворачивать к Самородку.
И тут объявился сэр Арчибальд. Грязный, в покореженной кирасе, покрытый кровоподтеками и царапинами, перевязанный бинтами. Как всегда шумный и нахальный, но теперь еще и угрюмый. Вереск узнал о появлении рыцаря, услышав нецензурную брань: сэр Галад орал на прибывшего, ругая за непотребный внешний вид, потерянного коня и погнутую шпагу. Но потом, выслушав объяснения Арчибальда, успокоился. А когда всем стало известно о победе рыцаря над вуивром, приор не смог идти против настроения всего отряда, чествующего великого охотника, и торжественно подписал рекомендательное письмо о присуждении сэру Арчибальду красного перстня.
Вечером сэр Галад и сэр Арчибальд подъехали к фургону Вереска. Ученый узнал кобылу клеттского патрульного, на которой уехал Ноланд, и обеспокоился. Он слышал ходившие по отряду слухи о победе сэра Арчибальда над вуивром, и догадывался, что в диких землях произошло нечто необычное, непосредственно связанное с Ноландом. Теперь все зависело от того, какой информацией располагает и как поведет себя Арчибальд.
В замешательстве рыцарь долго смотрел на Вереска, бледное из-за недавно перенесенных ранений грушеподобное лицо хмурилось. Сэр Галад, торжествующе глядя на Вереска, пересказал Арчибальду рассказ ученого о безуспешной попытке вылечить шпиона. Арчибальд достал надушенный шелковый платок, высморкался в него и выбросил. И подтвердил слова Вереска. Рыцарь сказал, что после событий в гостинице "Эпос" ученый оказал максимальное содействие, сделал для раненого все что мог, но признал свою неудачу, на этом и кончилась та история.
Вереск заметил, что Арчибальд выбирает осторожные формулировки, избегая прямой лжи. Помощь со стороны недавнего врага удивляла, ученый с трудом сохранил безмятежное выражение лица. Появилась надежда вырваться из конвоя. Приор не разбирался в тонкостях речевых формулировок, но почувствовал подвох нутром. Унизанные пятью перстнями пальцы теребили напомаженные усы. Приор спросил, не отрывая взгляда от лица Арчибальда:
– Ты видел тело лично?
– Могу поклясться четырьмя баалами, – склонил голову Арчибальд. – Даже пятью теперь могу!
– Ответь прямо. Олмстед мертв?
– Клянусь, что Олмстеда, в которого я стрелял, больше не существует.
Сэр Галад минуту изучал лицо Арчибальда, но не увидел подвоха в честных и глупых глазах. Ответ устроил приора. Он еще сомневался насчет Вереска, оказавшего столь решительный отпор при допросе, но Арчибальд сказал, что ученый уже помог отряду, причем бесплатно, а сейчас едет по личным делам, его возмущение и нежелание вести диалог вполне естественно, и следует оставить ученого в покое.
– Так и сказал? – спросил Ноланд.
– Так и сказал, – ответил Вереск. – Я оказался на свободе, и дальше рыцари из "Громады" меня не преследовали. А теперь живо рассказывай, что произошло в клеттских заповедниках! Я все мозги вывихнул, гадая, что ты успел натворить. И не спрашивать же у сэра Арчибальда!
Ноланд пересказал историю с клеттами и вуивром. Вереск удивлялся и качал головой, а Теодор слушал второй раз и не скрывал гордости. Вереск сказал:
– Самым удивительным в твоей истории я нахожу один факт. Мы вместе ехали к Самородку. На полпути к цели ты покинул фургон и отправился назад, а потом свернул в другую сторону… останавливался у клеттов, сражался с вуивром, путешествовал пешком. И ты достиг цели быстрее, чем если бы остался в фургоне!
Ноланд задумался. Действительно парадоксально. Более того, оказавшись у сломанного моста, они могли принять решение вместе ехать через Северный тракт, там бы они угодили в лапы рыцарей и вообще не дошли бы до цели.
– Да! – сказал Теодор, ударив кулаком по столу. – Свернул в другую сторону, но к цели добрался быстрее, чем по прямой. Отличный пример того, что в учении называется прямым путем. Между человеком и целью лежит не отрезок на карте, а узор судьбы!
– Какими словами ты заговорил, коллега, – улыбнулся Вереск. Ноланд заметил, что в вопросах религии и философии Вереск превосходит отца и выступает негласным наставником.
– Я живу отшельником больше года. Волей-неволей начнешь не говорить, а изрекать, – хохотнул Теодор.
– Пойдемте запускать аэростат, – предложил Ноланд, допив стакан тоника.
– И то верно, – сказал Теодор. – Только дурак говорит, что древние тайны существуют тысячи лет и подождут еще, я же заявляю, что они заждались!
– Да, старики заболтались, – сказал, поднимаясь, Вереск.
Аэростат показался Ноланду странным. Раньше он видел воздушные шары, парящие в небе по случаю праздников. Однокурсники делились впечатлениями от туристических прогулок на шарах. То были огромные разноцветные куполы, устремлявшиеся ввысь под действием горячего воздуха или легкого газа. В гондоле собирался десяток человек, и они вопили в страхе и восторге, показывая пальцем вниз, на проплывающие поля и миниатюрные фигурки людей. Дорогое развлечение на любителя. Привезенный Вереском аэростат выглядел иначе и работал по другому принципу.