У самой кромки воды, безвольно раскинув руки, лежал на спине мужчина, одетый в архаичную одежду. В грудной клетке зияла страшная рана, дыра, в которую пролезет кулак взрослого мужчины. Даже в измазанном грязью лице легко было узнать Аркадия.
Роджер приник к монитору и провел по нему кончиками пальцев.
– Поразительно, – прошептал он. – Это выглядит намного перспективнее, чем твои ранние представления о Психиконе. Что ж ты раньше не показывал?!
– До сих пор у меня были только данные личного погружения, а их нельзя считать объективными.
– Значит, он сейчас… в своем внутреннем мире, Психиконе, лежит вот так?
– Это последние полученные кадры. Сейчас Аркадий отключен от Психикона, но, думаю, что ничего не поменялось.
– А вдруг он мертв?
– Исключено. Бессознательное интерпретировало его как выброшенного на берег, а именно так принято представлять разного рода выживших, например, после кораблекрушения. Если бы он умер по-настоящему, то покоился бы на дне реки или его растерзали бы хищники.
– Как это вообще возможно, Кирилл?
– Я полагаю, что подключение к АИК дало свой эффект. В Психиконе он лишился сердца, и физическое тело получило сигнал сердце отключить, но мы подключили его к аппарату, поэтому бессознательное не позволяет эго умереть.
– Возник конфликт, – кивнул Роджер, прищурившись. – Но верх постепенно берет субъективная реальность. Нейрофизиологи говорят, что мозг вырабатывает химические вещества, как при ишемии, хотя кровоснабжение мы обеспечили.
– Именно! – воскликнул Кирилл, глянув на директора с уважением.
– Так, – сказал Роджер, с трудом отводя взгляд от монитора. – Расскажи мне все. Абсолютно все. Теперь я вижу, что шанс действительно есть. Теоретически.
Директор сунул в рот сигарету.
– Ты чего? – возмутился Кирилл.
– И ты бери, – протянул Роджер пачку.
– Не хочу.
– Хочешь, – с нажимом сказал Роджер. – Это трубка мира для ответственного совещания двух безумных ученых.
Кирилл вытащил сигарету и начал рассказывать. Роджер слушал с энтузиазмом, который неуклонно перерастал в недоверие и скепсис по мере того, как Кирилл переходил ко все более невероятным событиям. Но как только рассказ дошел до временного пробуждения Аркадия, директор вскочил со стула и заходил по узкому кабинету взад-вперед.
– Надо было сразу мне сообщить! – прогремел он.
– Официально институт вышел из проекта, – ответил Кирилл. – Все, что я делал, было на моей ответственности, и я не мог этим поделиться – возникло бы слишком много вопросов. Да и, признайся, ты не дал бы продолжить работу. Слишком много рисков.
– Возможно, возможно, – пыхнул сигаретой Роджер.
– Ты не верил в проект, да?
– Верил или нет, но ты все равно меня обманул. Ну, что там было дальше?
Узнав все подробности, Роджер не сдержался и хлопнул Кирилла по плечу.
– Черт подери, да если все сработает, я сделаю тебя главным научным сотрудником, и весь институт будет работать над Психиконом! Итак, какой следующий шаг? – спросил Роджер, указывая на палату.
Кирилл покачал головой.
– Я не знаю.
– Как?! Ты же говорил…
– Я сказал, что могу объяснить происходящее, но что делать – я не знаю. И никто знать не может. Это экспериментальный проект.
Директор некоторое время смотрел на него исподлобья, а потом резко махнул рукой.
– Ты прав. Нужно подумать… А что с тем игроделом?
Дедалов был в курсе произошедшего. Когда Кирилл набрал его, то первым делом тот спросил о состоянии пациента и выразил соболезнования. Кирилл пересказал последние новости.
– Мы с директором института проводим мозговой штурм. У тебя есть идеи, что можно предпринять?
– Ой… ну и вопросы у тебя. Не знаю, что и сказать.
– Сергей, я готов выслушать даже те идеи, которые связаны с мифологией и шаманизмом. Я уверен, ты мне рассказывал далеко не все свои соображения.
– Но я просто любитель.
– Перестань. Кроме меня, ты единственный человек, кто погружался в Психикон. И ты своими руками творил там магию.
Дедалов молчал так долго, что Кирилл отнял трубку от уха, проверяя, не прервалась ли связь.
– Знаешь, – неуверенно начал геймдизайнер, – я долго думал над тем, что произошло при нашем погружении. Как мы оказались не в той эпохе и прочее… Есть у меня одна мысль, но не знаю, смогу ли это организовать. Тем более на кону человеческая жизнь…
– И мы сделаем все, чтобы ее спасти. Какое у тебя предложение? Включаю громкую связь.
– А новое погружение сейчас возможно?
Кирилл бросил взгляд на палату, на Роджера. Тот развел руками.
– Надеюсь, что да, – ответил Кирилл. – Ты сможешь оживить персонажа игровым интерфейсом?
– Кирилл, я думаю, что хоть мое участие в проекте и оказалось полезным, но ты пригласил не того человека.
– Все нормально, ты сделал неоценимый вклад!
– Спасибо, но я не об этом. Дело в том, что среда, в которой находится Аркадий, не только игровая, но и фэнтезийная, и я не тот человек, который способен ею управлять, понимаешь? Когда я взялся за разработку игры, то познакомился с автором. Я предлагаю снова погрузиться в Психикон – вместе с ним.
– Интересно… – сказал Кирилл.
– Сначала я должен уточнить у него, – сказал Дедалов. – Но даже не знаю, с чего начать.
Вмешался Роджер:
– Давайте поступим проще. Сергей Гордеевич, вам нужно только пригласить автора к нам в институт. Приезжайте вместе, и мы все обсудим.
На следующий день в научно-исследовательский институт экспериментальной психологии приехал писатель Валерий Муллагалеев – автор тетралогии "Путь Бремера", на основе которой была разработана игра "Сандарум Онлайн".
Глава 20. Выход
Писателю было за пятьдесят, и в положение дел он вникал медленно. Могло бы показаться, что ему вовсе не интересно, если бы не обилие уточняющих вопросов, которые он вываливал и на психолога, и на геймдизайнера. Пара вопросов досталась и Роджеру, но касались они марки табака, которым пропах его кабинет. Когда пришло время дать ответ, Муллагалеев откинулся на спинку стула и надолго замолчал, пальцы теребили подбородок, словно в попытке удлинить короткую седую бородку.
Кирилл не торопил писателя. Мало того, что тому предлагали рисковую авантюру с погружением в психическую реальность при помощи экспериментального оборудования, так еще и ожидали каких-то предложений. Радовало, что Муллагалеев отнесся к разговору серьезно, как в свое время и Дедалов. Последний сидел за переговорным столом тихо, но беспокойно ощупывал костяшки пальцев, словно перебирал четки. Хоть он уже и сотрудничал с писателем в прошлом, но предупредил, что ожидать от того можно всякого.
Внезапно словно что-то щелкнуло в голове писателя, и его заторможенная задумчивость улетучилась.
– Интересный опыт, – сказал тот. – Может, позже я напишу об этом книгу!
Он улыбался, от уголков глаз к вискам расходились пучки резких морщин. Роджер кашлянул и сказал:
– Валерий Владимирович, результат операции может оказаться… скажем так, не для публикации.
– В случае чего у книги просто будет плохой конец, а то и вовсе придется написать трагическую историю с идеей, что никакие инновационные методики не способны изменить человека, если он сам этого не хочет. Мол, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Но, честно говоря, я вижу тут историю героическую и жизнеутверждающую, да и вы все не похожи на персонажей трагедии. Думаю, все получится.
– Какие у вас идеи? – спросил Кирилл, терпеливо выдохнув.
– Я уже давно не обращался к той вселенной. Цикл закончен, а продолжать его я не планировал, – задумчиво сказал Муллагалеев. – Но припоминаю, что в мифологии того мира есть некоторые моменты, которые получится использовать… если Психикон реагирует так, как вы предполагаете. А что за слово такое – Психикон?
– Я сам придумал, – отозвался Кирилл. – По аналогии со словом "лексикон". Лексикон – это словарный запас человека, а Психикон – психический. Совокупность психических содержаний, представляющих целостный внутренний мир индивида.
– Напоминает юнгианское бессознательное, – добавил Дедалов.
– А ведь мне приходила в голову такая идея! – сказал Муллагалеев. – Каждый человек – как отдельный самодостаточный мир со своими законами природы и историей, в котором обитают всякие сущности, развиваются сюжеты и конфликты, и все это отражает его личность и проблемы. У кого-то мир – прекрасный сад, а кто-то правит грязной пустошью, где-то магия, где-то технократия, отражающая конструкторский склад ума… а еще можно ходить друг к другу туда в гости! А что, если что-то вздумает ограбить так называемый богатый внутренний мир?
Муллагалеев уже стоял у окна и разглядывал нагромождения облаков, в уголке рта торчала взятая у Роджера сигарета. Прикурить писатель забыл.
– Ну так что? – спросил Роджер.
– А?
– Вы готовы принять участие в операции?
– Готов, конечно!
– На всякий случай напоминаю, – сказал директор института, – что речь идет о жизни нашего пациента, кроме того, есть большой риск и для тех, кто погружается.
Муллагалеев сказал:
– Даже если все мы погибнем, оно того стоит!
Роджер кашлянул.
– Подпишите, пожалуйста, это соглашение. – Он выложил на стол документ и ручку. – Может быть, вы хотите предварительно обсудить это с близкими?
Писатель размашисто расписался и проговорил:
– Он подписал соглашение на отчаянную экспедицию в бессознательное – и это стало его последним автографом!
Видя настороженные взгляды, он добавил:
– Это все шутки, чтобы разрядить атмосферу, вы же психологи, должны понимать. Не беспокойтесь, я подойду к делу с максимальной ответственностью. Но если что – подарите автограф моей вдове, может, получится на нем заработать.
После разговора у Кирилла осталось неприятное чувство неопределенности, словно вместо решения проблемы они усложнили ее, добавив в условное уравнение новое неизвестное, смешав цифры и математические знаки с алхимическими символами и рунами.